— Ну, я думаю, стену — то ты бы обнаружил… Но вот мозаику на ней…
— Да-да, я понимаю… — почти не слушая, продолжал Олвин, слишком занятый сейчас своими мыслями, чтобы обращать внимание на такие тонкости… — И точно таким же образом могут существовать целые районы города… они не отражены в его вечной памяти, они еще не износились… они существуют… Нет, я все. — таки как-то не вижу, чем это может мне помочь, я же знаю, что внешняя стена стоит, как скала, и что в ней нет проходов…
— Возможно, из этого положения, действительно, нет выхода, — проговорил Хедрон — Во всяком случае, я ничего не могу тебе обещать. Но все же думаю, Что мониторы способны научить нас еще очень и очень многому… если Центральный Компьютер им разрешит. А он, похоже, относится к тебе… м-м… доброжелательно.
На пути к Залу Совета Олвин раздумывал над этими словами Шута. До сих пор он полагал, что доступ к мониторам ему обеспечило единственно влияние Хедрона. Ему и в голову не приходило, что это стало возможным в силу каких-то качеств, внутренне присущих именно ему самому.
…Ничуть не изменившийся электронный слепок города все так же занимал центр зала, в котором Олвин провел эти долгие недели. Он смотрел на него теперь с новым чувством понимания: ведь все, что он видел здесь, перед собой, существовало в действительности, но… могло быть и так, что не весь Диаспар отражен в этом безупречном зеркале.
— Я попытался это сделать много лет назад, — нарушил молчание Хедрон, усаживаясь в кресло перед одним из мониторов. — Но управление этой штукой никак мне не давалось. Возможно, теперь будет все иначе…
Сначала медленно, а потом со все возрастающей уверенностью — по мере того, как в памяти оживали давным-давно забытые навыки, — пальцы Хедрона побежали по панели управления, лишь на мгновение задерживаясь на некоторых ее точках..
Экран монитора осветился, но вместо изображения, которое ожидал увидеть Олвин, появилась несколько обескураживающая надпись: «Регрессия начнется, как только вы установите градиент убывания».
— Экая я бестолочь, — прошептал Хедрон. — Ведь все сделал правильно, а самое важное забыл… — Теперь его пальцы двигались по панели уже совершенно уверенно, и, когда надпись на экране растаяла, он развернул кресло так, чтобы видеть изображение города в центре зала.
— Смотри внимательно, Олвин, — сказал он. — Мне думается, что мы оба узнаем сейчас о Диаспаре кое-что новенькое.
Олвин терпеливо ждал, но ничего не происходило. Изображение города по-прежнему стояло перед его глазами во всем своем великолепии и красоте. Он уже хотел было спросить Хедрона, а на что, собственно, ему смотреть, как вдруг какое-то внезапное движение приковало его внимание. Это был всего лишь какой-то краткий миг, что-то на мгновение сверкнуло, и он так и не успел заметить, что же было причиной этой вспышки. Ничто не изменилось: Диаспар оставался точно таким же, каким он его знал. Переведя взгляд на Хедрона, он увидел, что тот наблюдает за ним с сардонической усмешкой, и снова уставился на город. И теперь это произошло прямо у него на глазах.
Одно из зданий на периферии Парка неожиданно исчезло и на его месте мгновенно появилось другое, совершенно иной архитектуры. Превращение это было столь стремительно, что, мигни Олвин именно в этот момент, и он ничего бы не заметил. В изумлении смотрел он на слегка изменившийся город, но даже в эту минуту потрясения от увиденного мозг его искал объяснений. Ему вспомнились слова, появившиеся на экране: «Регрессия начнется…» — и он тотчас осознал, что же, собственно, такое происходит.
— Таким город был много тысяч лет назад, — сказал он Хедрону, — Мы словно бы движемся назад по Реке Времени…
— Весьма красочный, но вряд ли самый точный способ отразить то, что здесь сейчас происходит, — ответил Шут. — На самом деле монитор вспоминает ранний облик города. Когда производились какие-то модификации, ячейки памяти не просто освобождались. Содержавшаяся в них информация тут же передавалась для хранения во все ее вспомогательные цепи, чтобы, по мере надобности, ее можно было вызывать снова и снова. Я настроил монитор на анализ именно этих узлов — со скоростью тысяча лет в секунду. Сейчас мы с тобой видим Диаспар, каким он был полмиллиона лет назад. Но чтобы заметить существенные перемены, нам придется отодвинуться во времени на куда большее расстояние… Я увеличу скорость…
Теперь монитор вскрывал пласты своей памяти гораздо быстрее. Изображение Диаспара проваливалось в прошлое на миллион лет в минуту, и перемены совершались столь стремительно, что глаз не мог уследить за ними.
Основной рисунок города, однако, не менялся. Здания возникали и исчезали, но расположение улиц представлялось вечным, а Парк все так же оставался зеленым сердцем Диаспара. Олвин прикинул, насколько далеко может простираться память монитора. Могут ли они вернуться к самому основанию города и проникнуть сквозь занавес, определяющий непреложно известную историю от мифов и легенд Начала?..
Они погрузились в прошлое уже на пятьсот миллионов лет. За пределами Диаспара лежала совсем иная Земля, неизвестная мониторам. Возможно, там шумели океаны и леса, быть может, существовали и иные города, еще не покинутые человеком в его долгом-долгом отступлении к своему последнему пристанищу…
8
Минуты текли — и каждая была целой эпохой в крохотной вселенной мониторов. Олвину подумалось, что скоро они достигнут самого раннего из доступных уровней памяти и бег в прошлое прекратится. И хотя все происходящее представлялось ему захватывающе интересным, он никак не мог понять, каким образом это поможет ему вырваться из Диаспара.
