– Как голубые одежды прикрывают твое бренное тело, так пусть святая истина Фоса прикроет твою душу и защитит твое сердце от зла.
– Да будет так, – прошептал Зигабен. Толпа повторила его слова.
Лавр безмолвно сотворил молитву, а потом произнес:
– Не хочешь ли ты, брат Метрикий, помолиться вместе с этими благочестивыми прихожанами?
– Я могу?.. – спросил Зигабен… Нет, не Зигабен – теперь только Метрикий, ибо видессианские монахи отрекались от родовых имен, оставляя себе только личные. В голосе нового священнослужителя звучала искренняя благодарность. Трибун еще не встречал видессианина, который легкомысленно относился бы к своей вере.
Метрикий, стоящий у богато украшенного алтаря в простом голубом плаще… Это зрелище казалось трибуну трогательным и странным. На чисто выбритой голове новообращенного выступила капелька крови – там, где лезвие зацепило кожу. Но даже безбожник Скавр почувствовал искреннее волнение, когда Зигабен начал читать на архаическом видессианском языке:
– Фос, владыка благой и премудрый, милостью твоей заступник наш, пекущийся во благовремении, да разрешится великое искушение жизни нам во благодать.
– Аминь, – заключили прихожане. Марк вдруг поймал себя на том, что /."b.`o%b это слово вместе со всеми.
Лавр объявил:
– Служба закончена.
Люди начали расходиться. Метрикий подошел к Скавру и сильно сжал ему руку.
– Пойдем, брат, – сказал Лавр, – я познакомлю тебя с твоими новыми братьями в Фосе.
Высоко подняв голову, не оглядываясь, Метрикий ушел с Лавром.
Но столь удачно разрешенный кризис был лишь частью общей проблемы, куда более сложной.
Через неделю после того, как Зигабен стал братом Метрикием, толпа попыталась взять штурмом губернаторскую резиденцию и освободить Дракса. Разгоняя бунтовщиков, легионеры пустили в ход оружие. Двадцать человек были убиты, многие получили ранения. Римляне потеряли двоих. После этого солдаты стали ходить по улицам Гарсавры только взводами.
Через три дня горожане повторили попытку. На этот раз Марк хорошо подготовился. Лучники‑хатриши, стреляя с крыш, рассеяли толпу еще до того, как атака набрала силу. Никто из солдат трибуна не пострадал.
Однако Марк хорошо знал, что у него не хватит солдат, чтобы вечно сдерживать толпу. И одновременно с тем необходимо было следить за Явлаком…
Он принял решение и встретился с вождями намдалени в их тюрьме.
Сотэрик отвесил ему иронический поклон.
– Ты оказываешь нам великую честь, шурин, – язвительно сказал он. – Я уже видел несколько раз мою сестру, однако ты наносишь нам визит впервые.
Баили фыркнул.
– Надеюсь, тебя до сих пор прошибает пот.
Он до сих пор не простил Марку партизан.
Дракс и Тургот не произнесли ни слова. Марк предположил, что Тургот был погружен в апатию. Но Дракс… Молчание Дракса, скорее всего, объяснялось его опытом интригана.
– Да, – сказал трибун, обращаясь к Баили, – меня все еще прошибает пот. Не хотел бы я пережить третью такую ночь. – Он обвел глазами пленников, задерживая взгляд на каждом по очереди. – С вами, друзья мои, надо что‑то делать. Проще всего было бы отрубить вам головы и выставить их на рыночной площади.
– Ублюдок, – сказал Сотэрик.
Дракс шевельнулся. Он явно насторожился.
– Если бы ты действительно собирался это сделать, ты не пришел бы сюда и не стал бы говорить с нами об этом.
– Я это сделаю, если у меня не будет выбора, – просто ответил Марк. В который раз он поразился сообразительности барона. – Если говорить начистоту… Да, я очень не хочу вас убивать.
– Если говорить начистоту… Да, я очень не хочу вас убивать. Вашу судьбу должен решить Туризин. Пусть берет это на свою совесть. С другой стороны, не могу же я допустить, чтобы горожане вас освободили. Вы слишком опасны для Империи, чтобы гулять на свободе.
