— Что ты делаешь в аэропорту?
— Не знаю, — ответил спокойно Дадсон, — я направился в какую-то дверь. Этот выход не к самолету. Я иду по безлюдным коридорам, прохожу мимо десятков дверей. Открываю одну из них с надписью…
— Что написано на двери?
— Нет, не вижу, она в тумане.
— Что дальше? Что за дверью?
— Он ждет меня. О Боже, у него нет портфеля. В его руках…
— Что, что у него в руках?
— Я ухожу, нет, бегу. Я убегаю, тороплюсь. Нет, не могу, что-то держит меня, не пускает, Боже, нет! Нет!
Тело Дадсона несколько раз передергивается, его лицо искривлено гримасой ужаса. Страшная судорога искажает его тело и вновь отпускает. Фейн с тревогой поднимается. Голдман останавливает его жестом и продолжает гипноз.
— Что вы видите?
— Я среди людей, на какой-то площади, — говорит вновь спокойно Дадсон. — Он следит за мной.
— Кто это? Вы его узнаете?
— Это он, я знаю, это он. Нет!
— Надо его выводить из этого состояния, — сказал Фейн, не выдержав искажения тела Дадсона.
— Я сам знаю, не мешайте, — сказал Голдман, бросая недовольный взгляд в сторону Фейна.
Голдману потребовалось менее минуты, чтобы Дадсон вышел из состояния гипноза.
— Как вы себя чувствуете? — спросил Голдман.
— Так, немного голова в тумане, — ответил Дадсон.
— Это пройдет.
— Вы что-то видели? — спросил Фейн, не сдержавшись.
— Не знаю, — ответил Дадсон неуверенно, — я не помню.
— Но вы же сами говорили, что видели, — сказал Фейн.
— Можете идти, — спокойно сказал Голдман, — все в порядке.
Дадсон, покачиваясь и нетвердым шагом, вышел.
— Почему вы его отпустили? Пока свежо в памяти, — сказал Фейн, — он мог ответить.
— Он не помнит, и я ему верю, — ответил Голдман. — Если он вспомнит, то сам скажет. Сознание настолько сложное, что не стоит настаивать на немедленных ответах. Это может навредить его мозгу. Вы видели, в каком тяжелом состоянии он вышел отсюда?
— Да, вы правы, я погорячился. Пусть будет так, — согласился Фейн.
— Знаете, что я вам скажу, — задумавшись, сказал Голдман. — Мы имеем дело с необычным преступником. Это больной человек, он не такой, как все. Он не предсказуем в поведении.
— Что вы имеете в виду? — спросил Фейн.
— Холодный, не обремененный ничем цинизм и крайняя жестокость. Его действия непредсказуемы, поведение угадать или просчитать нельзя. Следующей жертвой может стать каждый.
— Давно человечество с этим не сталкивалось, не правда ли? — сказал Фейн.
79 день
Дадсон буквально ворвался в комнату Фейна. Тот даже от неожиданности подскочил.
— Скорей, скорей идем за мной, — встревоженным голосом и явной отдышкой пролепетал Дадсон.
— Что случилось? — спросил встревоженный Фейн, повинуясь и следуя за Дадсоном.
— Он в комнате управления, — сказал Дадсон. — Я уже позвал Голдмана, он направился туда.
— Успокойся и скажи, что случилось.
— Альбертон, он сидит за компьютером… Я не рискнул подойти ближе. У него на голове полоска крови, и он… — заикаясь от волнения, сказал Дадсон. — Он, не отвечает на вопросы, он молчит. Его лицо… Он не смотрит, он как будто спит, но глаза открыты. Ты бы видел его глаза, они…
Фейн не стал больше мучить Дадсона своими вопросами и просто следовал за ним. У самой двери они увидели беспокойного Эвенза.
— Кто первый увидел Альбертона? — спросил Фейн.
— Это был Эвенз, — ответил Дадсон, — а вот он и сам.
В руках у Эвенза был большой гаечный ключ.
— Зачем он тебе? — спросил Фейн.
— Так я, пытался открыть дверь, но…
— Какую еще дверь? — удивился Фейн.
— Вот, там уже Голдман, — сказал тревожно Дадсон, указывая на комнату управления.
