Но спорить она не стала. Не стала потому, что события развивались очень стремительно и с первого раза она просто не успела вникнуть в суть его жутких намеков.
— Помогите мне, Нина, — обратился к ней Сэм. — Назовите какое-нибудь имя, припомните какой-нибудь мотив.
— Я вам уже сказала. — Казалось, ее голос вот-вот сорвется и она разрыдается. — Я ничего не знаю!
— Роберт признался, что у него была другая женщина. Вам известно, кто она такая?
Нина обхватила себя за плечи, сжавшись в комочек:
— Нет.
— Вам не кажется, что Даниэла и Роберт были как-то особенно близки?
Нину словно ударило током. Даниэла? Ее мачеха? Она мысленно перебрала события последних шести месяцев. Вспомнила вечера, которые вместе с Робертом проводила в доме отца. Все эти приглашения на обеды и ужины. Ей было приятно, что отец и Даниэла так быстро приняли ее будущего жениха и в семействе Кормье как будто наконец установилась гармония. Даниэла, которая раньше не проявляла особой теплоты по отношению к падчерице, неожиданно стала включать Нину и Роберта в списки приглашенных на всевозможные светские мероприятия.
Даниэла и Роберт.
— Это еще одна причина, — произнес Сэм, — почему я считаю ваше возвращение в дом отца нецелесообразным.
Нина резко повернулась к нему:
— Вы думаете, что Даниэла…
— Мы еще раз ее допросим.
— Но зачем ей было убивать Роберта? Если она его любила?
— Ревность. Что вы на это скажете? Если она лишалась Роберта, то, кто знает, вдруг она не желала никому его отдавать.
— Но он же разорвал нашу помолвку! Между нами все было кончено!
— На самом деле?
Хотя Сэм задал этот вопрос тактичным и мягким тоном, Нина уловила в его голосе легкое напряжение.
— Вы же там были, Сэм, — сказала Нина. — Вы стали свидетелем нашей ссоры. Вы слышали, как он сказал, что не любит меня. Иногда мне кажется, что Роберт никогда меня не любил. — Ее голос предательски дрогнул. — Для него все было кончено.
— А для вас?
Своим вопросом Сэм задел ее за живое. На глаза тотчас навернулись слезы. Весь вечер она сдерживала себя, чтобы не расплакаться. Все эти бесконечные часы ожидания в приемном покое больницы она провела в каком-то оцепенении. Когда ей сообщили, что Роберт мертв, она отреагировала на это известие лишь далеким уголком сознания, но, главное, ничего не почувствовала. Ни потрясения, ни горя. И пусть Роберт оскорбил и унизил ее, выставил на посмешище, с этим человеком она все-таки прожила под одной крышей целый год.
Теперь все это казалось ей чьей-то чужой жизнью. Не ее собственной и не жизнью Роберта. Скорее сон, не имевший ничего общего с действительностью. И Нина заплакала. Тихо. Еле слышно. Устало. Это были не слезы горя, а слезы невероятной усталости.
Сэм промолчал. Он продолжал вести машину, а тем временем сидящая рядом с ним женщина лила беззвучные слезы. И все же ему хотелось сказать ей многое. Например, что Роберт Бледсоу был первостатейным негодяем и не стоит ее слез. Впрочем, разве влюбленные женщины способны внять рациональным доводам? Сэму почему-то казалось, что Нина любила этого бездушного типа Бледсоу, иначе стала бы она так расстраиваться?
Не в силах утешить ее, Сэм еще крепче сжал руль. Увы, не в его власти успокоить Нину Кормье, помочь ее горю. Никакие Роберты во всем мире не стоят страданий такой женщины. Впрочем, в противоположность им, существовали и такие мужчины, из-за которых стоило бы плакать. Золотые парни. Сэм посмотрел на Нину, и на него накатила волна сострадания к ней. Нет, не только сострадание — нечто такое, что удивило его самого. Он хотел ее. Хотел как женщину.
Сэм подавил в себе это чувство в зародыше. Ведь что это, как не очередное подтверждение тому, что он зря впутался в такую ситуацию. Нет, конечно, полицейский тоже человек и вполне может кому-то сочувствовать, но стоит чувствам пересечь незримую линию, как самое время дать полный назад.
«Но я не могу отступить назад. Во всяком случае, не этим вечером. Пока я не смогу убедиться в том, что ей не грозит опасность», — подумал он, а вслух произнес:
— Вам нельзя ехать к отцу, впрочем, и к матери тоже. Особенно к матери, в ее доме нет ни системы сигнализации, ни крепких ворот. При желании убийце ничего не стоит проникнуть туда.
— Я сегодня подписала договор о найме квартиры. Правда, там пока еще нет никакой мебели, но…
— Даниэла знает об этом?
Нина ответила не сразу, помолчав пару секунд.
