Девушка упрямо наклонила голову, как бычок.
— А для тебя, получается, моё слово совсем ничего не значит? Я уже объясняла, зачем! Затем, что тут я заперта в четырёх стенах, ничего и никого не вижу!
— Привет! А Карина?
— Привет! — передразнила она. — Это ты можешь всю жизнь с одним Орестом общаться. И то — у тебя мама есть!
— Та-а-ак, — протянул он. — Вот, значит, в чём дело. И это у нас учёбой называется?! И, между прочим, у меня уже есть кандидаты для тебя на «общение». — Последнее слово было произнесено чуть язвительней.
— Да ну? И кто же? Маменькины сыночки, наследники больших капиталов твоих друзей? — Тон девушки в точности повторил её отца.
Ревнёв побагровел.
— А ты о ком мечтаешь?! О каких глупостях думаешь?
Можно было подумать, что напротив него сидит отражение, реагирующее с небольшим опозданием. Ника тоже покраснела и повысила голос:
— А ты? Я что, по-твоему, за приключениями еду? Я учиться хочу! В нормальном институте! А не на дому, как инвалид какой, чёрт знает с кем! — Ревнёв попытался привстать и открыл рот, чтобы что-то сказать, но Ника не позволила себя перебить. — И да, я хочу на нормальных людей посмотреть, на других, на новых, а не на эти наизусть выученные лица!
Она остановилась на секунду перевести дыхание.
— Да, ты права, — вздохнул отец, воспользовавшись паузой.
— Я, в конце концов, нормальная девушка и не понимаю… Прости, что?
— Я сказал, что ты права, — грустно повторил он. — Просто я надеялся, что это не настолько серьёзно.
Нику словно выключили. Она откинулась на спинку кресла и молчала, во все глаза глядя на отца.
— Хорошо, ты летишь. Только жить будешь не в общежитии, а в квартире, которую я для тебя сниму. И оплачивать её буду я!
Девушка вскинула голову.
— И не возражай! — он снова повысил голос. — Или так, или никак!
Она вздохнула.
— Ладно. Только поручи снимать квартиру кому-нибудь другому. И оплачивать её буду я сама, у меня же есть счёт в банке. Я хочу, чтобы меня воспринимали саму по себе, а не как наследницу Ревнёва.
Последняя фраза испортила все достижения Ники за сегодняшний вечер. Ревнёв медленно поднялся с кресла и тяжело оперся на стол кулаками.
— Это ещё почему? — он говорил тихо, слишком тихо — верный признак того, что он пришёл в бешенство. — Ты меня стыдишься?
Ника тоже встала. На Ореста она не смотрела, как и Андрей — оба словно забыли, что не одни в кабинете.
— Я хочу быть сама собой, а не твоей дочкой, — так же тихо сказала она, но это была не злость — просто она тоже поняла, что проиграла очередной раунд.
Ревнёв, казалось, задумался.
— Ты никуда не поедешь. Точка!
«Точка» он произнёс значительно громче, и Ника вздрогнула. Однако последнее слово осталось за ней. У самой двери она обернулась, вздёрнула подбородок и заявила:
— Всё равно возьму билет и улечу. Точка.
Пока Андрей хватал ртом воздух, пытаясь осмыслить очередную наглость, Ника неторопливо вышла за дверь, хлопнув ею напоследок, благо, старомодная створка на петлях позволяла эту роскошь.
Когда за дочерью закрылась дверь, Ревнёв постоял ещё пару секунд и медленно опустился обратно в кресло. Он перевёл взгляд на Ореста и качнул головой.
— Видал?
В голосе звучала гордость. Андрей любил свою старшую дочь, и даже когда сердился на нее, всё равно считал, что она лучше всех. Родитель…
— Видал. Улетит ведь, — пожал Орест плечами.
