Я не знал, каким образом все это касалось меня, и приказал себе никогда
не допускать, чтобы какаябы то ни было книжка заменила мне мои собственные
мысли.Яповорочалсяпододеялом,азатемуснулсразу,какгаснет
выключеннаялампа,сладко и безснов, поднебом,расцвеченнымтысячами
звезд, которые были иллюзиями- что ж, возможно, но иллюзиями прекрасными -
это уж точно.
Когдая проснулся, только-только начинало светать, небобылоозарено
розовым светом,кругом лежали золотые тени. Я проснулсяне отсвета, а от
того, что что-то касалось моей головы, очень иочень нежно.Я подумал, что
это соломинка; в следующий раз ярешил,что этобукашка, хлопнул со всего
размаху и чуть не сломал руку... - гаечный ключ "на 17" несколько тяжеловат,
чтобы хлопать по нему со всего размаху, тут-то сон спал с меня окончательно.
Ключотлетел к элерону, на секунду зарылсяв траву, но затем величественно
выплыл и снова повис в воздухе. Потом, по мере того, как я приходилв себя,
не сводя снего глаз, он мягкоопускалсявсе ниже и ниже, упал на землю и
замер.Ктому моменту,когдая поднял его, онуже был темсамым старым
знакомым илюбимымгаечнымключом,такимже тяжелым и готовымзаняться
отвинчиванием всех этих болтов и гаек.
"Черт побери!"
Я никогда не говорю "черт побери" или "проклятье" - это осталось у меня
сдетства.Но я былсовершенноошеломлен, ибольше сказатьбыло просто
нечего.Что происходилос моим ключом? Дональд Шимода былгде-тотам, за
горизонтом, километрах по крайнеймерев ста.Яповертел ключвруках,
внимательно осмотрелего,чувствуя себя обезьяной, которая тупо пялится на
колесо,вертящееся у нее перед глазами.Этому должно быть какое-то простое
объяснение.
Наконец,мне всеэтонадоело, и ясдался.Бросивключв сумкус
инструментом,я развел костер и досталсковородку. Спешить было некуда.Я
мог оставаться здесь целый день, если бы захотел.
Оладья в сковородке уже поднялась, вот-вот пора была ее переворачивать,
и тут я услышал звук, доносящийся с западной части неба.
Этот звук никак не мог принадлежать самолетуШимоды, никтоне смог бы
найти меня в этом поле, одном из миллионов полей Среднего Запада, но я знал,
что это был он, и начал насвистывать, следя за оладьей и небом одновременно,
стараясь придумать, что бы сказать небрежно этакого, когда он приземлится.
Конечноже, это был "Трэвэл Эйр". Он низко пролетел над моим "Флитом",
заломил лихойповорот,нырнулкземлеи приземлилсясположеннойдля
нормальных самолетов скоростью.Он подкатился поближе и выключил двигатель.
Я не сказал ни слова. Помахал ему рукой, но молча. И продолжал насвистывать.
Он вылез из кабины и подошел к костру.
"Привет, Ричард".
"Ты опаздываешь", - сказал я. "Оладья уже почти сгорела".
"Прости, пожалуйста".
"Оладья уже почти сгорела".
"Прости, пожалуйста".
Я вручил ему стаканчикводы из ручья и жестяную тарелочку с половинкой
оладьи и куском маргарина.
"Ну как там все закончилось?" - спросил я.
"Все отлично", - сказал он с мимолетной улыбкой. "Едва унес ноги".
"Я уж начал в этом сомневаться".
Некоторое время он молча жевал оладью.
"Ты знаешь", - сказал он наконец,обдумывая поглощаемое, - "это просто
отрава".
"Аникто и не говорит,чтотыобязан есть моиоладьи",- сказал я
сердито. "Почемуэтовсе такненавидятмоиоладьи? Никтоне любитмои
оладьи! Почему это так, Небесный Учитель?"
"Дело в том", - сказал он, усмехнувшись", - и я сейчас говорюот имени
Бога, что ты веришь в то, что они хороши, и поэтому на твой вкус они хороши.
Попробуйсвоюоладьюбезглубокойверывто,чтотыверишь,иты
почувствуешь, чтоэто нечто...вродепожарища...посленаводнения... на
мельнице, тебе так некажется? Кстати, ты, конечно же, специально положил в
оладью эту траву?"
"Прости. Она, видно, упала с моего рукава. Но тебе не кажется, что сама
по себе оладья,нет, конечноже, не трава, инеэтот немного подгоревший
кусочек, нет, сама оладья по себе, тебе не кажется...?"
"Гадкая", - сказал он, возвращая мневсю свою половинуоладьи, одного
укуса ему оказалось вполне достаточно."Я скорее умру с голода. Персики еще
остались?"
"В коробке".
Как жеоннашел меняна этом поле?Сыскатьдесятиметровый самолет,
затерянныйв десятках тысяч квадратных километровполей, вовсене просто,
особенно, если при этом лететь против солнца.
Но я дал себе слово не спрашивать. Если он захочет, он сам мне скажет.
"Как жеты нашел меня?" -спросил я. "Я ведьмогприземлиться,где
угодно".
Он открыл банку с персиками и ел их с ножа... довольно сложное занятие.
"Все подобное взаимопритягивается", -пробормоталон,уронивломтик
персика.
"Что?"
"Космический Закон".
"А-а".
Я доел оладью и почистил сковородку песком из ручья. Конечно же, оладья
удалась просто на славу.
"Может объяснишь? Как это получается, что я подобен вашейвысокочтимой
персоне? Или под словом "подобное" ты имел в виду, что наши самолеты похожи,
да?"
"Мы, чудотворцы, должны держаться вместе", - сказал он. В его устах это
прозвучало очень мягко, но мне почему-то стало не по себе.
"А... Дон. Ты сейчас сказал... Может ты уточнишь,что ты имелввиду
под этим - "мы, чудотворцы"?"
"Судя по положению гаечного ключа "на 17" в ящике,я могу сказать, что
сегодня утром ты баловался левитацией.