— Но ведь это произошло после того, как ты потерял свою силу, Хэйр, иначе они не справились бы с тобой.
— Сила…
— Власть над астрами, волнами и людьми. Ты звал их по Именам, и они подчинялись тебе.
— Да, я помню, что когда-то жил, — хрипло ответил человек. — И знал Слова и Имена…
— А теперь ты мертв?
— Нет. Жив. Жив. Только однажды я превратился в дракона… Я не умер. Я иногда сплю. Сон не слишком отличается от смерти, все это знают. Смерть разгуливает в грезах. Подходят тут к тебе живому и болтают всякое. Спасенье от смерти — во сне. Там есть дорога. И если ты зайдешь достаточно далеко, то вернуться сможешь лишь пройдя весь путь. Весь путь. Ты найдешь эту дорогу, если знаешь, где искать. И если ты готов уплатить цену.
— Какова же цена? — Голос Сокола проплыл в запыленном воздухе будто тень от падающего листа.
— Жизнь — что же еще? Чем можно заплатить за жизнь, кроме самой жизни?
Хэйр закачался взад-вперед на своем тюфяке, хитро поблескивая глазами.
— Понимаешь, — сказал он, — они отсекли мне кисть. Да пусть они хоть голову мне отрубили бы — неважно. Я нашел бы дорогу назад. Я знаю, где искать. Только люди, обладающие силой, смогут пройти там.
— Ты имеешь в виду чародеев?
— Да, — Хэйр заколебался, словно пытался выговорить это слово, но не мог.
— Люди, обладающие силой, — повторил он. — И они должны… они должны отдать ее. Заплатить.
Затем он помрачнел, будто слово «заплатить» вызвало у него определенные ассоциации и до него дошло, что вместо того, чтобы продавать информацию, он ее попросту дарит. От него больше ничего не удалось добиться, ни единого намека относительно «пути назад», которому Сокол придавал большое значение, и вскоре маг поднялся на ноги.
— Что ж, половина ответа не заменит ответ, — сказал он, — и плата будет соответствующая.
И он ловко, словно фокусник, швырнул кусочек золота на тюфяк перед Хэйром.
Тот подобрал монету, посмотрел на нее, затем воровато зыркнул на Сокола и Аррена.
— Подождите, — прохрипел он. Как только ситуация изменилась, Хэйр почувствовал себя более раскованно и теперь не спеша размышлял над тем, что ему сказать.
— Вечером, — наконец произнес он. — Подожди до вечера. Я достану хази.
— Мне он не нужен.
— Чтобы показать тебе… Чтобы показать тебе путь. Вечером. Я возьму тебя с собой. Я покажу тебе. Ты сможешь добраться туда, потому что ты… Ты… — Он хватал ртом воздух до тех пор, пока Сокол не сказал:
— Я — волшебник.
— Да! Значит мы сможем… мы сможем добраться до дороги. Когда я засну. Во сне. Понимаешь? Я возьму тебя с собой. Ты пройдешь со мной по… по дороге?..
Сокол неподвижно стоял, размышляя, посредине комнаты.
— Не исключено, — сказал он наконец. — Если мы решимся, то придем сюда после захода солнца.
Затем он повернулся к Аррену, который уже открыл дверь, стремясь уйти поскорее.
После комнаты Хэйра сырая темная улицы показалась им райским садом. Они отправились в верхнюю часть города по кратчайшему пути — крутой каменной лестнице, петлявшей меж заросшими плющом стенами домов. Аррен дышал как загнанная лошадь.
— Уф!.. Вы вернетесь туда?
— Да, вернусь, если только не получу ту же информацию более безопасным путем. Похоже, он готовит нам ловушку.
— Но разве вы не обезопасили себя от воров и тому подобного сброда?
— Обезопасил? — переспросил Сокол. — Что ты имеешь в виду? Неужели ты думаешь, что я хожу, укутавшись в заклинания, как старая бабка, которая спасается от ревматизма? У меня нет на это времени. Я скрыл свое лицо, чтобы никто не узнал о нашей поездке, только и всего. Все дело в том, что в данном путешествии нам не удастся полностью обезопасить себя от всех напастей.
