Пандемия началась в тюрьме, а оттуда была перенесена в военный лагерь, расположенный неподалеку. Через неделю больные "испанкой" появились абсолютно во всех городах Японии, через две - заболевание перекинулось на войска в Корее и Китае.
Чуть позже очаги заражения были обнаружены в США, Англии, Германии и Испании. Военная цензура не позволяла газетам "поднимать" панику, только в Испании пресса подняла шум из-за сотен тысяч смертей. Жертвами "испанки" становились, прежде всего, молодые и здоровые люди, а старики и дети болели значительно реже и легче. В Англии, США и Канаде вместо названия инфлюэнца стали использовать слово "грипп" (хворь). Больные задыхались и кашляли кровью, умирали в мучениях, смерть наступала крайне быстро, человек мог быть еще абсолютно здоров утром, к полудню он заболевал и умирал к ночи.
Практически у всех заболевших болезнь переходила в воспаление легких. Лечить пневмонию было нечем. Медики даже не знали, что большие дозы витамина С способны помочь справиться с недугом. Аспирин был неизвестен.
Ни боцман, ни механик не догадывались о причине пандемии. Они также как и остальные члены экипажа, боялись заболеть японской "чумой". Паника охватила всех заключенных, кормить перестали, не убирали мертвых, в тюрьме вспыхнул бунт.
Боцман к этому времени был уже здоров, то есть чувствовал себя таковым. Огромный и невероятно сильный, он выломал дверь и освободил соседние камеры. Пока бандиты и воры освобождали друг друга, команда шхуны собралась вместе.
Жиглов наконец-то вздохнул полной грудью, свежий воздух пьянил и волновал, на мгновение у боцмана закружилась голова. Он встряхнулся, как медведь у реки, и, стараясь не дышать, подошел к потерявшему сознание тюремщику, ногой отбросил в сторону винтовку и стянул с японца сумку. Жиглов отошел в сторону и вытряхнул сумку на ракушечник двора.
- Патроны!
- Ни еду, ни воду не трогай, - забеспокоился фельдшер.
- Самого дурного нашел, - обиделся боцман.
- На шхуне запасов хватит! Лишь бы добраться! - с надеждой воскликнул кок. Он не заболел, хотя был "местный", не имеющий иммунитета против испанки.
- Не дрожи! - сурово приказал боцман.
- Я слышал, как японцы называли эту чуму "пурпурной смертью", - сказал кок, немного понимающий по-японски.
Казалось, город вымер. Все попрятались по домам, стараясь избегать любых контактов. Кто смог, покинул город, разнося тем самым заразу.
На рейде покачивались только два судна: "Стрела" и японский сторожевик, маленький деревянный пароходик, оборудованный допотопной пушкой.
- Ветер для нас невыгодный, поэтому нужно помешать японцу нас преследовать. Так, все на шхуну, трое со мной на сторожевик. Попробуем что-нибудь поломать, - приказал боцман.
- Ломать, не строить, - радостно засмеялись матросы, и в лодку к боцману набилось сразу человек семь-восемь.
Пока гребли, на палубу пароходика никто не вылез, как будто все вымерли. Даже открытая дверь рубки хлопала туда-сюда, будто ни капитана, ни рулевого не было в живых.
- Дух тяжелый! Как в тюрьме, - повел носом конопатый матрос, и зачем-то сжал в кулаки огромные, поросшие рыжими волосами руки.
В рубке висела лампа, качаясь на сквозняке. Испуганная ворона вылетела в дверь навстречу вошедшим людям. Капитан лежал на полу мертвый. Боцман снял лампу, и бросил её на пол, масло потекло, расползаясь блестящей лужицей.
- Уходим, - бросил Жиглов, поджигая огромную морскую спичку.
* * *
Чемульпо.
Старик-кореец с выдуманной фамилией Ли (Китин прекрасно знал, что в Корее королевскую династию зовут Чосон, а совсем даже не Ли) выполнил свое слово, Чемульпо корейцы захватили. Один из японских транспортов попытался уйти в море, но две корейские джонки быстро догнали его. После абордажа корейцы устроили жестокую охоту на судовую команду. Японцы со страха попрыгали в воду, пытаясь добраться до островов. Николай наблюдал в свой бинокль, как плывущих людей становилось всё меньше и меньше, на берег выбрался только один. Он отполз от воды метров на десять и затих, видимо, обессилив или потеряв сознание.
- Костомаров, спусти шлюпку, привези мне вон того упорного японца. На, возьми фляжку со спиртом, разотрешь, героя. И бушлат сухой захвати, - приказал Китин.