— Да, знает.
— Тогда это исключается. А ваши подруги?
— У них у всех дети. Если они узнают, что за мной охотится убийца… — Нина сделала глубокий вдох. — Я переночую в гостинице.
Сэм посмотрел на нее: Нина сидела, распрямив плечи и спину. Все понятно, она просто храбрится, сделал он вывод. Обычная бравада. «Боже, что же мне делать?» — подумал он. Она боится, и ее нельзя осуждать за это. Они оба смертельно устали. Он не может оставить ее одну в отеле в этот час. Он вообще не может оставить ее одну. Тот, кто преследует ее, уже легко расправился с Джимми Броганом и Робертом Бледсоу. Для такого опытного убийцы Нина Кормье станет легкой жертвой.
Перед ними открывалось шоссе № 1, и он выехал на него.
Через двадцать минут они уже мчались мимо лесополосы. В этом месте почти не было домов, а те немногие, что здесь все-таки были, располагалась на большом расстоянии друг от друга. Переехать в эту пустынную местность Сэма соблазнили в первую очередь деревья. В детстве, сначала в Бостоне, а затем в Портленде, он всегда жил в самом сердце города. Вырос он посреди бетона и асфальта, но всегда испытывал тягу к лесам. Каждое лето он отправлялся на север ловить рыбу на берегу озера.
Остальную часть года он довольствовался жизнью в заброшенном уголке среди берез и сосен.
Сэм свернул на свою личную грунтовую дорогу, которая змеилась среди деревьев, прежде чем перейти в посыпанную гравием подъездную дорожку. Только когда он выключил двигатель и посмотрел на свой дом, его посетили первые сомнения: похвастаться ему особенно нечем. Скромный домишко с двумя спальнями. Сэм лично сколотил его из деревянных щитов три года назад. Что касается обстановки, то она была, мягко говоря, простецкой, не говоря уже о том, какой живописный беспорядок наверняка встретит их внутри.
Что делать. Ничего лучше в данную минуту он придумать не мог.
Он вылез из машины, обошел и открыл дверцу. Нина вышла наружу и с удивлением посмотрела на крошечный домик, затерявшийся в чаще леса.
— Где мы? — спросила она.
— В безопасном месте. Во всяком случае, здесь безопаснее, чем в отеле. — Сэм указал на переднее крыльцо. — Это только на одну ночь. Пока мы не придумаем что-нибудь еще.
— Кто здесь живет?
— Я.
Даже если этот факт как-то испугал ее, она не показала виду.
А может, просто устала и была слишком подавлена, чтобы придать этому какое-то значение. Она молча ждала, пока он возился с замком. Открыв дверь, Сэм пропустил ее вперед, затем шагнул следом и включил свет.
Бросив взгляд на гостиную, он мысленно поблагодарил Всевышнего. Никакой одежды на диване, никаких грязных тарелок и чашек на кофейном столике. И все же его жилище было трудно назвать чистым и аккуратным. Повсюду разбросаны старые газеты, в углах скопились комочки пыли. Типичная берлога неряхи холостяка. С другой стороны, беспорядок не такой и страшный. Все могло быть гораздо хуже.
Сэм запер дверь на замок и задвижку.
Нина молча стояла посреди комнаты. Ее глаза выдавали удивление и растерянность. Неужели она в ужасе от его дома? Сэм прикоснулся к ее плечу, и она вздрогнула.
— С вами все в порядке? — спросил он.
— Да, все хорошо.
— Не очень-то похоже.
Она на самом деле выглядела жалко. Глаза покраснели от слез, со щек давно сошел румянец. Неожиданно Сэм поймал себя на том, что ему хочется взять в ладони ее лицо и согреть. Боже, что это с ним? Неужели он превращается в утешителя попавших в беду женщин? Эта женщина точно угодила в беду.
Вместо этого он развернулся и отправился в гостевую спальню. Одного взгляда на царивший там беспорядок хватило, чтобы он отказался от намерения предложить ее Нине. Для гостей это место не годится. Впрочем, предлагать эту комнату он не стал бы даже врагу. Имелось лишь одно решение проблемы. Он будет спать на диване в гостиной, а ей отдаст свою спальню.
Простыни. О боже, где у него чистые простыни?
Сэм принялся яростно рыться в шкафу и наконец нашел комплект чистого белья. К счастью, он оказался на высоте положения. Обернувшись, Сэм едва не натолкнулся на стоявшую у него за спиной Нину.
Она протянула руки за простынями.
— Я постелю себе на диване в гостиной. А вы ляжете в моей комнате.
— Нет, Сэм. Мне и без того неловко. Позвольте я лягу на диване.
Что-то в ее взгляде — точнее, в горделиво вздернутом подбородке — подсказало ему: она больше не желает быть предметом жалости.