— Сейчас? С какой стати?
— Может, ты бы повел Алекса посмотреть на скаковой круг, который мы устроили на южном пастбище, Грегор? — Джордан взял Марианну под руку. — А я пока представлю Марианну слугам и покажу ей ее комнату.
Было видно, что он чувствует себя абсолютно непринужденно. Он привык к этому огромному замку, привык властвовать, раздавать награды или наказания по своему усмотрению, как это уже много столетий делали его предки.
Привычка повелевать, въевшаяся в плоть и кровь, и ни в чем не знать отказа — вот что отличало Джордана Дрейкена от других.
Ее рука под теплыми пальцами Джордана начала но гореть. Она вдруг почувствовала какое-то удушье, стесненность. Ей надо было от него уйти.
— Грегор проводит меня позже. А сейчас я хочу видеть конюшни. — Она решительно освободила руку и шагнула к брату. — Пойдем, покажешь мне, Алекс.
* * *
Джордан в ярости сжал кулаки, глядя вслед Марианне и Алексу, бегущим по двору замка.
— Чего ты дожидаешься? — резко спросил он у Грегора. — Иди за ними.
— Скоро пойду. Алексу потребуется немало времени, чтобы живописать достоинства каждой лошади. — Грегор смотрел, как брат и сестра исчезают за дверями конюшни. — Она боится.
— Да. — Джордан кинул на него сардонический взгляд. — Но не меня, позволь тебя уверить.
— И тебя тоже — немного. Это новый для нее мир, а ты в нем король. Ты должен постараться ей помочь,
— Я пытался. — Джордан возмущенно посмотрел на друга. — Какого дьявола ты от меня добиваешься? То ты настаивал, чтобы я держался от нее подальше, а теперь требуешь, чтобы я был к ней ближе.
— Не слишком близко. Тебе надо удерживаться на тонкой грани.
— Я никогда не умел ходить по канату. Сам этим занимайся.
— Я свою роль сыграю. — Грегор улыбнулся. — Ты очень хорошо держался на «Морской буре». Я видел, чего это тебе стоило. Той ночью я вдруг испугался, что потерял тебя.
— Я счастлив получить твое одобрение. Всю жизнь к этому стремился.
— Почему ты так на меня сердишься? Ты знаешь, что я прав, иначе не послушался бы моего совета. Ты продолжал бы плыть по течению, а потом было бы уже слишком поздно.
И Марианна спала бы в его постели на «Морской буре» и здесь, в Камбароне, подумал Джордан. Это течение, о котором говорит Грегор, обязательно закончилось бы их соединением. Он умеет завлекать женщин — в этом искусстве он достиг совершенства. Он научил бы ее доставлять ему удовольствие, раздвигать перед ним стройные ноги и принимать его в свой тесный шелк, о котором он не перестает думать с той самой минуты, как Грегор сказал ему, что он не имеет на это права. Черт подери, он и сейчас возбуждается — как всегда, когда дает волю своей фантазии.
— А тебе не приходило в голову, что я именно этого и хотел?
— Да, — согласился Грегор. — Часть тебя — тот развратный юнец, которым ты был, когда я только приехал в Камбарон.
— Этот юнец — по-прежнему часть меня.
— Но им управляет мужчина, которым ты стал.
— Вот как? — Джордан снова посмотрел в сторону конюшен. Чем больше он себя сдерживает, тем сильнее становится его желание, тем эротичнее его грезы. — Не слишком полагайся на это, Грегор.
— И все-таки я полагаюсь, — невозмутимо отозвался тот.
— А вдруг я решу, что мне легче будет добиться главной цели — получить Джедалар, если я разбужу ее чувственность и научу с радостью выполнять любые мои желания?
— Это будет несправедливым решением, а ты человек справедливый. — Грегор направился к конюшням. — Но я считаю, что тебе следовало бы как можно скорее посетить мадам Карразерс. Ты слишком давно не был с женщиной.
Бог свидетель, это правда. Он намеревался утолить свою похоть сразу же по приезде в Камбарон. Он поедет… Черт подери, но он не хочет ехать к Лауре Карразерс с ее пышным телом и неутолимой страстью, которые обычно доставляли ему немало удовольствия.
