Предложили бы королевский дворец – тоже не сильно отказывался бы…
– Ты что-то хотел мне предложить, – оборвал его Ильверс. Ему было неприятно, что Томми оказался прав.
– Тогда – пойдем, – человек пожал плечами, – добро пожаловать ко двору ночных братьев Алларена!
Стоило шагнуть через порог, как в нос ударило смешение запахов дыма, грязных тел и перегара. Ильверс, борясь с подступившей к горлу тошнотой, осмотрелся: они с Томми шли по большой комнате, где по углам на кучах тряпья ворочались, переругивались, пили нищие. Некоторые, что были недостаточно пьяны, узнавали Томми и кланялись, стукаясь лбом об измазанный нечистотами пол.
– Идем, идем, нам здесь делать нечего, – пробурчал Ловкач и потянул Ильверса за рукав, – Не беспокойся, уж ты-то здесь спать не будешь. Это низшие из братьев, просят милостыню.
– А где те, что убивают за деньги? – Дэйлор хотел усмехнуться, но не получилось. Ему более всего на свете хотелось зажать и нос, и рот – лишь бы не дышать всей этой мерзостью.
– Дальше. Не будут же уважаемые братья жить вместе с отребьем?
Следующая комната оказалась самым обычным обеденным залом, какие можно увидеть в недорогих и в меру приличных придорожных гостиницах. Вход туда был отдельный; воры и убийцы, как понял Ильверс, заходили с улицы, чтобы пропустить по кружечке горячительного, поболтать, а заодно и встретиться с вожаком. Здесь Томми вел себя как галантный кавалер: приветливо кланялся, старался никого не обделить вниманием. Кое-кто косился на Ильверса, но тот был с вожаком – а потому ни один из ночных братьев не задал ни единого вопроса.
– Сейчас отведу тебя в спальные покои, – ухмыльнулся Ловкач, – отдохнешь, и без того ночь почти закончилась. А завтра… Хаттар решит, что будет завтра. Он отдернул в сторону занавеску; дальше шел прямой коридор, по обе стороны усаженный потертыми дверями.
– Это уважаемая в городе гостиница, между прочим, – заметил Томми, – никто и не знает, что здесь…
Ближайшая дверь распахнулась от резкого толчка, а ровно через один удар сердца в ничем не защищенное горло Ловкача ткнулся блестящий носик стального клинка. Еще миг – и на их пути, словно выткавшись из полумрака, выросла молодая женщина.
– Ах ты мерзкий ублюдок, – процедила она, – опять бил Малыша?!! А я тебе обещала: еще раз – и останешься без руки! Нечто подобное было ново для Ильверса; до сих пор женщины, с которыми ему приходилось встречаться, были другими… как бы это сказать… мягкими, что ли? Его мать, сломленная судьбой, Найли, смелая, только когда за ее спиной маячили надсмотрщики, сестры Тома и Тама – обе одинаково уютные, сердечные. Эта же особа, одетая в мужское платье, напоминала стрелу в полете – легкую и смертельно опасную. У нее были коротко обрезанные, вьющиеся волосы цвета меди. Лицо казалось слегка неправильным, угловатым – и совсем молодым. В карих глазах, широко распахнутых, застыла решимость довести начатое до конца.
– Подставляй руку, – приказала женщина, одновременно усиливая давление стали на рыхлую шею Томми. Вниз покатилась капелька крови и исчезла, впитавшись в воротник.
– Во имя Хаттара! – Ловкач растерянно всплеснул руками; похоже, его нимало не беспокоило оружие, приставленное к горлу. – Лисица, да в чем я виноват?
– Ты снова избил Малыша, – жестко сказала она, – руку, Томми! Из приоткрытой двери высунулся вихрастый мальчишка, чуть постарше Золюшки, да и похожий на него так, что в первый миг Ильверс удивленно подумал: а что, собственно, делает его маленький приятель в этом месте? Вокруг правого глаза юного вора светился чернотой внушительный синяк, веко опухло и не открывалось.
– Тиннат, не надо, – пролепетал паренек, – я знаю, он не хотел… Лисица бросила на него недоумевающий взгляд.