Нике надо покинуть Каджеро. Хорошо, что она сама так стремится отсюда. Он был готов помочь ей подействовать на родителей, хотя сомневался в силе своего влияния на Майю Ревнёву. Если Андрея он изучил вдоль и поперёк и прекрасно знал, какими словами и примерами его надо убеждать, то жену его понимать так и не научился. Вроде обычная женщина, иногда даже глуповатая, по меркам Ореста, хотя и красивая, Андрею не откажешь во вкусе. Однако когда дело касалось Ники или Лизы — младшей дочери, Майя становилась совершенно непредсказуемой. Не теряла голову, как многие одержимые маменьки, не кидалась защищать дочерей от мнимых опасностей, не становилась глухой и даже, напротив, начинала рассуждать логично, что для неё, по мнению Ореста, было явлением нечастым. Орест сомневался, что сможет повлиять на решение Майи. То есть, главное препятствие не Андрей…
— Господи, Орест, как я могу отпустить свою дочь чёрт знает куда, совершенно одну, да ещё и чтобы никто не знал, что я её отец!
Орест, всё ещё продолжая обдумывать свою дальнейшую тактику, пожал плечами:
— Она всего лишь хочет учиться. Не где-нибудь, а на Земле. Что может с ней там случиться?
— Тебе легко говорить! — Андрей в сердцах хлопнул ладонью по столу. — Да я когда её в Алмазный на практику школьную отправлял, у меня сердце не на месте было, хотя тут рукой подать, да и каждый…
Он ещё что-то говорил, но Орест его не слушал.
Ему легко говорить. Конечно.
Земля — это всего лишь большой уютный аквариум, на котором лет сто как остались одни мирные торгаши наркотиками да дворовые хулиганы. Всех, кто покруче, давно вывели, как тараканов, или сами разбежались — в Содружестве уже было, куда податься людям, которым хотелось денег и власти, и которые были готовы убивать и рвать на части, кого укажут, лишь бы деньги платили. Большинство из них давно освободили «колыбель цивилизации» от своего присутствия. Зато в колониях их было больше, чем нужно. Особенно доставалось дальним колониям, куда законы Содружества дотягивались с трудом… Но на Земле было относительно тихо и спокойно.
Неужели у Ники не получится покорить этот аквариум?
— Отлично! Вы опять поругались.
Майя. Слишком быстро, Орест ещё не успел сообразить, как действовать дальше. Придётся импровизировать. На этот раз он не будет даже изображать готовность уйти из кабинета, несмотря на красноречивый взгляд, которым Ревнёва его наградила.
— Представляешь, — с какой-то детской обидой в голосе сказал Андрей, — она сказала, что не хочет, чтобы на Земле знали, что она — моя дочь!
— Наверное, ей хватило того, что она по Каджеро не может шагу ступить, чтобы её не узнавали, — пожала плечами женщина.
— Она меня стыдится! — Андрей словно не слышал. — А ещё она… её не устраивают сыновья моих друзей!
Майя удивлённо посмотрела на него.
— Погоди, а у тебя была голубая мечта выдать её замуж за одного из этих мальчиков? Не лучшая идея.
Для разнообразия, Орест был с ней согласен. Однако промолчал.
Ревнёв не смутился.
— А что собственно такого?! Это хорошие ребята из отличных семей. Вот, например, сын Эрика Джеймса…
— Стоп! — Майя накрыла ладонью его руку на столе. — Андрюша, сам подумай — ну, какие это «хорошие» ребята для Ники? Она терпеть не может эти «сливки общества».
Ревнёв что-то невнятное пробурчал себе под нос.
— А стыдится… Ну, что ты, в самом деле! — продолжила она. — Девочка просто хочет независимости.
Ревнёв фыркнул и бросил косой взгляд в сторону Ореста. Тот намёк понял.
— Ну, не надо только во всех грехах меня обвинять, — поднял он руки. — Ты вспомни, как ты сам на Каджеро попал. — Орест поднялся и неторопливо подошёл к другой стороне кресла друга, и теперь они с Майей словно окружили Ревнёва, ненавязчиво преграждая ему пути к отступлению. — Помнишь?
