– Не надо тебе беспокоиться о таких вещах, муж мой, – ответила Эрминия. – Мои служанки со всем справятся. У многих из них есть дети, и сами они не раз уже помогали чужим детям появляться на свет.
– Но ты будешь рожать впервые, и я беспокоюсь за тебя, дорогая, – ответил Раскард, который слишком хорошо знал, что значит терять близких. – Об отказе и слышать не хочу. Еще до того, как убудет эта луна, Маркос пошлет гонца к озеру Безмолвия за жрицей Аварры, которая будет за тобой ухаживать.
– Хорошо, Раскард, если это тебя успокоит, но зачем идти именно Маркосу? Неужели нельзя послать кого‑нибудь помоложе?
Раскард усмехнулся и решил ее поддразнить:
– С чего это такая забота о Маркосе, дорогая? Неужели я настолько несчастлив, что даже в собственном доме у меня появился соперник?
Эрминия понимала – он шутит, но осталась серьезной.
– Маркос слишком стар, чтобы защитить себя, если в горах на него нападут бандиты или… – тут она запнулась на полуслове, но Раскард и без слов понял недосказанное. «Или наши враги из дома Сторнов».
– Тогда мы действительно не можем подвергать опасности твоего кавалера, – согласился герцог как бы смягчаясь. – Я пошлю с ним кого‑нибудь из молодых, чтобы охраняли его по дороге. – Он опять посмотрел в окно. – А теперь ты не видишь, какой герб у этих всадников, дорогая?
Эрминия опять глянула вниз и нахмурилась.
– Сейчас я вижу, что он не черно‑белый, а голубой с серебром, это цвета Хастуров. О боги, чего ради занесло лорда Хастура в Хамерфел?
– Не знаю, любовь моя, но примем мы их как подобает, – произнес герцог.
– Будь что будет, – согласилась Эрминия и поспешила к кладовым, созывая служанок, чтобы те приготовили все к приему гостей. Хлопотала она как могла, ибо за все годы, прожитые ею в горах, она ни разу не видела ни одного из лордов Хастуров.
Эрминия слышала, что Хастуры пытались воссоединить Сотню Царств. Ходило также множество легенд, согласно которым Хастуры вели свой род прямиком от богов. Поэтому она очень удивилась, когда в действительности лорд Хастур оказался высоким худым человеком с огненно‑рыжими волосами и серыми, как сталь, глазами, – и в том и в другом очень похожим на нее саму. Манеры у него были мягкие и невластные. Эрминии даже показалось, что Раскард куда больше походит на потомка богов.
– Раскард Хамерфел почитает за честь приветствовать тебя в своем доме, – произнес формальное приветствие герцог, когда они расселись возле жаркого камина в той же комнате, где проходил завтрак. – Это моя жена – Эрминия. Могу ли я узнать имя гостя, оказавшего мне честь своим визитом?
– Я – Валентин Хастур из Элхалина, – ответил тот. – А это моя жена… – Он указал на женщину рядом с собой, одетую в алое платье и прятавшую лицо под длинной вуалью. – …Мерельда, Хранительница Башни Арилинн.
Эрминия зарделась и обратилась к женщине:
– Но мне кажется, я вас знаю.
– Да, – ответила Мерельда, откидывая вуаль и открывая строгое, бесстрастное лицо. Голос у нее был характерно низкий, и Эрминия догадалась, что перед ней – эммаска[11]. – Я видела тебя в своем звездном камне. Именно поэтому мы и прибыли сюда – чтобы познакомиться и, возможно, забрать тебя в Башню, где ты будешь совершенствовать свой ларан.
– О, это то, чего мне бы больше всего хотелось, – с детской непосредственностью воскликнула Эрминия. – Я ведь знаю только то, чему научила меня приемная мать, которая была здесь герцогиней до меня… – Внезапно взор ее потух.
– Но вы ведь видите: я не могу оставить мужа… и ребенка, который скоро родится.
Ее огорчение было столь очевидным, что лорд Валентин, глядя на нее, по‑доброму улыбнулся.
– Разумеется, твоя первая обязанность – твои дети, – ответила Мерельда. – Нам очень нужны подготовленные лерони в Башне, поскольку мастеров обращения с лараном никогда не хватает для наших нужд. Возможно, после того, как ваши дети родятся, ты сможешь приехать к нам на год‑другой…
Но тут ее прервал герцог, и в голосе его звучала злоба:
– Моя жена – не бездомная сирота, чтобы вы предлагали ей стать ученицей! Я и сам могу прекрасно о ней позаботиться без помощи кого‑либо из Хастуров. И ни в чьих услугах, кроме моих, она не нуждается.
– О, разумеется, – дипломатично вмешался Валентин. – Мы вовсе не просим вас отпускать ее от себя просто так, без компенсации; искусство, которым она овладеет, обогатит вашу семью и весь ваш клан.
Раскард видел, что Эрминия не на шутку расстроена. Неужели такое возможно, чтобы она оставила его ради какого‑то «искусства», в чем бы оно ни состояло? Нервно и резко он произнес:
– Моя жена и мать моего ребенка никуда не уйдет из‑под этой крыши; и кончим на этом. Могу я еще чем‑нибудь быть для вас полезен, господа?
Валентин и Мерельда, прекрасно понимавшие, что не стоит провоцировать хозяина, решили оставить вопрос открытым.
– Не можете ли вы удовлетворить мое любопытство, – поинтересовался лорд Хастур, – и объяснить, в чем причина междоусобицы между вами и Сторнами? Я слышал, что она вовсю бушевала еще во времена моего прапрадеда…
– И в мое время тоже, – добавил Раскард. – Но я никогда не знал, откуда она пошла и в чем ее причина.
– Проезжая в этих горах, я видел на марше людей Сторна, очевидно идущих в какой‑то поход. Вы не могли бы просветить меня, герцог?
– Я слышал несколько легенд, – ответил Раскард, – но не могу ручаться, что хоть одна из них – правда.
Валентин Хастур рассмеялся.
– Чудесно! – произнес он. – Расскажите мне ту, которой больше верите сами.
– Вот что я слышал от моего отца, – начал Раскард, непроизвольно поглаживая голову Ювел. – Во времена его прадеда, когда на троне Хастуров в Хали сидел Регис IV, мой предок Конн заключил брачный договор о женитьбе на девушке из семьи Элтонов. Ему пообещали, что пришлют невесту к нему в дом вместе с приданым. Шли недели, но больше вестей не приходило. В конце концов девушка прибыла – через сорок дней она появилась с письмом от Сторна, в котором сообщалось, что он захватил невесту и ее приданое, но поскольку девушка ему не пришлась по вкусу, то он возвращает ее в Хамерфел и разрешает моему предку жениться на ней, если тому так хочется, но приданое он оставляет себе за посредничество в свадьбе. И еще: поскольку леди беременна сыном Сторна, он будет благодарен, если малыша пришлют ему до наречения именем и с соответствующими почестями.
– Неудивительно, что после этого началась кровная вражда, – сказал лорд Валентин, и Раскард кивнул.
– Даже для тех времен это было одно из величайших по непристойности оскорблений, – продолжил Раскард, – но когда ребенок родился, то оказалось, что он – вылитая копия старшего сына Сторна, и мой пращур отослал его обратно вместе со счетом за услуги кормилицы и за мула, на котором их отправили. В ту весну Сторн впервые послал вооруженный отряд на Хамерфел, и с тех пор идет вражда. Когда мне было пятнадцать и ко мне только‑только стали обращаться как к мужчине, люди Сторна убили моего отца, двух старших братьев и младшего брата, которому тогда исполнилось всего девять лет.