– Она достаточно велика для тебя? – спросил Маликада, когда мишень шестифутовой высоты поставили в десяти футах от Ногусты. Вентрийские офицеры засмеялись над его шуткой.
– Сейчас мы уменьшим ее, ваше высочество. Не угодно ли вам стать перед ней?
Улыбка застыла на лице Маликады, и он бросил взгляд на короля.
– Либо вы, либо я, мой друг, – сказал Сканда.
Тогда Маликада сошел вниз и стал перед мишенью, не сводя темных глаз с Ногусты.
– Не шевелитесь, ваше высочество, – предупредил тот.
Ногуста подкинул в воздух один из ножей и поймал его. То же самое он проделал с остальными, причем каждый взлетал выше предыдущего. В конце концов все ножи завертелись в воздухе одновременно, сверкая на солнце. Зрители замерли в полном молчании. Ногуста, продолжая жонглировать, стал медленно пятиться, пока не оказался в десяти шагах от Маликады.
Тот пристально следил за мельканием клинков. Теперь он как будто стал спокойнее, но его сощуренные глаза смотрели не мигая. Внезапно Ногуста выбросил вперед правую руку, и один из ножей воткнулся в мишень на дюйм от левого уха Маликады. Принц вздрогнул, но остался на месте. По его правой щеке поползла струйка пота. Ногуста жонглировал четырьмя оставшимися ножами. Взмах руки – и следующий клинок вонзился у правого уха принца. Третий и четвертый отметили ширину плеч.
Поймав последний нож, Ногуста поклонился Сканде, и зрители во главе с королем разразились рукоплесканиями.
– Рискнешь метнуть вслепую или представление уже окончено? – спросил Сканда.
– Как вашему величеству будет угодно.
– А вы что скажете, мой друг? – спросил король у Маликады. – Хотите, чтобы он метнул вслепую?
Маликада с улыбкой отошел от мишени.
– Я признаю, что он мастер, ваше величество, но перед слепцом с ножом в руке стоять не желаю. – В толпе засмеялись и зааплодировали, а принц вернулся на свое место.
– Ну а я хочу посмотреть. – Сканда спустился вниз и стал перед мишенью. – Смотри же не подведи, старина. Быть убитым в собственный день рождения – дурной знак для короля.
Антикас Кариос завязал Ногусте глаза черным шелковым шарфом. Какое-то мгновение чернокожий стоял неподвижно, потом крутнулся на каблуке, описав полный круг, и нож мелькнул в воздухе. Толпа дружно ахнула – всем показалось, что нож вонзился королю в горло. Сканда поднял руку и потрогал костяную рукоять, торчащую в дереве рядом с его сонной артерией. Ногуста снял повязку, и король под крики и рукоплескания подошел к нему.
– На мгновение ты заставил меня поволноваться.
– Вы слишком рискуете, ваше величество.
– Только ради риска и стоит жить, – усмехнулся Сканда и вернулся в павильон. Ногуста собрал ножи, спрятал их в ножны и пошел своей дорогой. За ним на почтительном расстоянии следовали трое человек.
* * *
Как и предсказывал Ногуста, Дагориан вышел в финал и встретился в последнем бою с Антикасом Кариосом. Вентриец орудовал мечом с проворством, которого Ногусте ни у кого еще не доводилось видеть – его клинок казался мерцающим размытым пятном. Трижды он пробивал защиту Дагориана и касался его стеганого нагрудника. Недолгий поединок завершился его безоговорочной победой.
Дагориан, учтиво дождавшись, когда Антикасу вручат Серебряную Саблю, снова смешался с толпой. Ногуста похлопал его по плечу:
– Вы хорошо дрались. Рука у вас быстрая и глаз хороший, но узкая стойка портит все дело. Вы слишком близко ставите ноги и теряете равновесие, когда он атакует.
– При всем при том он самый грозный боец из всех, которых я знаю, – сказал Дагориан.
– Грозен, как сама смерть.
– А ты мог бы его побить?
– Нет, не мог бы – даже в лучшие годы.
Стемнело, и Калижкан вышел на середину луга. Он поднял свои тонкие руки, и в небо из них ударили два пучка яркого света. В воздухе свет рассыпался звездами, которые слились в рогатую голову – голову бога-нетопыря, Анхарата. Вокруг него загорелись изображения других богов и богинь вентрийского пантеона. Они кружились, заливая светом все небо. Затем между звездами появился скачущий галопом всадник на белом коне. Он несся прямо на зрителей, прекрасный собой, в сияющих доспехах, с высоко поднятым мечом. Оказавшись в кругу богов, он поднял коня на дыбы, снял шлем, и толпа взревела, узнав Сканду, царя царей, которому покоряются даже боги. Картина продержалась еще несколько мгновений и вновь сменилась волшебными звездами, освещающими путь к трем воротам парка.
