– Почему? – спросил Фассин. – Олми здесь. И я бы хотел, чтобы дядя Словиус тоже присутствовал.
– И это невозможно, – ответил Верпич Фассину. – С этой штуковиной должны говорить вы и только вы, один на один.
– Так, значит, у меня нет выбора? – спросил Фассин.
– Верно, – ответил мажордом. – Никакого.
Его взгляд снова обратился на суетящихся техников. Один из старших приблизился на расстояние в два‑три метра и ждал удобного момента, чтобы заговорить.
– Но почему? – повторил Фассин и, услышав свой голос, понял, что ведет себя как малое дитя.
Верпич покачал головой.
– Не знаю. Насколько я понимаю, причины этого отнюдь не технические. Возможно, материя такая деликатная, что не предназначена для чужих ушей. – Он взглянул на техника в красном, стоящего перед ними. – Старший техник Имминг, – весело сказал Верпич. – Исходя из правила «все, что может испортиться, непременно испортится», я взвешивал вероятность того, что вся автоматика в доме в одночасье превратится в груду ржавого металла, рассыпется в порошок или неожиданно объявит себя мыслящей, чем навлечет на наш дом, клан и, вполне вероятно, планету термоядерную бомбардировку. Ну, в чем дело?
– Господин мажордом, мы столкнулись с несколькими проблемами, – неторопливо произнес техник, посматривая то на Фассина, то на Верпича.
– Очень надеюсь, что следующим словом будет «но» или «однако», – сказал Верпич, взглянув на Фассина. – А уж на «к счастью» я и не надеюсь.
Техник продолжил:
– Приложив немало усилий, мы, как нам кажется, смогли нормализовать ситуацию. Я надеюсь, мы будем готовы к назначенному часу.
– У нас хватает мощностей для приема всего, что передается?
– Едва‑едва. – Старший техник кивнул на аппаратуру, которую на тележке ввозили через двойные двери. – Некоторая прибавка мощности получена за счет вспомогательных систем.
– Есть ли какие‑либо указания на характер предмета, содержащегося в сигнале?
– Нет, господин мажордом. До активации он останется в закодированном состоянии.
– А узнать никак нельзя?
Имминг поморщился:
– Практически никак.
– А если попробовать?
– Это будет почти невозможно в данных временных рамках. И незаконно. И, вероятно, опасно.
– Смотритель Таак хочет знать, что ему предстоит. У тебя нет никаких подсказок для него?
Старший техник Имминг слегка поклонился Фассину.
– Боюсь, что нет, молодой хозяин. Жаль, что не могу вам сказать ничего иного.
Верпич повернулся к Фассину.
– Похоже, мы ничем не сможем вам помочь, наблюдатель Таак. Мне очень жаль.
– Ну и чей же он был? – спросила Айлен, стараясь говорить потише. Она посмотрела на темные очертания в вышине. – Кому принадлежал?
Они проскочили в огромную неровную трещину в левом борту корабля, пролетев между двумя сильно искривленными ребрами жесткости, и увидели над собой небо в рамке скрученных опор – часть обшивки, которую те когда‑то удерживали, семь тысячелетий назад разлетелась в молекулы и атомы. Сал провел флаер под четырехсотметровой – и невредимой – передней частью корпуса (постепенно набирая высоту и оставляя внизу искалеченные, покореженные полы и сорванные переборки) туда, где они могли видеть лишь тонкую полоску фиолетового звездного неба и чувствовать себя в безопасности от действий корабля (предположительно запредельцев), который атаковал все, что движется (или недавно двигалось) на поверхности.
Сал посадил флаер в небольшую выемку на относительно ровной площадке из почерневшего, слегка шероховатого материала за остатками того, что прежде, видимо, было переборкой. Остальная носовая часть корабля в пятидесяти метрах впереди была заблокирована висячей грудой искореженного переливчатого материала. Салуус подумал вслух, а нельзя ли пробить эту груду с лета, но его отговорили.
Сигнал связи (даже тот, искаженный, с помехами, что они принимали немного раньше) оборвался, стоило оказаться внутри упавшего корабля. Странное дело, если учесть, что аппаратура была способна принимать сигнал сквозь толщу породы в десятки километров. Воздух внутри этой огромной железной пещеры был холоден и не имел запаха. Они знали, что находятся в замкнутом пространстве, а потому их слегка беспокоило отсутствие эха от собственных голосов, звучавших здесь до странности глухо. Внутренние и ходовые огни флаера образовали в море темноты пятно света – настолько крошечное, что от одного этого делалось не по себе.
– До сих пор не утихают споры, чей это корабль, – сказал Салуус. Он тоже говорил тихо и тоже смотрел вверх, на ряды небольших выступов в потолке, изгибавшемся дугой на высоте трехсот метров и еле видном в свете огней флаера. – Армейские гробовщики, делавшие тут зачистку, решили, что это корабль сцеври, но если и так, он, видимо, был реквизирован или захвачен. Считается, что команда здесь была – всякой твари по паре, хотя больше всего плавунов, обитателей водных миров. Возможно, первоначально это был эрилейтский корабль, как ни странно. Но это боевая машина, сомнений нет.
Тайнс фыркнула.
– Что такое? – посмотрел на нее Сал.
– Это все, что угодно, только не иглоид, – сказала она.
– А я разве говорил, что иглоид? – спросил Сал.
– Довольно толстая игла, – сказал Фассин, поворачиваясь на каблуках, чтобы обвести взглядом корабль изнутри и дальше в темноте – разбитую, частично ушедшую в землю носовую часть, лежащую в километре от них.
– Никакой это не иглоид, – гнул свое Сал. – Я не говорил, что это иглоидный корабль.
– Ну видишь, как ты всех запутал? – сказала Тайнс.
– Как бы там ни было, – сказал Сал, пропуская мимо ушей ее замечание, – но ходят слухи, что отсюда вытащили двух мертвых воэнов, и тогда история принимает интересный оборот.
– Воэнов? – прыснула Тайнс. – Прижмуренных хребетников?
В голосе ее прозвучало презрение, а на лице даже появилась улыбка – Фассин знал, что такое случается далеко не каждый день. Жаль, потому что, когда Тайнс улыбалась, ее слегка угловатое лицо (под выбритым наголо, согласно уставу, черепом) приобретало доброе и проказливо‑милое выражение. Хотя, если задуматься, видимо, именно поэтому она и улыбалась так редко. Вообще‑то Тайнс в костюме‑техничке и так казалась Фассину довольно хорошенькой. (На остальных были обычные туристские одеяния, правда, у Сала – подчеркнуто лучшего качества и уж точно дико дорогое.) Комбинезон на Тайнс кое в каких местах сидел чуть мешковато, но зато в других плотно прилегал к телу, свидетельствуя о том, что она определенно воячка и никак не вояка. В окружавшем их мраке одеяние Тайнс приобрело темно‑матовый оттенок. Судя по всему, даже нестроевая форма для курсантов Вооруженных сил Навархии имела активные камуфляжные свойства.
Тайнс качала головой, словно никак не могла поверить тому, что слышит. Даже Фассин, который, едва выйдя из детского возраста, почти утратил нездоровый интерес ко всяким военным и инопланетным штучкам, знал, кто такие воэны. Обычно пресса писала о них как о живой легенде или о почти мифических богатырях, что несколько искажало истину: на самом деле они были первоклассными солдатами и составляли личную охрану новых хозяев галактики.