- Вообще ничего не известно: жена утром пришла, а он уже остывает. В постельке, раздетый и даже помытый: душ принял и отравился. Там на месте был Бурдман, я ему верю - он цепкий, как бульдог, - так вот, никаких признаков стороннего вмешательства. Все - сам.
-Да я не о том, - сказал Андрис. - Конечно, сам…
-О, боже! - сказал доктор Хаммунсен на том конце провода, и Андрис вдруг очень отчетливо представил себе его лицо: растерянное, бледное, с остановившимися глазками за толстыми стеклами очков. - Господи, да как же?..
-Доктор, - сказал Андрис, - мне надо бы увидеться с вами. Желательно сейчас.
-Да, - сказал доктор. - Да, конечно. Вы же были у меня дома, знаете, как добираться…
-Знаю, - сказал Андрис и повесил трубку.
Таксист попался разговорчивый.
-Слышали, что вчера было? У откатников? Нет? Соседка моя там была, она каждый раз к ним ходит, так она рассказывает: сначала все, как раньше, танцуют, вот-вот ворожба начнется, вдруг - помрачение какое-то, ничего, говорит, не помню, очнулась на мосту, потоптанная вся - пробежали по ней, как все равно стадо какое… еле домой добралась. Человек, говорит, двадцать насмерть задавили, а может, и больше - а уж по больницам сколько развезли, так никто и не считал. Мол, наркодеры там были и что-то распылили такое, что все драться друг с другом начали. Что же творится? Прижали их полосатики, так они теперь таким манером действовать стали? У меня дочка в восьмом классе, я этих полосатых задаром вожу, что они с нечистью справляться стали… а теперь? Сегодня - откатников, а дальше - что, всех? Если они такое могут, так уж лучше по-старому. Тут уж не просто страшно делается, а хоть и не живи вовсе… я не знаю… и, главное, дети? Как с детьми-то? У вас есть дети?
-Был сын, - сказал Андрис.
-Извините, - сказал шофер.
-Ничего, - сказал Андрис. - Это было давно.
Это было давно - обледенелое шоссе - и нет никого, и ничего с тех пор не получалось, и оставалась только работа, работа, работа - будь она проклята, работа…
-А полосатых, стало быть, любите? - спросил Андрис.
-Что значит - люблю? - шофер скосил на него глаза - быстро и подозрительно. - Нет, конечно. Ерундой занимаются, ерунду предлагают… Но вот за то, что наркодеров прижали, - я им в ножки готов поклониться. Говорю же - задаром вожу. Дочка у меня в восьмом классе… да. Как тут благодарен не будешь? Не по-людски было бы. А вы их что - не любите?
-Не знаю, - сказал Андрис. - Я вообще нездешний. Мальчишество, наверное.
-Вот-вот, - сказал шофер. - Именно что мальчишество. Нам в такие игры играть не пришлось, вот и завидно. Так, нет?
-Да, конечно, - рассеянно сказал Андрис.
Что-то опять ворочалось в голове, и над было срочно поговорить с доктором. И поговорить с Мариной. И - куда пропал Тони? Впрочем, с Тони было более или менее ясно: древнейший метод сбора информации мог потребовать и гораздо большего времени…
-Доктор, - сказал Андрис. - А нельзя то же самое, но попроще? На пальцах. Я хочу представить все наглядно.
Доктор с сомнением пожевал губами.
-Я и так просто… - начал он и замолчал.
-Давайте наоборот, - предложил Андрис. - Я буду вам объяснять, что я понял. Хорошо? А вы будете меня поправлять.
Я хочу представить все наглядно.
Доктор с сомнением пожевал губами.
-Я и так просто… - начал он и замолчал.
-Давайте наоборот, - предложил Андрис. - Я буду вам объяснять, что я понял. Хорошо? А вы будете меня поправлять.
-Н-ну, попробуем, - с сомнением сказал доктор.
-Значит, так: вы знаете, куда надо приставить соленоиды, чтобы магнитное поле проходило через эти самые ядра… белый шар, да?.. ах, бледный… значит, через бледный шар. Далее: поле модулируется и так влияет на ядра, что они перестают пропускать те импульсы, которые идут из подкорки в кору и которые заставляют человека принимать наркотик. Так?
-В общих чертах.
-Мне и надо в общих. А что будет, если то же самое воздействие придется не на бледный шар, а на какие-нибудь соседние ядра? Там ведь, вы говорите, все очень плотно упаковано?
-Не знаю. Именно это я и хотел исследовать на программном муляже, но… вы же знаете…
-Предположим, что я абсолютно ничего не знаю.
-Видите ли, если бы мои предположения подтвердились, то это означало бы конец целому направлению исследований, которые вел сам Радулеску и его ученики. Поэтому им было нужно как можно дольше задержать меня на подготовительных этапах - чтобы ученики успели… опериться. Да… То есть так ученики, конечно, рассуждали. Радулеску - человек порядочный, но не гибкий. Я думаю, ему просто нашептали, навели туман… он был убежден, что я подгоняю результаты… и вообще…
-Понятно, - сказал Андрис. - А что будет, если взять не ваши соленоиды, не специальные, с концентрацией поля, а простые катушки?
-Ну, что я могу вам сказать? То же самое: надо исследовать.
-А попробуйте пофантазировать. Вы же знаете, какими свойствами обладают окружающие ядра… Пусть будет не абсолютно точно, пусть примерно. Эффект будет?
-Наверное. Да, будет смазанный эффект, и будет множество побочных эффектов… даже не представляю, каких именно.
-Хорошо. А если использовать не оригинальную запись, а пере-перезапись?
-Не будет закрепления эффекта. Понадобится постоянная подпитка, подкачка… будет своего рода новый наркотик. Чем несовершеннее запись…
-А вы знаете, почему я вас об этом спрашиваю? - сказал Андрис.
-Нет, - с испугом сказал доктор. - Нет, не знаю.
-Дело в том, что в вашем городе практически полностью искоренена наркомания. Даже не искоренена - она исчезла сама собой…
-Боже мой… - доктор вдруг закрыл лицо руками. - Боже мой… Боже мой…
Андрис шел позади всех и думал, что больше всего это похоже на сцену из самого пошлого полицейского боевика: по полуосвещенному коридору быстрым шагом идут полицейские - в форме и в штатском, - а перед ними мелким бесом катится тот, кто их ведет… впрочем, не совсем так: заместитель директора по хозчасти господин Раппопорт, многословный и суетливый, действительно катился по неимоверно длинному полутемному коридору - горела только каждая пятая лампочка - впереди всех, но не потому, что ему не терпелось достичь цели, а потому, что на пятки ему наступал Присяжни, который очень не любил, когда ему говорят «каждый коп», а именно так бормотал господин Раппопорт, когда его поднимали с постели - в двенадцатом-то часу дня! Рядом с Присяжни топал ногами незнакомый усатый сержант, за их спинами держался помощник прокурора города, за ним рядышком шагали в ногу похожие, как братья, полицейский следователь и следователь прокуратуры… дважды приходилось останавливаться перед решетками, перегораживающими коридор, и ждать, когда на посту охраны примут сигнал, запросят и проверят пароль - и только после этого откроют проход.