Экипажи знати подкатывали к павильону. Король и Маликада сели вместе, и Сканда, медленно продвигаясь к воротам, махал народу рукой. Следом валили пешие. Ногуста распрощался с Дагорианом.
Ночь опустилась на луг, и рабочие принялись разбирать павильон и палатки.
К шатру Калижкана подъехала одинокая повозка. Четверо человек, выйдя из нее, поглядели по сторонам и вынесли из шатра шесть окровавленных детских трупиков.
Ногуста шел по городским улицам, снедаемый тревогой. Толпа редела: многие заходили в таверны или устремлялись к освещенным площадям, где стояли продажные женщины. Причиной тревоги были, однако, не те трое, что шли за ним по пятам (их Ногуста давно уже заметил), но талисман у него на груди. Порой видения не посещали Ногусту целый год, но сегодня он увидел сразу три картины, яркие и живые. О первой он рассказал Дагориану, вторую утаил: в ней молодой офицер лежал окровавленный на каком-то каменном мосту. В третьем видении, наиболее таинственном из всех, сам Ногуста сражался с неким воином в черных доспехах. Его противник не был человеком, и каждый раз, когда их клинки сходились, между ними проблескивала молния, а над поединщиками нависала тень огромных крыльев. Ногуста вздрагивал, вспоминая об этом. Видение явилось ему во время магического представления Калижкана. Быть может, колдовство как-то повлияло на талисман, заставило показать ложную картину? Ногуста очень на это надеялся.
Зима еще давала о себе знать после заката солнца: вода, правда, не замерзала, но холод чувствовался. Ногуста, подняв голову, втягивал в себя запахи ночи, горячей пряной еды, дыма от костров, уличной толпы. Из-за того последнего видения он чувствовал себя точно в ночь перед боем, когда самый воздух заряжен напряжением.
На Фонарном рынке он остановился у лотка с посудой и дешевыми украшениями, чтобы украдкой взглянуть назад. Двое его преследователей разговаривали между собой, третьего он не видел. Ногуста окинул быстрым взглядом толпу. Третий стоял чуть впереди, в темном подъезде какого-то дома.
Ногуста не хотел убивать этих троих – ведь они всего лишь выполняли приказ своего командира. Но ускользнуть от них было не так-то просто. К Ногусте подошла молодая женщина, белокурая, с накрашенным лицом. Он улыбнулся ей и позволил увести себя в переулок. По узкой лестнице они поднялись в каморку с грязной постелью. Ногуста заплатил женщине и выглянул в окошко. Трое поджидали его, затаившись во мраке.
– Есть тут другой выход? – спросил он девицу.
– Есть. За этой занавеской коридор, который выводит на задворки.
– Спасибо. – Ногуста хотел уйти, но она скинула платье и легла. Лунный свет играл на ее пышной груди и белых бедрах. Пусть их ждут на холоде, подумал Ногуста с усмешкой и подошел к постели.
Часом позже он прошел по коридору к задней двери.
Тревога еще более окрепла в нем, а он давно привык полагаться на свое чутье. Вспомнив тот давний случай со львом, он улыбнулся. Та ночь, как и эта, была холодной и ясной. Он проснулся, раздувая ноздри, от ощущения опасности. Вооруженный только ножом, четырнадцатилетний Ногуста вышел из дома. Отцовские лошади, охваченные беспокойством, сбились в плотную кучу, а потом через огородку загона перескочил лев. В тот же миг Ногуста метнул свой нож. Лезвие вонзилось льву в бок, и тот, испуганно взревев, повернулся к мальчику. Ногуста припустил к амбару, зная, что лев все равно догонит его. Но Паларин, вожак табуна, огромный вороной жеребец семнадцати ладоней в холке накинулся на зверя и стал молотить его копытами. Лев, спасаясь, отскочил в сторону и все-таки погнался за мальчиком. Ногуста успел добежать до амбара, схватил вилы и как раз вовремя обернулся назад. Лев, прыгнув, напоролся на зубья, однако в агонии разодрал грудь Ногусте и сломал ему три ребра.