Дракс слегка поклонился.
– Но что же в таком случае ты нам оставляешь? – резко спросил Сотэрик. В его голосе отчетливо слышалась ненависть.
– Ваши жизни, проклятие, если они вам еще нужны!
Марк замолчал, ожидая ответа. Один за другим вожди намдалени кивали ему в знак согласия.
* * *
– Ты набираешься опыта. Скоро ты будешь настоящим мастером подобных цирковых представлений, – сказал Гай Филипп, почти не разжимая губ. – Теперь местные жители дважды подумают, прежде чем бунтовать.
На рыночной площади Гарсавры неподвижно стояло каре легионеров. Солдаты в полном боевом облачении, упирая в землю древки копий, невозмутимо смотрели на враждебные лица видессиан, как будто желая бросить им вызов своей дисциплиной. Холодный северный ветер трепал наброшенные на плечи плащи.
– Хорошо, что нет дождя, – сказал Марк.
Северный ветер обещал скорое приближение дождя и снега. Стоя в центре каре у маленького костра, трибун тихо радовался тому, что может немного согреться. Искра попала ему на ногу. Трибун выругался и потер колено.
Прозвучал громкий сигнал трубы. На площадь скорым шагом вышла еще одна манипула. Солдаты бежали с обнаженными мечами. Дракс, Баили, Сотэрик и Тургот были выше ростом своих стражей римлян, и потому их легко было распознать в центре строя.
Марк бросил взгляд на Ансфрита – командира тех намдалени, что продолжали удерживать крепость невдалеке от Гарсавры. Трибун нарочно пригласил Ансфрита на церемонию и гарантировал ему безопасность.
Ансфрит дрожал всем телом. Казалось, еще миг – и он один бросится на легионеров Скавра, чтобы только вызволить своих соплеменников.
Манипула присоединилась к каре, стоявшему на площади. Пленников подвели к трибуну. Справа и слева от каждого из них стояли по солдату. Возглавлял маленькую процессию Зеприн Красный. Громадный халогай в сверкающей кирасе имперских гвардейцев отдал Скавру римский салют, выбросив вперед правую руку со сжатым кулаком.
– Смотрите же все! – проревел Зеприн густым басом. Его голос громом покатился по площади.
Трясущиеся под холодным ветром в тонких серых туниках, босые на холодных камнях, пленные ожидали казни.
Повисло тяжкое, гнетущее молчание. Затем горожане расступившись, словно шарахаясь от какой‑то заразы, и пропустили вперед одинокую фигуру.
Видессианские палачи, подобно спартанским гоплитам, носили красную одежду, чтобы пятна крови не были на ней заметны. Только сапоги палача были не в цвет крови, а в цвет земли – черные.
В толпе были и йезды; трибун видел, как кочевники с восхищением таращатся на угловатую фигуру палача в маске с прорезями для глаз. Да уж, в пышности и жестокости римлянам впору сравниться теперь с иездами, подумал Скавр с невольным отвращением. Но чувствительность сегодня работала против него, и потому Скавр усилием воли отогнал эти мысли. Он должен был сделать то, что задумал.
– Слушайте меня, жители Гарсавры! – начал он. Стипий с превеликим удовольствием пособлял трибуну составлять эту речь. – Предатели и мятежники, поднявшие руку на Его Императорское Величество Автократора Видессиан Туризина Гавра, эти ничтожные негодяи заслуживают немедленной смерти. И лишь мое милосердие ограждает их от столь плачевной и злосчастной участи. – Дождавшись, чтобы лица слушателей просветлели, Скавр завершил сурово и мрачно: – Но за свои злодеяния против Империи они должны понести справедливое наказание. Дабы остальные извлекли урок из их безумия и не помышляли более поднимать мятеж, да погаснет навеки свет их очей! Пусть с этих пор видят они лишь мрак Скотоса!
У толпы вырвался стон, но все голоса перекрыл горестный и гневный вопль Ансфрита.