Ничто в ней не напоминало о Колине. Да и ни о ком другом,
разве что о каком нибудь давно усопшем джентльмене середины прошлого века. Она громко позвала:
– Колин! Где вы?
Из за двери в противоположном конце гостиной послышалась брань. Синджен торопливо подошла к двери, открыла ее и очутилась лицом к
лицу со своим нареченным. Он сидел на смятой постели, совершенно нагой и прикрытый одеялом только до пояса. Мгновение Синджен просто
стояла и глазела. Бог ты мой, какой он крупный, на груди сплошь черные волосы, тело такое мускулистое, сильное, поджарое. Она не
могла отвести глаз от его груди, плеч и даже шеи. Лицо его покрывала черная щетина, глаза налились кровью, взъерошенные волосы стояли
торчком. Он был бесподобен.
– Джоан! Какого черта ты тут делаешь? Ты что, с ума сошла? Чего ради…
Он не говорил, а хрипел. Синджен мгновенно подскочила к кровати.
– Что с тобой?
Произнося эти слова, она вдруг заметила, что он весь дрожит. А она то стояла и глазела на него как набитая дура!
– О Господи, какой кошмар!
Она толкнула его обратно на подушки и укрыла до подбородка.
– Нет, не двигайся, лежи смирно и расскажи мне, что с тобой стряслось.
Колин лежал на спине и смотрел на Джоан, которая почему то вырядилась юношей, что было просто смехотворно. Но может быть, она ему
всего навсего мерещится от того, что у него такой сильный жар, а на самом деле ее тут нет?
Нахмурив брови, он нерешительно позвал:
– Джоан…
– Да, любимый, я здесь. Что с тобой?
Она села на кровать и положила ладонь ему на лоб. Лоб был горячий.
– Не могу я быть твоим любимым, – проворчал он. – Ведь мы едва знаем друг друга. Черт побери, я чувствую себя ужасно разбитым и
слабым, как новорожденный щенок. Зачем ты вырядилась парнем? Это глупо. У тебя женские бедра и ноги, у мужчин таких не бывает.
Это была интересная тема для разговора, но Синджен была слишком напугана, чтобы прельститься ею.
– У тебя жар, Колин. Тебя не рвало?
Он отрицательно покачал головой и закрыл глаза.
– Черт возьми, Джоан, у тебя что, совсем нет чувства брезгливости?
– У тебя болит голова?
– Да.
– Как давно ты плохо себя чувствуешь?
– Уже два дня. Но я вовсе не чувствую себя плохо, я просто устал.
– Почему ты не послал за врачом? За мной?
– Мне никто не нужен. Это обычная лихорадка, она скоро пройдет. Это оттого, что я попал под дождь, когда смотрел на поединки боксеров
на Тайберне. Со мной все в порядке, я просто устал.
– Посмотрим, – сказала Синджен.
«Что за странные существа эти мужчины, – подумала она. – Ни за что не желают признаваться в своей слабости». Она наклонилась,
прижалась щекой к его щеке и тут же отшатнулась. Какой сильный у него жар! Он открыл глаза, но она нежно приложила палец к его губам.
– Нет, не двигайся. Я обо всем позабочусь. Когда ты последний раз ел?
Вид у него стал такой же раздраженный, как и его голос.
– Не помню. Но это не важно, я не голоден. Уйди, Джоан. С твоей стороны верх неприличия прийти сюда.
– Разве ты покинул бы меня, если б я была одинока и больна?
– Это совсем другое дело, как ты и сама отлично знаешь. Господи помилуй, у меня же голый зад!
– Голый зад, – повторила она улыбаясь. – Мои братья никогда не говорили мне таких слов. Нет, нет, не смотри на меня букой и не
ругайся. Просто лежи спокойно, я всем займусь сама.
– Нет, черт тебя дери, уйди!
– Сейчас уйду, но скоро вернусь – и не одна, а с помощью. Хочешь воды?
Когда он напился, она буднично осведомилась:
– Тебе не нужно помочиться?