Ногуста, шагая во мраке, улыбнулся снова. В умении обращаться с лошадьми братья всегда его превосходили, но в тот раз он сделался героем, спасшим табун. О таком и вспомнить приятно. От Паларина произошло еще много славных боевых коней, в том числе и Звездный, скакун короля.
«Теперь и он постарел, как и я», – подумал Ногуста со вздохом. Даже в скачках сегодня не участвовал – говорят, что он болен. Ногуста решил назавтра отыскать коня и посмотреть, хорошо ли его лечат.
Перекусив в маленькой таверне, он направился к казармам. Он не сомневался, что преследователи, потеряв его, будут ждать именно там. Дальнейшее будет зависеть от того, насколько они искусны. Если не слишком, он их просто обезвредит, но сильных врагов ему придется убить. Мысль не из приятных. Ногуста в своей жизни поубивал немало народу, и теперь ему хотелось одного: вернуться в свои горы и разыскать одичавший табун. Это придаст хоть какой-то смысл тем годам, что ему еще остались. Мысли Ногусты обратились к Сканде. Король храбр, и войска обожают его. Он умен и обаятелен, и все же в нем чего-то недостает. В нем чувствуется какая-то холодная пустота, куда нет доступа человеческому теплу. Ногусте он тем не менее нравится – да и кому бы он не понравился? Король способен быть поистине великодушным – и в то же время тщеславным, ревнивым, невероятно злобным. Возможно, короли все такие. Возможно, такова природа властолюбивых людей.
Звезды и луна светили ярко, озаряя ему путь. Когда из казарменной пекарни запахло свежим хлебом, он замедлил шаг. Немного впереди улица, по которой он шел, пересекалась с широкой Дорогой Света. Старые казармы стояли по ту сторону проспекта, за статуями императоров. Ногуста остановился. Где-то там ждут его трое человек с ножами или короткими мечами – он их не знает, однако им приказано его убить. Ногуста не испытывал к ним ненависти: они всего лишь солдаты, выполняющие приказ.
Умирать он, впрочем, тоже не собирался. Набрав в грудь воздуха, он перешел через Дорогу Света. По обеим ее сторонам горели на высоких столбах фонари, и бронзовые изваяния императоров блестели, как золотые.
Около статуи короля Горбена из темноты навстречу ему выскочили двое, оба с ножами. Ногуста, подпустив их поближе, пнул первого по колену. Удар, хотя и не слишком меткий, сбил нападавшего с ног. Ногуста отбил в сторону нож второго и двинул врага в челюсть. Тот тоже упал, но сразу же вскочил. Первый так и сидел на земле – вывихнутое колено больше его не держало. Однако он метнул в Ногусту свой нож. Ногуста откачнулся, и нож звякнул о постамент статуи Горбена. Второй убийца приближался опять, на этот раз с большей опаской. Ногуста поджидал его, не двигаясь с места. Тот ринулся вперед, и Ногуста, схватив его за руку, боднул головой и расквасил ему нос. Убийца со стоном обмяк, привалившись к чернокожему. Ногуста стукнул его ребром ладони по шее, и он беззвучно рухнул. Третий все еще не показывался.
Только тридцать шагов отделяли Ногусту от ворот казармы. Он оглянулся. Вентриец с поврежденным коленом дотащился до своего товарища и сел рядом с ним. Ногуста уже дошел до ворот, когда услышал шорох. Он пригнулся, и нож просвистел по воздуху над его головой. Третий действовал быстро и напал, когда Ногуста еще не успел распрямиться. Ногуста, двинув локтем назад, угодил ему по ребрам и тут же, резко повернувшись, нанес удар левой в лицо. Вентриец в ответ врезал ему кулаком по скуле. Ногуста ударился затылком о каменную мостовую. Перед глазами заплясали искры, и он едва не лишился сознания. Оба врага сцепились, и вентриец вытащил другой нож. Ногуста, собрав последние силы, ткнул его выпрямленными пальцами в горло. У вентрийца перехватило дыхание, и он отшатнулся назад. Ногуста сгреб его за рубаху и отшвырнул вбок, потом поднялся и саданул ногой под челюсть. Он занес было ногу для второго удара, но вентриец уже лежал без сознания.
Задыхающийся, обессиленный Ногуста повалился на скамью под сводом ворот, думая, что легче было бы убить их всех.