Эта мысль совершенно его не привлекает.
И еще одно неприятное дело ждет его: он должен поговорить со слугами и обеспечить Марианне их расположение, рассказав им жалостливую историю про бедную сиротку. Таким образом он своими руками создаст такую ситуацию, когда обольщение станет невозможным.
Нет, не невозможным, но гораздо более трудным. Если он решит преодолеть все преграды, он сможет это сделать.
Если захочет…
* * *
— Это миссис Дженсон. — Грегор улыбнулся полной седовласой женщине. — Она чрезвычайно добра и будет рада услужить тебе. Как поживаете, Дженни?
— Прекрасно, мистер Дамек, — улыбнулась та. — Добро пожаловать в Камбарон, мисс. Нам всем было так грустно узнать о вашей потере там, в той языческой стране.
Эта женщина сделала ей реверанс!
Марианна густо покраснела и с трудом заставила себя ответить:
— Спасибо.
— А где бедный осиротевший мальчуган?
Это она, видимо, об Алексе.
— В… в конюшне.
— Мы не смогли оторвать его от лошадей. Уильям за ним присмотрит и приведет домой попозже, — объяснил Грегор.
— Да, Уильям Стоунхэм — хороший человек. — Она снова присела перед Марианной. — Его сиятельство распорядились провести вас прямо в вашу комнату. Вы пройдете со мной?
Не дожидаясь ответа, домоправительница быстро пошла по огромному мрачному холлу к широкой каменной лестнице, которая, казалось, поднималась к самому небу.
Шаги гулко отдавались в холле с высокими стрельчатыми сводами. Марианна старалась не смотреть по сторонам, следуя за домоправительницей вверх по лестнице. За те два часа, которые она здесь провела, ей пришлось усвоить слишком многое. Камбарон скорее напоминал королевство, чем поместье: великолепные конюшни и каретные сараи, а теперь еще эта темная пещера холла. Здесь одному человеку служит столько народа, сколько не набралось бы во всей Самде.
Миссис Дженсон сказала:
— Я хочу дать вам в камеристки Мэри. Она молодая, но очень старательная.
Камеристка? Она бросила на Грегора отчаянный взгляд, и тот улыбкой успокоил ее:
— Может, пусть пока мисс Сэндерс сама справляется? Она стесняется незнакомых людей.
— Но как можно… — Тут миссис Дженсон встретилась взглядом с Марианной и мягко улыбнулась: — Конечно. Ей нужно время, чтобы избавиться от воспоминаний о страшном испытании. — Она снова начала подниматься по лестнице. — А пока стоит только позвонить — и кто-нибудь придет вам помочь.
Она скорее прыгнет вниз с этой лестницы, чем позвонит, с жаром пообещала себе Марианна. Ей только хотелось поскорее очутиться в своей комнате и скрыться ото всех, пока она хоть немного не освоится с громадностью этого чудовищного здания.
Теперь они уже шли по длинному полутемному коридору, сплошь увешанному всевозможными портретами.
— Все это — предки его сиятельства, — объяснила миссис Дженсон, заметив интерес Марианны. Она указала на изображение бородатого мужчины в сапогах до самых бедер и камзоле с широкими полами. — Это — Рэндольф Персиваль Дрейкен, пятый герцог Камбаронский. Он был одним из фаворитов королевы Елизаветы. Она ведь здесь несколько раз гостила, как вы, наверное, знаете.
— Нет, я не знала.
Но Марианну это не удивило. Надо думать, королева Елизавета и весь ее двор легко поместились в этом огромном замке.
— А вот его супруга. — Домоправительница указала на маленькую изящную женщину в пышном золотом платье с широким гофрированным воротником. — Герцогиня считалась одной из красивейших женщин своего времени.
Женщина, на которую она указала, действительно имела приятную внешность: пухлые губки, большие голубые глаза, туго завитые золотые волосы…
— Она очень… А это кто?
Домоправительница обернулась в ту сторону, куда указывала Марианна.