Жибасье действовал так больше для очистки совести: он был убежден, что
после падения, свидетелем которого он явился, пострадавший нуждается
скорее в утешениях священника, нежели в помощи попутчика.
К своему величайшему изумлению, он увидел, что г-н Сарранти цел и
невредим, а у форейтора всего-навсего вывихнуты плечо да нога. Но если
Провидение, словно заботливая мать, хранило людей, оно отыгралось на
лошадях: одна расшиблась насмерть, а у другой оказалась перебита нога. Что
касается кареты - передняя ось треснула, а тот бок, на который она
завалилась, был разбит вдребезги.
О том, чтобы продолжать путешествие, не могло быть и речи.
Господин Сарранти отпустил несколько ругательств, что свидетельствовало
о его далеко не ангельском характере. Однако ему ничего другого не
оставалось, как смириться, что он, разумеется, и сделал бы, если бы не
мадьяр Жибасье; тот на странном языке, смеси французского с немецким,
предложил незадачливому попутчику пересесть в его экипаж.
Предложение пришлось как нельзя кстати, да и сделано оно было, как
казалось, от чистого сердца. Г-н Сарранти принял его не моргнув глазом.
Багаж г-на Сарранти перенесли в карету Жибасье, форейтору обещали
прислать подмогу из Нанси (до города оставалось около одного лье), и
скачка продолжилась.
Путешественники обменялись приличествующими случаю выражениями. Жибасье
не был силен в немецком языке; подозревая, что г-н Сарранти, хоть он и
корсиканец, владеет немецким в совершенстве, Жибасье старательно избегал
расспросов и на любезности своего попутчика отвечал лишь "да" и "нет",
причем акцент его становился все более французским.
Прибыли в Нанси. Карета остановилась у гостиницы "Великий Станислав",
там же находилась почтовая станция.
Господин Сарранти вышел из кареты, снова рассыпался в благодарностях и
хотел было откланяться.
- Вы совершаете оплошность, сударь, - заметил Жибасье. - Мне
показалось, вы торопитесь в Париж. Вашу карету до завтра починить не
успеют, и вы упустите целый день.
- Это тем более прискорбно, - кивнул Сарранти, - что такое же несчастье
приключилось со мной, когда я выезжал из Ратисбонна: я уже потерял целые
сутки.
Теперь-то Жибасье стало ясно, почему г-н Сарранти задержался с
прибытием в Штейнбах, что заставило поволноваться мнимого мадьяра.
- Впрочем, - продолжал г-н Сарранти, - я не стану дожидаться, пока
починят мою карету, куплю себе другую.
И он приказал станционному смотрителю подыскать ему экипаж, все равно
какой: коляску, двухместную карету, ландо или даже кабриолет - лишь бы
можно было немедленно отправиться в путь.
Жибасье подумал, что, как бы скоро это приказание ни было исполнено, он
успеет поужинать, пока его попутчик осмотрит новый экипаж, сторгуется и
перенесет в него свой багаж. У него во рту крошки не было с восьми часов
утра, и хотя в случае необходимости его желудок мог соперничать в
воздержанности с желудком верблюда, осмотрительный Жибасье никогда не
упускал возможности подкрепиться.
Очевидно, г-н Сарранти счел за благо последовать примеру благородного
мадьяра; и вот оба путешественника, как и утром, сели за разные столы,
звякнули в колокольчик, подзывая официанта, и с похвальным единством во
взглядах, а также с одной и той же интонацией приказали:
- Официант, ужинать!
Гостиница "Великий Турок" на площади Сент-Андре-дез-Арк Для тех из
наших читателей, кого удивило то обстоятельство, почему г-н Сарранти не
принял предложение г-на Жибасье - столь уместное для человека, который
торопится, - скажем, что если и есть кто-нибудь хитрее сыщика,
преследующего человека, так это именно преследуемый.
Возьмите, к примеру, лисицу и борзую.
В душе у г-на Сарранти зародились неясные еще подозрения относительно
этого самого мадьяра, что так плохо говорит по-французски и в то же время
вполне вразумительно отвечает на все вопросы; напротив, когда к нему
обращаются по-немецки, по-польски или по-валахски (а этими тремя языками
г-н Сарранти владел в совершенстве), тот невпопад отвечает "ia" или
"nein", сейчас же кутается в свою шубу и прикидывается спящим.
С того времени, как карета г-на Сарранти опрокинулась и он был вынужден
проехать в обществе любезного, но весьма скупого на слова попутчика около
полутора лье, он лишь укрепился в своих подозрениях. Когда г-н Сарранти
заказывал ужин, то решил во что бы то ни стало обойтись без помощи мадьяра.
Вот почему он потребовал новый экипаж, не имея возможности дожидаться,
пока починят разбитую карету, и не желая продолжать путь в обществе
благородного венгра.
Жибасье был не промах и сейчас же почуял недоброе. Тогда он прямо за
ужином приказал немедленно закладывать лошадей, объяснив это
необходимостью прибыть на следующий день в Париж, где его ожидает посол
Австрии.
Когда карета была готова, Жибасье с презрительным видом кивнул
Сарранти, надвинул меховой колпак по самые уши и вышел вон.
Раз г-н Сарранти торопится, вполне вероятно, что он выберет кратчайший
путь, во всяком случае до Лини. Там, очевидно, он оставит Бар-ле-Дюк
справа и по Ансервильской дороге отправится через Сен-Дизье в
Витри-ле-Франсе.
А вот что после Витри-ле-Франсе? Поедет ли г-н Сарранти в объезд через
Шалон или изберет прямой путь через ФерШампенуаз, Куломьер, Креси и Лани?
До Витри-ле-Франсе разрешить этот вопрос г-ну Жибасье было не под силу.
Он приказал ехать через Тул, Лини, Сен-Дизье, однако в полулье от Витри
остановил форейтора, посовещался с ним, а спустя несколько минут его
карета оказалась набоку с перебитой передней осью.
Жибасье провел полчаса в томительном ожидании, так хорошо известном
г-ну Сарранти. Наконец на подъеме показалась его почтовая карета.
Подъехав к опрокинутому экипажу, г-н Сарранти выглянул из кареты и
увидел на дороге мадьяра; призвав на помощь форейтора, тот безуспешно
пытался привести свой экипаж в порядок.
Если бы г-н Сарранти оставил Жибасье выпутываться из затруднительного
положения в одиночку, с его стороны это было бы нарушением всяких
приличий, ведь при таких же обстоятельствах Жибасье предоставил в его
распоряжение собственный экипаж.
Итак, он предложил мадьяру место в своей карете, что Жибасье и исполнил
с замечательной скромностью, предупредив, что только до Витри-ле-Франсе
будет стеснять своим присутствием его превосходительство г-на де Борни
(под этим именем путешествовал г-н Сарранти).
Необъятных размеров багаж мадьяра перенесли в карету г-на де Борни, и
двадцать минут спустя они уже были в Витри-ле-Франсе.
Карета остановилась у почтовой станции.
Господин де Борни спросил свежих лошадей, Жибасье - какую-нибудь
колымагу, дабы продолжить путь.
Станционный смотритель указал на старый кабриолет в сарае; похоже,
Жибасье остался доволен экипажем, несмотря на его ветхость.
Не беспокоясь более о судьбе попутчика, г-н де Борни откланялся и
приказал кучеру следовать в Фер-Шампенуаз, как и предвидел Жибасье.
Наш мадьяр сторговался со станционным смотрителем и пустился в путь,
наказав форейтору ехать той же дорогой, что и предыдущий путешественник.