— Конечно, нет, — раздраженно брякнул Аррен, обозлившись на его гордыню.
— Да я и не страшусь.
— Хотя не мешало бы, — с напускной серьезностью сказал маг, охладив этой шуткой разошедшегося Аррена. Впрочем, тот и сам не понимал, что на него нашло. У него никогда и в мыслях не было разговаривать таким тоном с Верховным Магом. Но ведь этот Ястреб нисколько не походил на Верховного Мага: курносый нос, круглые, плохо выбритые щеки, какой-то странный, неземной, постоянно меняющийся голос.
— Есть ли смысл в том, что он рассказал вам? — спросил Аррен, поскольку не имел ни малейшего желания возвращаться в ту пыльную комнату над зловонной рекой. — Во всех этих баснях о жизни и смерти, и о возвращении назад после отсечения головы?
— Я не знаю, есть ли в этом смысл. Я хотел поговорить с волшебником, утратившим свой дар. Он сказал, что не потерял его, а отдал… точнее, продал. За что? Жизнь за жизнь, сказал он. Власть за власть. Нет, я не понимаю его, но он заслуживает того, чтобы его выслушали.
Спокойная рассудительность Сокола еще больше смутила Аррена. Он понял, что вел себя будто капризный ребенок. Хэйр заворожил его, но теперь все очарование как рукой сняло, осталось лишь болезненное отвращение, как будто он съел какую-то гадость. Аррен зарекся не раскрывать рот до тех пор, пока не возьмет себя в руки. Тут его нога скользнула по склизкой, гладкой ступеньке, и он с трудом удержался на ногах, ободрав руки о камни.
— Будь проклят этот мерзкий город! — выругался он в сердцах.
— Мне кажется, в этом нет необходимости, — сухо заметил маг.
С Хорттаун ом действительно было что-то не в порядке, сама его атмосфера наводила на мысль, что на нем лежит печать проклятья. Хотя нельзя сказать, что здесь ощущалось присутствие чет-либо чуждого, скорее чего-то не хватало, образовалась какая-то пустота, которая, словно болезнь, разъедала душу всех, кто находился в городе. Даже несвойственное марту тепло послеполуденного солнца казалось удушливой пеленой. На улицах и площадях города кипела торговля, но ее нельзя было назвать ни бойкой, ни упорядоченной. Товары были плохи, цены — непомерно высоки, и на кишевших ворами и разбойными шайками рынках не чувствовали себя в безопасности ни продавцы, ни покупатели. На улицах было крайне мало женщин, да и те ходили, в основном, группками. В городе царили беззаконие и безвластие. Поговорив с людьми, Аррен и Сокол быстро выяснили, что в Хорттауне давно уже не было никакого лорда, консула или мэра. Некоторые из былых правителей города умерли, другие — ушли в отставку, а иные — предательски убиты. Город разбит на районы, у каждого — свой глава, охранники в гавани набивают себе карманы, контролируя порт и так далее. Из города будто вынули сердце. Несмотря на все кипение жизни казалось, что люди просто отбывают номер. Ремесленники, судя по всему, практически утратили интерес к работе, даже разбойники грабили лишь потому, что не были обучены ничему иному. Блеск и нищета огромного портового города мозолили глаза, но чуть в стороне маячили застывшие фигуры хазиманов. А копни поглубже — и все эти лица, запахи и звуки тут же превращаются в призрачное видение. Разноцветье города то и дело блекло этим душным бесконечным вечером, когда Сокол и Аррен разгуливали по улицам, расспрашивая людей. Полосатые навесы, грязные булыжники мостовой, раскрашенные стены — все это буйство красок норовило окончательно расплыться и исчезнуть, превратив Хорттаун в город-призрак, пустой и тоскливый, залитый испепеляющим светом солнца.
Только в самой верхней точке города, куда они поздним вечером зашли передохнуть, эта безнадежная картина всеобщей отключки ненадолго отступила.