Сторны обрекли меня на одиночество, если не считать жены и ребенка, которого она носит под сердцем. Поэтому, если понадобится, я не колеблясь отдам за них жизнь.
– Никто не осудит вас за это, – мрачно произнес Валентин Хастур, – тем более – я. И все же мне хотелось бы еще до того, как я отойду в мир иной, увидеть конец этой усобицы.
– И мне, – сказал Раскард. – Несмотря ни на что, я бы заставил себя изменить негативное отношение к Сторнам, если бы они не напали на моих людей и не убили моего сына. Я простил бы им смерть остальных моих родных. Но теперь – нет. Я слишком любил сына.
– Возможно, вашим детям удастся положить конец этой вражде, – произнес лорд Хастур.
– Возможно. Но произойдет это не скоро, мой сын еще не родился, – ответил герцог Раскард.
– Дети, которых вынашивает Эрминия…
И тут она сама вступила в разговор, перебив Хастура:
– Дети?
– Ну да, – отозвалась Мерельда. – Я была уверена, что ты знаешь – у тебя двойня.
– Н‑нет, я не знала, – ошеломленно произнесла Эрминия. – Но как вы можете это знать?
– Разве тебе ни разу не доводилось прощупывать психику беременной женщины?
– Нет, никогда. Мне даже не говорили, что такое возможно. Несколько раз мне казалось, что мое сознание соприкасается с сознанием ребенка, но я не могла быть в этом уверена…
Раскард задумчиво хмурился.
– Значит – близнецы? – озабоченно переспросил он. – Тогда, ради всеобщего благополучия, я надеюсь, что хоть один из них окажется дочерью.
Валентин, приподняв бровь, глянул на жену.
– Что скажешь, Мерельда?
Она покачала головой.
– Мне очень жаль, – ответила она, – но у вас будет двое сыновей. Я думала… я даже была уверена, что это известие должно вас обрадовать. Очень плохо, когда на единственном ребенке лежит груз последнего в своем роду и ответственность за продолжение рода.
Но у Эрминии глаза сияли.
– Я подарю своему господину не одного, а целых двух сыновей сразу! – воскликнула она. – Ты слышишь, мой господин? – Но тут она заметила кислую мину Раскарда. – Неужели ты не рад этому?
Герцог заставил себя изобразить подобие улыбки.
– Конечно, я рад, моя драгоценная. Но рождение близнецов всегда влечет за собой неразбериху, кто из них первый, и кому предстоит принять на себя власть. И очень часто получается так, что они становятся заклятыми врагами. Мои сыновья должны держаться вместе, чтобы выстоять против наших врагов из клана Сторнов.
Видя, как сразу погрустнела жена, он добавил:
– Но это не должно отравлять тебе радость материнства. Я уверен – мы все уладим.
Тогда вмешался лорд Валентин:
– Очень бы хотелось, чтобы вы все‑таки разрешили жене приехать к нам хотя бы на какое‑то время. В Арлинне собраны прекрасные акушерки, поэтому если позаботиться о ее безопасной перевозке, то там, смею вас заверить, за близнецами будет самый лучший уход и содержание.
– Простите, но я не хочу даже обсуждать этот вопрос, – заявил Раскард. – Мои сыновья должны появиться на свет под родной крышей.
– Тогда разговор окончен, – сказал лорд Валентин вставая, чтобы раскланяться.
Герцог Раскард предложил им задержаться, чтобы устроить прием и, возможно, пир в их честь, но гости вежливо отказались и покинули замок с многочисленными уверениями в обоюдном уважении.
Пока они ехали по дороге из Хамерфела, Эрминия печально смотрела им вслед. От Раскарда это не укрылось.
– Ты ведь не хочешь оставить меня одного и рожать наших сыновей среди чужих людей! – воскликнул он.
Пока они ехали по дороге из Хамерфела, Эрминия печально смотрела им вслед. От Раскарда это не укрылось.
– Ты ведь не хочешь оставить меня одного и рожать наших сыновей среди чужих людей! – воскликнул он.
– Нет, конечно, нет, – ответила она, – но…
– Да, я знал, что обязательно появится какое‑нибудь «но». Что это за сила, которая способна оторвать тебя от меня, дорогая? Разве ты можешь пожаловаться, что я плохо с тобой обходился?
– Нет, ты самый добрый и самый лучший муж, который только может быть, – ответила Эрминия. – Тем не менее я чувствую, что должна пройти обучение, как и положено лерони. Меня волнует, что я обладаю способностями, о которых не знаю и даже не догадываюсь.
– Но ты понимаешь в этих делах куда больше, чем я и любой другой человек в Хамерфеле, – сказал Раскард. – Неужели тебе этого мало?
– Нет, я не жалуюсь, – произнесла Эрминия, – но можно узнать еще столько нового, мне поведал об этом звездный камень, и теперь я чувствую себя совершенной незнайкой по сравнению с тем, кем могла бы быть. Или, например, по сравнению с лерони Мерельдой, которая такая ученая и умная…
– Мне не нужна ученая жена. Ты меня устраиваешь такой, какая ты есть! – Раскард заключил ее в объятия. Она больше не произнесла ни слова. На настоящий момент, имея любящего мужа и ожидая рождения сыновей, она была вполне счастлива.
4
Фиолетовая луна сошла на нет и начала новый цикл. Через три дня после новолуния Эрминия Хамерфел, в полном соответствии с предсказанием лерони, родила двух сыновей‑близнецов, похожих друг на друга как две капли воды. Два маленьких, красных малыша кричали изо всех сил, а головки их покрывали густые черные волосы.
– Вот те на: темноволосые, – нахмурилась Эрминия. – А я‑то надеялась, что хоть один из сыновей будет обладать лараном, как это водится в нашем роду.
– Что касается ларана, моя драгоценная, то и мы, и они прекрасно обойдемся без него, – ответил Раскард. – Мой род никогда не отличался особо сильным лараном.
– Или один, или оба в дальнейшем могут порыжеть, – сказала повитуха, склонившись над роженицей. – Когда дети рождаются с таким количеством черных волос, то очень часто эти волосы выпадают, а вместо них вырастают или такие же, или рыжие.
– Это правда? – спросила Эрминия и замолчала, углубившись в свои мысли. – Да, ближайшая подруга моей матери говорила, что, когда я родилась, у меня тоже были черные волосы, но они выпали, а потом выросли уже ярко‑рыжие.
– Тогда – все может быть, – произнес Раскард и наклонился, чтобы поцеловать жену. – Огромное тебе спасибо за этот подарок, моя дражайшая леди. Как мы их назовем?
– А вот это решать тебе, муж мой, – ответила Эрминия. – Не назвать ли тебе одного из них именем сына, погибшего от рук Сторна?
– Алариком? Нет, я не хочу, чтобы над моим сыном постоянной угрозой висел рок покойного, – произнес Раскард. – Лучше я покопаюсь в архивах Хамерфела, посмотрю, как звали в нашем роду тех, кто жил долго и отличался здоровьем.
И вот, тем же вечером, он пришел к ней в комнату. Эрминия лежала, обнимая малышей, а у подножия кровати развалилась Ювел, ставшая уже огромной псиной.
– Зачем ты повязала на запястье одного красную ленточку и не сделала того же его брату? – спросил Раскард.
– Это сделала я, – сказала повитуха. – Он старше своего брата почти на двадцать минут, он родился в тот момент, когда часы пробили полдень, а его ленивый братец не появлялся еще несколько минут.