Шлюпка шла ходко, матросы застоялись от безделья и гребли с удовольствием. Костомаров, вставляя через раз матерки, задавал такой темп и ритм гребли, что казалось, будто шлюпка летела над водой. Китин залюбовался слаженной работой. Он перевел взгляд на берег острова, японец всё также неподвижно лежал на мокрых и холодных камнях. Последние метры шлюпка шла осторожно, Костомаров перебрался на нос и высматривал камни в воде. Потом он спрыгнул в воду, ухнув чуть не по грудь, и потащил шлюпку руками вперед, то проваливаясь глубоко в воду, то показываясь над водой во весь рост. Китину казалось, что он слышит ругань Костомарова, при очередном погружении.
Японца Костомаров взвалил на плечо, даже не пытаясь привести в чувство.
На обратной дороге Костомаров сел грести, явно решил погреться.
- Замерз?
- Никак нет, господин инженер. Второй фляжки не найдется?
- Найдется - найдется. Беги, грейся. Грог горячий, буржуйка аж красная вся.
* * *
Японец отогрелся и стал просить не отдавать его на берег корейцам. Он жаловался на их жестокость. Пересказывал слухи о пытках и казнях, которые Китин считал обычной японской пропагандой.
На следующий день появился конвой, и Николаю стало не до японского матроса.
Двадцать транспортов, пришедших из Японии, сопровождал броненосец "Фусо" и канонерские лодки "Майя", "Чокай", "Атаго". При явном дефиците крейсеров японцы стали использовать для охраны караванов "ренделовские" канонерки, предназначенные для обороны портов. Канонерки развивали максимальную скорость десять узлов и имели два крупнокалиберных орудия: 210-миллиметровое и 120-миллиметровое.
Шедший еще вчера, дождь перестал, выглянуло солнце, южный ветер уносил дым от судов в противоположную от островов, где затаился "Пионер", сторону. Погода не способствовала атаке торпедных катеров. "Майя" и "Чокай" опережали "Фусо" примерно на милю. "Атаго" Китин ещё не наблюдал, канонерка шла в арьергарде, охраняя караван с тыла.
Китинский пароход "Пионер" мог бы устроить соревнование с японскими канонерками, он не уступал им в скорости, хотя имел меньшую мощность двигателя, но попадание любого снаряда означало для "Пионера" мгновенную гибель.
Канонерки и крейсер двигались на скорости меньше пяти узлов, видимо, подстраиваясь под скорость самого медленного транспорта в караване.
Китин не мог ждать до вечера, все окрестности порта были забиты корейскими джонками, а Николай дал князю Ли слово, что не допустит военные корабли японцев в Чемульпо.
Японские корабли проходили, буквально, в паре миль от островов, огибая их с севера. Три катера выскочили из засады на полной скорости, и через две минуты вышли на дистанцию торпедной атаки. На всех катерах зажгли дымовые шашки, рулевые ждали первого японского выстрела, чтобы осуществить пуск торпед. Это была та грань допустимого риска, когда уйти без потерь было еще возможно, а торпедная атака с близкой позиции гарантировала попадание даже по такой мелкой цели, как канонерка.
Шесть торпед для трех судов казались для Китина большим перебором, но ему нужна была гарантия уничтожения и крейсера, и канонерок. Дуэль даже с одной канонеркой была бы для парохода и катеров фатальна.
Китин впервые остался наблюдателем на пароходе, не полез в драку. Как только на катерах зажгли дымовые шашки, видимость упала до нуля, и Николаю оставалось только ждать. "Комсомолец", оставшийся в резерве, на случай промаха какого-либо катера, неторопливо следовал за уходящей на север пеленой дыма. Китин нервно расхаживал вдоль борта парохода, ожидая начала работы вражеской артиллерии, считая секунды вслух. Когда Николай досчитал до пятнадцати, а выстрелов из орудий еще не последовало, он с облегчением вздохнул. "Большевик" уже, наверняка, подошел ближе двухсот метров к японскому броненосцу, и должен был произвести торпедный залп. Бортовой артиллерийский огонь с канонерок был практически невозможен, из-за их конструкции, а две митральезы не представляли опасности, рубки у катеров были бронированы, в то же время огонь одиннадцати мелких пушек броненосца был смертельно опасен.
Китин начал новый отсчет. Чтобы скрыться в дыму, катерам достаточно было лишь развернуться, пара секунд, не больше. Николай же считал секунды до взрывов торпед, двести метров они проходили примерно за двадцать секунд. На пятой секунде броненосец начал стрелять по площадям с таким разбросом, что один снаряд взорвался на острове рядом с "Пионером". Из крупнокалиберной артиллерии отработали только две пушки, но устрашающий эффект был огромен. После первого залпа последовал перерыв. Торпеды начали рваться на пятнадцатой секунде, Китин выругался, матросы явно форсили, подводя катера чуть ли не вплотную к японским судам. Две торпеды, как ни странно, прошли мимо. Оставалось ждать, когда дым рассеется, чтобы узнать, кто из японцев уцелел.