— Я-то помню, но я на Каджеро летел работать, а не девушек рассматривать, — парировал Ревнёв. — Я тогда думал о деле! О деле своего отца, между прочим! Для меня главным было развитие бизнеса, расширение и…
— Чи-чи-чи! — остановил его Орест. — Не ори так, не работникам политику фирмы втираешь. Знаю я, о чём ты думал. Это вон Майе можешь мозги пудрить, а я, если вспомнишь, тогда рядом был. Прежде, чем о деле подумать, ты прекрасно отучился в экономическом институте. Образование получил — нормальное, прошу заметить, образование, а не с репетиторами на дому. Жил, если я правильно помню, в общежитии студенческом, потому что отрываться от коллектива не хотел. Помню я эти скандалы с твоим отцом, мир его памяти.
Да, скандалы и тут были, и уж похлеще, чем у Андрея с Никой. Отец хотел, чтобы сын был постоянно с ним, постепенно входил в дело, но Андрею было неинтересно возиться с посредственной туристической фирмой, не имеющей будущего на Земле. Однако ему самому не хватало знаний и опыта, чтобы понять, как изменить ситуацию. Поэтому Андрей и настоял на обучении именно в экономическом, справедливо полагая, что образование поможет ему определиться с дальнейшей судьбой и «Артемиды», и своей собственной.
— Помню, как старик надрывался: «Мой сын не будет жить в этой коммуне!» — сымитировал бас Ревнёва-старшего Орест. — «У меня достаточно средств, чтобы обеспечить тебя отдельным жильём!».
Майя невольно хихикнула, до того похожей оказалась ситуация.
Ревнёв молча сверкнул в её сторону глазами, но промолчал.
— А? Что? Мы сегодня это уже слышали? — прищурился Орест.
— Чем закончилось?
— Майя, ну, разве этого упрямца переспоришь? Так мы с ним и жили в общежитии, регулярно напивались, правда, этот трудоголик умудрялся посещать все лекции и семинары, включая те, что были с утра. — Орест горестно вздохнул. — Это было ужасно. Похмелье, голова квадратная, мутит, девочек всего час назад, как выгнали, а…
— Орест!
— Ой, прости, — без тени раскаяния улыбнулся он. — Я и забыл, что в воспитательных целях это нужно хранить в тайне.
— Так-так. Значит, девочки, — протянула Майя. — А Нику, значит, под замок, в монастырь, или замуж за младшего Джеймса?
— Кстати, а что вам так дался этот Джеймс? — заинтересовался Орест.
Он отлично помнил этого белобрысого мальчишку-аристократа, высокого и худого, похожего на жеребёнка, в том числе и неуклюжестью. Они что, всерьёз?
— А чем плох мальчик? — подняла брови Майя. — Воспитанный, с приличными манерами, из хорошей семьи, его родители наши друзья…
Андрей сдержанно кивнул, а Орест почувствовал нарастающее раздражение. Эту непоследовательность Ревнёвой он понять не смог.
— …Скучный, как восьмидесятилетний профессор обществознания в моём колледже, такой же темпераментный, кроме того — шагу без папеньки ступить не может, ни одного решения в жизни не принял, ни в одной драке не замечен, ни одной шишки не набил, семью содержать не сможет, жену защитить не сможет — зато какой мальчик хороший, — не меняя серьёзного тона, закончила Майя. — Самая пара нашей дочурке. Она будет с ним счастлива.
Глядя на несчастный вид отца семейства, Орест не сумел удержать улыбку. Раздражение быстро сменилось чувством облегчения. Им с Никой повезло — Майя на их стороне. Теперь Андрею деваться некуда, он уже сдался. Противостоять сразу всем членам семьи он просто не сможет.
— Ну, чего вы все от меня хотите?
Они с Майей словно только и ждали этого вопроса.
— Для начала — отпусти девочку, — с готовностью начал Орест.
— И не дави на неё своим авторитетом, пусть никто не знает, что она именно твоя дочь, — подхватила Майя. — Моя фамилия вполне ей подойдёт, чтобы даже вопросов не возникало.
— Ей хочется быть равной среди равных — что в этом плохого?