Надев плащ с капюшоном для защиты от ночного ветра, Ульменета медленно поднималась к беломраморному храму на вершине холма. Усталая, с горящими икрами подошла она к раскрытым воротам – а ведь когда-то в Дренане она бегала по горам просто так, ради удовольствия. Да, в то время она была тоненькой и быстрой, и телесные усилия только радовали ее. Теперь ее огрузневшая плоть для нее не радость, а бремя. Она присела на ступени храма, чтобы отдышаться и унять расходившееся сердце.
Мимо, поклонившись ей, прошел молодой священник в белых одеждах. Ульменета следом за ним вошла в храм и склонилась перед алтарем. Обмакнув палец в чашу со святой водой, она начертила на лбу круг, прошла назад и села в нише под вырезанными на камне виноградными лозами.
К ней подошел другой священник – высокий, лысеющий, с большим носом и слабым подбородком.
– Чего ты ищешь здесь, матушка? Глас Оракула ныне безмолвствует.
– Глас мне не нужен.
– Что же привело тебя сюда в столь поздний час? – Голубые глаза священника, одетого в серое облачение верховного брата, смотрели устало и отрешенно.
– Имеешь ли ты дар ясновидения? – спросила женщина.
– Увы, нет. Я все еще ученик в подобных делах. Однако надеюсь, что однажды завеса раздернется передо мною. Какой помощи ты ищешь?
– Я ищу место, где нет демонов.
Услышав это, он изменился в лице и осенил себя знаком Хранящего Рога.
– Не следует произносить здесь подобных слов, – молвил он уже не столь дружелюбно.
– Где же еще, как не здесь? – улыбнулась она и добавила, видя его смятение: – Не пугайся. Нет ли среди ваших братьев провидца?
– Был один, отец Аминиас, но на прошлой неделе он умер. Это опечалило всех нас – он был хороший человек.
– Он умер от болезни?
– Нет. Какой-то безумец напал на него, когда брат наш исполнял свой пастырский долг. Он набросился на бедного Аминиаса, вопя во всю глотку, и нанес ему множество ударов ножом.
– И больше провидцев у вас не осталось?
– Нет, матушка, не осталось. В наше время такой Дар становится необычайной редкостью.
– При том, что он никогда не был нужен так, как теперь, – заметила Ульменета и встала.
– Ты упомянула о... нечистой силе. Отчего это?
В глазах священника появился страх, и Ульменета произнесла:
– Не в твоей власти помочь мне.
– Тем не менее я буду благодарен, если ты просветишь меня.
Ульменета помолчала. С первого взгляда священник показался ей слабым человеком, но присмотревшись к нему получше, она подумала, что, возможно, приняла за слабость его обостренную чувствительность. Ей отчаянно требовалось кому-то довериться, и она снова села.
– Кто-то вызывает сюда демонов. Они повсюду, и число их растет. У меня есть глаза, чтобы их видеть, но недостает разума, чтобы понять, для чего они здесь.
– Отец Аминиас говорил то же самое, – сказал священник, садясь рядом с ней. – Он полагал, что здесь действует чародей великой силы. Я сам этих... созданий не вижу и не знаю, как с ними бороться – даже если бы мне вздумалось вступить с ними в бой. – Священник слабо улыбнулся. – Кто ты, матушка?
– Монахиня Ульменета, приближенная королевы Аксианы.
– Что ты надеялась обрести здесь?
– Ответ. Мне явились три видения, и я ни в одном не нахожу смысла. – Ульменета рассказала священнику о четырех воинах и белой вороне, о демонах подо льдом и о принесенном в жертву императоре.
– Твоим Даром я никогда не был наделен, – сказал он, выслушав ее, – зато я владею Даром Толкования. Видения твои правдивы. Ты не одинока – есть и другие мистики, способные видеть такие же картины, называемые «кираз». Первая сцена касается причины зла, вторая показывает, как это зло проявится. С третьей сложнее. В ней часто можно увидеть не только главных героев, но также и ключ к решению задачи. Рассмотрим подробно то, что ты видела. Демон Озера – причина – не просто аллегория. Ты сказала, что он явился из-подо льда. Если я правильно толкую, озеро символизирует врата между нашим и его миром. Ты говоришь, что он, как дым, вошел в тело человека, значит, он овладел этим человеком – и, что еще важнее, овладел, уже умертвив его. Мы имеем дело с демоном, вселившимся в труп. Отсюда следует, что сила этого демона велика и что он обитает ныне в мире людей. Он-то и вызывает сюда тех, кого ты видела над городом. Остается разгадать его цель.