Эвенз подергивал железным ключом так, словно собирался разбить им что-то. Его глаза бегали по сторонам, он не находил себе место.
— Хорошо, вы останьтесь здесь, и постарайтесь успокоиться, — сказал Фейн.
Он заглянул в окошко, расположенное в двери, и увидел Голдмана, склонившегося над Альбертоном, который спокойно сидел за компьютером. Если бы Фейн не знал, что произошло что-то страшное с Альбертоном, он бы подумал, что тот просто работает за компьютером. Фейн вошел в центр управления и подошел к Голдману.
— Что случалось? — спросил с тревогой в голосе Фейн.
— Вы видите тонкую полоску вдоль лба и виска? — спросил Голдман, указывая на сидящего и молчаливого Альбертона.
— Да, это смертельно? Меня беспокоят его стеклянный взгляд. Я уже понял, что он мертв. Но его глаза говорят, что он испытывал не только страх, но и неимоверную боль перед смертью.
— Да, его убийца на этот раз получил наслаждение сполна, — сказал Голдман, протягивая нетвердую руку к голове Альбертона.
— Что вы делаете?
Голдман коснулся волос Альбертона и двумя пальцами потянул их на себя. Волосы, словно поплыли в направлении Голдмана, легко поддавшись усилию. Казалось, что голова наклоняется и одновременно остается неподвижной.
— Боже! — вскричал Фейн, отпрыгивая назад.
Из окна двери за Фейном и Голдманом внимательно следили две пары напуганных глаз.
Верхний череп, на котором держались волосы, отвалился и соскользнул на пол, с хрустом столкнувшись с белоснежным полом и окрасив его в бордовый цвет в тот же миг. Оставшаяся часть лицевого и затылочного черепа оголила свое внутреннее пустое пространство. Отсутствовал мозг, и на его месте сияла красная кровь и пустота. Тело Альбертона немного наклонилось, словно пытаясь сказать людям о страшных и ужасных событиях.
— Что это все значит, черт возьми? — не выдержал Фейн.
Голдман смотрел на труп глазами сумасшедшего, его руки застыли, словно кисти манекена.
— Что это? — вновь спросил Фейн, пятясь к двери.
Голдман молчал, в то время как за дверью послышались спешные движения и возня. Фейн почувствовал, как его спина столкнулась с дверью. Она не открылась.
Фейн пытался открыть, он кричал, звал Дадсона, но никто не пришел на помощь. За дверью воцарилась полная тишина. Фейн остановился у двери.
— Мы не откроем! — закричал Дадсон.
— Теперь вы все трое в ловушке, — сказал голос Эвенза, — и вы вряд ли выберетесь оттуда.
— Вы с ума сошли! — закричал Фейн. — Немедленно откройте!
Он начал колотить по окну, в надежде разбить его.
— Это бесполезно, Фейн, — сказал голос позади него. — Даже если вы разобьете стекло, то не сможете вылезти, так как окно очень узкое.
Фейн беспомощно опустил руки.
— Вы правы, я просто с ума схожу.
— Этого он и добивается. Неужели не понятно. Сначала фильмы, о которых говорил Альбертон, теперь страх, агрессия в наших умах. Он сильнее нас, раз мы поддаемся его воле, — сказал Голдман, тяжело опускаясь на стул. — А вот и бумага, она торчит у него из-под рубашки, вот видите край. Мне надоело все это, я не стану доставать ее. Не буду идти у него на поводу. Если он хочет, то пусть сам явится ко мне, и убьет меня.
— Вы спятили, — сказал Фейн. — Нет, я не стану ждать того же. Я его обнаружу раньше.
— Нет, еще нет, пока я мыслю, я не спятил, ибо все наши мысли — это мысли неразумного. Мы пытаемся найти ответ там, где его нет, там, где нам никогда не суждено быть. — Голдман задумался, он начал покачивать головой, словно соглашался с новой мыслью, посетившей его мозг. — Убийца должен не только все знать о корабле, но и о каждом из нас. Он знает все о каждом. Кому все доверяли, кто контактировал постоянно и имел доступ к каждому все это время.
— Но он не убил нас во сне, пока мы все спали, — сказал Фейн. — Он хочет…
— Хочет получить наслаждение сполна, убивая нас постепенно, — добавил Голдман.