"Представляю состояние Костомарова на Комсомольце. Не угадаешь, кому из японцев повезло", - подумал Китин.
Броненосец дал новый залп из малокалиберных пушки, а канонерки так ни разу и не выстрелили.
"Как же можно было промахнуться по такой огромной цели? Или мне подсунули гнилые торпеды? А может это минер схалтурил во время переборки торпеды?" - Китин с напряжением вглядывался, пытаясь хоть что-то увидеть сквозь дым.
"Комсомолец" добавил оборотов, и на глиссаде стал уходить в сторону порта. Теперь и Китин увидел броненосец, стоящий на мели. Его палубу перехлестывали волны, но японец продолжал стрелять в сторону островов, куда ушли катера.
- Что ж ты делаешь, Костомаров?! Зачем? Зачем ты прешься под огонь, дурак, - примерно в этом смысле выругался Китин, понимая, что торпеды бесполезны.
Он не видел того, что со своей, более удобной позиции, рассмотрел Костомаров. За броненосцем спряталась канонерка. "Комсомолец" заложил вираж, дым сразу закрыл для Китина весь обзор.
* * *
"Комсомолец"
Костомаров ловко выписал на морской глади змейку, заслоняясь дымом от броненосца, вынуждая его стрелять по своей же канонерке. На японце хлопнули две малокалиберных пушки и замолчали. Канонерка прибавила хода, пытаясь выброситься на мель ближайшего острова.
- Ишь, как мы их напугали! До усрачки!!! - радостно приговаривал Костомаров.
"Комсомолец" не успел догнать канонерку, та налетела на долгожданную мель, железный корпус судна не выдержал удара и разошелся, оба котла сорвали крепления.
Костомаров увидел облако пара, услышал страшные нечеловеческие крики, люди начали прыгать за борт, а канонерка чудом, какими-то рывками, переползла через отмель, и начала стремительно погружаться.
"Комсомолец", скрываясь за своим же дымом, уходил к островам, собираясь обойти их с юга. Костомаров, имея пушку, собирался воспрепятствовать бегству транспортов. Он не знал, как ему повезло, "Комсомолец" шел навстречу последней канонерке во всеоружии.
Капитаны транспортов, услышав стрельбу, пытались развернуть свои суда в сторону моря. Японская канонерка "Атаго", избегая столкновений с беспорядочной кучей судов, пробивалась к порту. Японец, сокращая дистанцию и минуя караван транспортов, выбрал путь южнее островов, где "Пионер" занимался выгрузкой на катера новой партии торпед. Навстречу "Атаго" двигался "Комсомолец", он опередил всех, и выскочил навстречу канонерке, в пятнадцати километрах от пролива Летучей Рыбы. Вдогонку за ним уже выходил "Большевик". Китин торопился увести катера и сам пароход из-под артиллерийского огня, а совсем даже не планировал нападать на очередную канонерку. Японец выскочил из-за острова на полном ходу, "Комсомолец" шел едва ли в треть от своих возможностей. Мотор катера тихо урчал, и Костомаров надеялся, что японцы не заметят "Комсомолец" хотя бы несколько секунд. Стрелять в нос канонерки было глупо, и Костомаров хотел заложить вираж, чтобы хоть немного спрямить угол. У японского артиллериста не выдержали нервы, ему показалось, что на катере установлены торпедные аппараты (с трехсот метров рассмотреть их невозможно), и он выстрелил. Костомаров почувствовал выстрел за мгновение до него, и успел выпустить торпеды. Они обе прошли мимо, а вот японский бомбардир не промазал. Медная оболочка снаряда содержала в себе около сотни "пуль" весом почти полтора килограмма каждая. "Комсомольцу" повезло, что он находился в трех сотнях метров, а прицел был установлен на четыреста метров. Только десяток картечин прошел по палубе катера, снеся в море пушку вместе с рубкой, и изуродовав торпедные аппараты. Костомаров потерял сознание и очутился в холодной воде. Пушка и броня рубки частично защитили матроса, но кусок рубки ударил его по голове. Катер перевернулся, оба мотора заглохли, трое матросов и механик оказались в ловушке. "Большевик", не торопясь, расчетливо подошел к самому борту канонерки и выпустил только одну торпеду. Матросы хорошо представляли себе процесс заряжания пушки на носу "Атаго". Поворот и наведение орудия, удерживание отката и накат орудия после выстрела, а также подача снарядов и их заряжание осуществлялось гидравлической системой, приводимой в действие паровым насосом. На это японцам требовалось около часа. К корме канонерки, где стояла вторая пушка, "Большевик" не приближался.