Он бросил на нее свирепый взгляд.
Хочешь воды?
Когда он напился, она буднично осведомилась:
– Тебе не нужно помочиться?
Он бросил на нее свирепый взгляд.
– Уйди!
– Уже ухожу. – Она наклонилась, поцеловала его в губы и в следующее мгновение исчезла за дверью.
Колин натянул одеяло до самого носа, мысли у него путались, комната была видна как в тумане. Он закрыл глаза, а когда открыл их
снова, в комнате уже никого не было. Была она здесь или ему почудилось? Он больше не испытывал прежней жажды, значит, кто то все таки
приходил. Боже, как холодно, он дрожит как осиновый лист. Голова у него раскалывалась, мысли мешались все больше. Он был болен и
чувствовал себя еще хуже, чем тогда, когда ему сломали два ребра в одном славном кулачном бою – это было за два месяца до того, как
погиб его старший брат и он унаследовал титул, который был нужен ему лишь потому, что он не мог спокойно смотреть, как разрушается
его родной дом.
Он снова опустил веки и мысленно увидел Джоан, одетую в мужской костюм. Она смотрела на него и улыбалась. Непостижимая девица! Она
вернется, в этом не могло быть ни малейших сомнений – конечно, если она вообще приходила.
Час спустя он был поражен до глубины души: Джоан не только вернулась сама, но и привела с собой своего брата Дугласа. На ней по
прежнему был мужской костюм. Как это понимать: неужели брат позволяет ей делать все, что ей заблагорассудится? Неужели никто не
наставляет ее, не учит, как надлежит вести себя молодой девушке из хорошей семьи?
Колин смотрел на графа Кортклиффа, а тот смотрел на него. Что сказать графу в данных обстоятельствах, он так и не придумал.
Дуглас невозмутимо произнес:
– Вы едете с нами в наш городской дом. Вы больны, это очевидно, а моя сестра не желает выходить замуж за человека, который стоит на
краю могилы.
– Значит, вы и впрямь приходили, – сказал он, глядя на Синджен.
– Да, и теперь все будет хорошо. Я буду очень заботливо за тобой ухаживать.
– Черт побери, я вовсе не болен, я просто устал. Вы делаете из мухи слона, и вообще, оставьте меня в покое.
– Помолчите, – оборвал его Дуглас.
И Колин, поскольку чувствовал себя хуже, чем изголодавшаяся уличная дворняга, замолчал. Все равно он ничего не мог поделать.
– Синджен, выйди. Он голый. Ты будешь его смущать. Позови Генри и Боггса, чтобы они помогли ему одеться.
– Я могу одеться сам, – сказал Колин, и Дуглас, взглянув в его воспаленные от лихорадки глаза, не стал спорить.
Оделся он не слишком аккуратно, но достаточно быстро. Однако путь до дома Шербруков оказался сущим кошмаром. А когда Генри и Боггс
повели его вверх по ступенькам широкой парадной лестницы, он лишился чувств.
И только когда Колина Кинросса уложили в постель в спальне для гостей, Дуглас обнаружил на верхней части его бедра ножевую рану в
четыре дюйма длиной.
Глава 4
– Тебе надо отдохнуть, Синджен. Сейчас уже почти час ночи.
Синджен не хотелось отрывать глаз от неподвижного лица Колина, однако она заставила себя посмотреть на свою невестку.
– Я и так отдыхаю, Алике. Просто я должна быть рядом, когда он проснется. Он все время хочет пить.
Алике спокойно заметила:
– Он человек крепкий, он не умрет. Я о нем уже не беспокоюсь. Мне важно, чтобы ты не подорвала свое здоровье.
– Алике, ты мне обещаешь, что он не умрет?
– Обещаю. Он дышит уже не так тяжело, как прежде, я это ясно слышу. Доктор сказал, что он поправится. И уверяю тебя – так оно и
будет.
– И все таки мне не хочется оставлять его. Ему снились жуткие кошмары.
Алике сунула в руку Синджен чашку чаю и присела рядом.