— Да, верно, похоже, это его забавляет. Он получает не только наслаждение. Похоже, оно его питает, придает ему силы, иначе бы он спятил, — заключил Фейн.
— Сами по себе деяния не могут дать силу, — сказал Голдман.
— Верно, но он необычный, вы ведь сами говорили об этом. Вероятно, он имеет то, чего у нас нет. Он владеет тем, что его побуждает к убийствам, и это его тянет на новое преступление, и оно дает ему энергию…
— От которой он и получает удовольствие? — предположил Голдман.
— Похоже, — подтвердил Фейн. — Но что это?
— Для начала, нам надо подумать, как выбраться из этой комнаты. Ведь вы и я не владеем компьютером, как это мог делать Альбертон.
— Дверь заклинило, скорей всего это дело рук Дадсона и Эвенза.
— Их напугали результаты теста, — предположил Голдман, — вот они и воспользовались этим случаем и заманили нас сюда.
— Может это один из них убийца, — предположил Фейн.
— А может и оба, сказал Голдман.
Эвенз и Дадсон заклинили дверь в центр управления, закрепив на ней гаечный ключ. Таким образом, Голдман и Фейн оказались в ловушке.
— Ты уверен, что мы всё правильно делаем? — спросил Дадсон.
По неуверенным шагам и задумчивому выражению лица, было видно, что он не одобряет поведение Эвенза.
— Не бойся, они заслужили, — сказал Эвенз, чтобы немного успокоить Дадсона. — Я уверен, что один из них, а быть может и все трое причастны ко всем смертям, ко всей этой чертовщине, творящейся на корабле. В моем сознании даже галлюцинации начали возникать. Надо взять себя в руки Дадсон.
Но, Дадсон, несмотря на то, что он шел рядом с Эвензом и слышал его болтовню, не был так уверен в его искренности. Напротив, он почти не сомневался в его виновности и потому он не позволил Эвензу вставить в дверь свой гаечный ключ, а предложил воспользоваться его ключом. Таким образом, он разоружил Эвенза, тогда как сам был при оружии. Таким массивным ключом можно было обороняться и при случае воспользоваться для самозащиты и нападения.
Пока Эвенз приводил все доводы — обвиняя Фейна и Голдмана, Дадсон вспоминал, он лихорадочно рылся в памяти, как будто от этого зависит его жизнь. Он с тревогой и надеждой на лучший исход для себя, вспоминал те последние моменты его пребывания на Земле. Ведь под гипнозом, который проводил Голдман, Дадсон кое-что вспомнил, к нему частично пришла память. Подобно, как вода возвращается на Землю в виде дождя, частично к Дадсону вернулась память. Он вспомнил, что последние минуты, перед тем, как его память отключилась, он на Земле видел подозрительного человека. Это лицо он запомнил и держал в памяти после гипноза, так и не рассказав о нем Голдману и Фейну. Он видел лицо Эвенза. Дадсон и для себя не мог объяснить, каким образом Эвенз находился в его воспоминаниях и почему он следил за ним. Поэтому он и не рассказал об этом Голдману и Фейну после завершения гипноза.
Эвенз что-то говорил и говорил, жестикулируя при этом, а Дадсон спокойно рассматривал его, незаметно сжимая массивный гаечный ключ в правой руке. Внезапно он остановился, случайно заметив то, в чем и не сомневался.
— Что это у тебя выглядывает из кармана? — спросил Дадсон.
— Какого еще кармана? — удивленно переспросил Эвенз. Он недовольно поглядел на товарища, за то, что тот не слушал его.
— Да вот, это, — указал Дадсон на откидной карман сбоку жилета Эвенза.
Из кармана торчал краюшек какого-то белого предмета. Эвенз осторожно взял его за край двумя пальцами и вынул. Дадсон застыл в недоумении, его глаза выражали тревогу и ужас. Эвенз был в не меньшем замешательстве, его дыхание затихло, а глаза расширились. Но Дадсон этого всего не замечал, его взгляд был прикован к предмету, который повис на пальцах Эвенза и раскачивался, словно волны при легкой ряби. Пальцы Эвенза затряслись, и он обронил белоснежный лист бумаги.