Дабы остальные извлекли урок из их безумия и не помышляли более поднимать мятеж, да погаснет навеки свет их очей! Пусть с этих пор видят они лишь мрак Скотоса!
У толпы вырвался стон, но все голоса перекрыл горестный и гневный вопль Ансфрита. Гарсавране шевельнулись, двинулись было вперед, но римские копья немедленно ощетинились и угрожающе поднялись. Четверо пленных, заключенных в прямоугольнике каре, вздрогнули, будто на них плеснули кислотой.
– Я лучше умру!.. – взвыл Дракс.
На какой‑то миг им удалось вырваться. Но, несмотря на яростное сопротивление, легионеры повалили их на землю, удерживая за руки. На лица пленных наложили черные кожаные повязки, закрывая им глаза.
Тихо напевая гимн Фосу, палач опустил в костер длинный железный стержень. Время от времени он приподнимал его и смотрел, достаточно ли накалено орудие пытки. Толстые рукавицы из красной кожи защищали руки палача от жара. Наконец он удовлетворенно хмыкнул:
– Кто из них будет первым?
– На твой выбор.
Ближайшим к палачу стоял Баили. Он дергал руками, пытаясь вырваться ( закрыть лицо, но легионеры держали его крепко. Не без сочувствия палач обратился к своей жертве:
– Если можешь, постарайся не дергаться. Тебе будет немного легче.
– Легче!.. – процедил Баили сквозь сжатые зубы. Пот ручьями стекал по его лицу. Затем раскаленное железо прошло сквозь кожаную повязку, наложенную на глаза Баили. Раз, другой. Гордый намдалени, потеряв самообладание, отчаянно закричал. Воздух наполнился острой вонью паленого мяса. Баили обвис на руках легионеров.
Палач снова положил прут на горящие поленья. Последовательно были ослеплены Тургот, Дракс и, наконец, Сотэрик. Брат Хелвис кричал, проклиная Марка, но тот стоял, не шелохнувшись, и только ответил:
– Ты сам навлек на себя это несчастье.
Запах горелого мяса был таким резким, что казалось, будто кто‑то забыл на огне кусок свинины. Легионеры подняли рыдающих пленников, закутали их в покрывала, чтобы скрыть работу горячего железа.
– Покажите их народу! – велел Скавр. – Пусть все видят, что ожидает бунтовщиков, которые вздумают противиться законному повелителю.
Солдаты расступились, чтобы толпа могла видеть.
– Уведите, – приказал трибун.
Никто не поднял руки, чтобы защитить ослепленных. Стражи увели их обратно в губернаторскую резиденцию. Несчастные брели, спотыкаясь и налетая друг на друга.
– Ансфрит, – окликнул Марк своего гостя.
Он читал на лице намдалени страх и ярость, однако не дал ему времени собраться с духом.
– Сдай мне крепость в течение дня. Иначе, когда мы возьмем ее – а ты хорошо знаешь, что я могу это сделать, – клянусь, я ослеплю всех. Сдайся сейчас. Я обещаю вам безопасность.
– Я думал… Я думал, ты не такой, как эти видессианские мясники… Но похоже, пес превзошел хозяина.
– Возможно, – невозмутимо отозвался трибун. – Ну так что, ты сдаешься? Или мне попросить этого парня, – он кивнул в сторону палача, – продолжать греть железо?
Рот палача под блестящей кожаной маской оскалился в ухмылке. Ансфрит непроизвольно отшатнулся.
– Будь ты проклят, – сказал он Скавру в бессильном гневе. – Да. Я говорю тебе «да».
Он резко повернулся и почти побежал в сторону крепости.
Глядя ему вслед. Гай Филипп понимающе улыбался. Марк ответил своему старшему офицеру улыбкой. Еще одной проблемой меньше…
Символы друидов на галльском мече вспыхнули ярким огнем, почувствовав колдовство, но меч оставался в ножнах, и Марк не заметил этого…
Далеко на севере Авшар отложил в сторону изображение Скотоса в металлической раме.
Черная икона нужна была колдуну, чтобы усилить могущество чар. Колдовство Авшара превышало во много раз то, которое вызывало видения энари. Магия пролетела огромные пространства, миновала моря и степи. Она была сетью, заброшенной в необъятный мир. Авшар искал…
Сила заклятий друидов на мече Скавра были путеводной нитью этой черной магии. Галльские жрецы защитили владельца меча от чужих заклинаний, но одновременно с тем именно охраняющие чары указывали местонахождение меча и тем самым позволяли Азшару следить за Марком. Авшар не мог видеть самого трибуна, но все, что окружало Марка, князьколдун различал достаточно отчетливо.
Он лежал, облокотившись на мягкую шерстяную подушку. Даже Авшару было нелегко вглядываться в дымку, застилающую такое большое расстояние.
– Неплохая шутка, о враг мой, – прошептал он. – О, неплохая… Но возможно, я придумаю другую, куда лучше…
Она разрыдалась. Трибун наконец утащил ее в палатку подальше от любопытных глаз. Мальрик где‑то бегал, как и думал Марк, но Дости, спавший в колыбельке, проснулся и заревел, когда его мать вошла, захлебываясь от рыданий.
– Дорогая, – сказал Марк. – Не плачь. Смотри, я принес тебе один подарок…
Хелвнс уставилась на него обезумевшими от горя глазами.
– Подарок? Я что тебе – шлюха, чтобы покупать меня безделушками?..
Скавр залился краской, мысленно проклиная свой неуклюжий язык. К этому разговору он должен был подготовиться заранее – и не менее тщательно, чем к риторическим изыскам там, на площади.
– Смотри сама! – быстро сказал он, бросив ей в руки маленький кожаный мешочек.
Она машинально схватила, дернула завязку.
– Это… Это – подарок? – запинаясь, спросила она. На миг замешательство оказалось сильнее гнева. – Куски обгоревшего жира?
– А, ты поняла! – отозвался Скавр. – Я так и надеялся. Это свиное сало. Твои дорогие сородичи подсунули его под повязки, скрывая глаза, когда мои солдаты повалили их на землю.
Губы Хелвис беззвучно зашевелились. Наконец она прошептала:
– Значит, они не… не слепые?
– Ничуть, – ответил Марк с хитрой улыбкой. – Только Тургот отшатнулся и обжег себе бровь, бедняга. Хорошая шутка, не находишь? – продолжал он, не зная, что повторяет слова своего смертельного врага. – Все заговоры мгновенно лопнули, как мочевой пузырь, а Ансфрит, перепутавшись до смерти, сдал мне крепость.
Но Хелвис почти не слушала трибуна.
– Они не осле… – закричала она радостно и неожиданно укусила Марка за руку, когда он зажал ей рот ладонью.
– Ты этого не знаешь, – сказал он, снова став суровым. – Ты никогда этого не слышала. Если не считать легионеров, которые крутили им руки на площади, единственный, кому все известно, – палач в маске цвета крови.