…Резким, беззвучным скачком город сократился до незначительной части своей нынешней величины. Парк исчез. В мгновение, ока словно и не бывало, испарилась ограничивающая город стена, составленная из Циклопических башен. Этот новый город был открыт всем ветрам, его радиальные дороги простирались к границам объемного изображения, не встречая никакого препятствия.
— Дальше пути нет, — сказал Хедрон и показал на экран. Там появилась надпись: «Регрессия завершена». — Должно быть, это самый первый облик города, запечатленный в памяти машин. Сомневаюсь, чтобы ячейки памяти использовались в период, когда здания подвергались разрушительному действию стихий.
Хедрон несколько раз прогнал монитор взад и вперед по короткому отрезку истории, которая была свидетельницей трансформации. Переход от маленького, открытого городка к куда большему по размерам, но уже совершенно отъединенному от мира, занял немногим более тысячи лет. За это время, должно быть, и были созданы машины, которые и посейчас так верно служат Диаспару, а в их память было вложено знание, обеспечивающее выполнение ими своих задач. В этот же период в ячейки памяти города должны были поступить электронные копии всех живущих ныне людей, готовые по первому сигналу Центрального Компьютера обрести плоть и, заново рожденными, выйти из Зала Творения.
Олвин понимал, что в некотором смысле он тоже существовал в древнем мире. Хотя, конечно, было возможно, что он оказался продуктом чистого синтеза, — вся его личность, целиком и полностью, была создана инженерами-художниками, которые здесь пользовались инструментами непостижимой сложности, ради какой-то ясно осознаваемой ими цели… И все же ему представлялось куда более вероятным, что он был плоть от плоти тех, что когда-то жили на Земле и путешествовали по ней.
Когда был создан новый город, от старого Диаспара мало что осталось. Парк почти полностью скрыл изначальное поселение, а также то, с чего, собственно, начинался и сам-то этот древний город. Казалось, в центре Диаспара от века существовало крохотное зеленое местечко, к которому стекались все радиальные улицы.
Впоследствии его размеры увеличились вдесятеро, стерев множество улиц и зданий. Усыпальница Ярлана Зея появилась как раз в это время, заменив собой какую-то очень большую круглую конструкцию, которая возвышалась на месте слияния улиц. Олвин никогда, в сущности, не верил легендам и непостижимой древности усыпальницы, но теперь ему стало ясно, что легенды, похоже, говорили правду.
— Но ведь мы… — Олвин был просто поражен внезапно пришедшей ему на ум мыслью, — ведь мы можем изучать это изображение в деталях, то что так же, как разглядывали современный нам Диаспар?..
Пальцы Хедрона порхнули над панелью управления, и экран тотчас ответил на вопрос Олвина. Город, давным-давно исчезнувший с лица земли, стал расти у него на глазах, по мере того, как его взгляд погружался в лабиринт странных узких улочек.
Он не знал, что это ему даст и поможет ли его исканиям. Не важно. Было захватывающе интересно вглядываться в прошлое и, видеть мир, который существовал еще в те времена, когда человек путешествовал среди звезд. Он указал на низкое, круглое здание, стоящее в самом центре городка:
— Давайте начнем отсюда. Это место ничуть не хуже всякого другого, чтобы приступить к поиску…
Быть может, это оказалось чистой удачей. Или подала голос какая-то древняя генная память. А может быть, элементарная логика. Это не имело значения, поскольку рано или поздно он все равно добрался бы до этого места — точки, от которой начинались все радиальные улицы города.
Ему потребовалось всего минут десять, чтобы сделать открытие: улицы соединялись здесь вовсе не только из соображений симметрии. Всего десять минут, чтобы понять — долгий его поиск вознагражден.
9
Алистре было совсем не трудно последовать за Олвином и Хедроном так, чтобы они и понятия об этом не имели. Оба, казалось, очень спешили — что уже само по себе было в высшей степени необычно — и ни разу не оглянулись. Забавная игра — преследовать их на движущихся тротуарах, прячась в толпе, не спускать с них глаз… В конце концов цель, к которой они стремились, стала для Алистры очевидной. Раз уж они оставили улицы и углубились в Парк, то могли направляться только к усыпальнице Ярлана Зея. В Парке не было никаких иных зданий, а люди, спешащие так, как спешили Олвин и Хедрон, явно не собирались любоваться ландшафтами.
Поскольку на последних десятках метров перед усыпальницей укрыться было решительно негде, Алистра выждала, пока преследуемые не углубились в ее мраморный полумрак. Как только они скрылись из виду, девушка поспешила вверх по травянистому склону.
Усыпальница состояла из двух концентрических колоннад, ограждающих круглый дворик. Колонны эти — за исключением одного сектора, отчасти перекрывая друг друга, полностью прятали от взоров центр всего сооружения. Алистра осторожно миновала первое кольцо колонн, убедилась, что в поле зрения никого нет, и на цыпочках подобралась ко второй колоннаде. Между колоннами ей был виден Ярлан Зей, устремивший взгляд к входу в усыпальницу и дальше — через Парк, созданный им, — на город, за которым он следил столько тысячелетий.
И его мраморное уединение не нарушала ни одна живая душа. Усыпальница была пуста…
В эти самые секунды Олвин и Хедрон находились в метрах тридцати под поверхностью земли, в тесной, напоминающей ящик, клетушке, стены которой, казалось, струились вверх. Это было единственным признаком того, что клетушка движется. Не ощущалось ни малейшей вибрации, которая указывала бы на то, что они постепенно погружаются в недра земли, приближаясь к цели, о которой ни тот, ни другой теперь не имели ни малейшего представления.