— А что такое «хлам»? — спросила Ироедх.
Но на нее никто уже не обращал внимания. Барб, разволновавшись, заговорила по-французски. Когда же Блоч тоже заговорил на этом языке, Ироедх перестала что бы то ни было понимать. Ее спутники размахивали руками и что-то гневно кричали друг другу. Но, в конце концов, стали извиняться и бросились обниматься и целоваться, делая странные для Ироедх прикосновения губами друг к другу. Они вновь заговорили по-английски, и в какой-то момент Ироедх уловила слово «любовь».
Тогда она обратилась к ним обоим:
— Похоже, любовь, как вы ее понимаете, играет большую роль в книге, которую дала мне Барб. Насколько я понимаю, люди гораздо больше ценят любовь друг к другу, чем любовь к своей Общине. Но если это действительно так, то как же ваши Общины могут нормально существовать?
Блоч, попыхивая трубкой, изрек:
— А во многих из них не так уж все и хорошо. Но у нас тоже бывают приятные моменты.
Его мысль продолжила Барб:
— Но ты не думай, мы все-таки любим свои Общины. Кроме Уинстона, я люблю мой родной город Женеву и свою страну — Гельвецию…
Блоч пояснил:
— Но это не совсем одно и то же. Есть лингвистические нюансы. В родном языке Барб, например, словом «любовь» называют все возвышенное. В английском же это слово употребляется для обозначения такого чувства, которое мы испытываем с Барб друг к другу. Но у нас есть и слово «нравиться» — оно отражает более спокойные эмоции…
Но тут Барб прервала его:
— Только не говори мне, что тебе лишь нравится твоя страна, и особенно место, где родился и вырос! Я не раз слышала от тебя восторженные отзывы о Соединенных Штатах Америки, в особенности, о Пенсильвании.
Блоч, попыхивая трубкой, признался:
— Что ж, верно. В нашем языке есть не менее шести слов, которые выражают разнообразные оттенки любви. Есть любовь к супругу, к родителям и детям, к близким друзьям и родственникам, к тому месту, где живешь, к делу, которому служишь и так далее.
Барб возразила:
— Только не пытайся убедить меня, дорогой Уинстон, что тебе просто нравится твоя работа! Я часто думаю, что ты любишь ее гораздо больше, чем меня.
— Но это совершенно разные понятия! Ироедх, для тебя, я думаю, любовь к твоей Общине — превыше всего?!
— Да, конечно, это так.
Блоч сказал:
— Когда-то на нашей планете существовала секта, которую называли коммунистической. Входящие в нее люди верили, что чувство к своей Общине должно быть превыше всего. Но их коллективистская любовь подразумевала такую фанатичную ненависть ко всем инакомыслящим и непреклонное стремление навязать свою систему всему миру, что нам пришлось свергнуть их. Однако, я думаю, твой случай — особый — из-за отчуждения от родной Общины.
Ироедх кивнула:
— Да. Мне неловко признаться, но я действительно не знаю, кого люблю больше — Общину или Антиса.
И тут подал голос ее друг:
— Мне же все совершенно ясно: Я люблю Ироедх больше всего на свете, и проклинаю Общину! Только покинув ее, почувствовал себя свободным. До этого был просто животным, которым понукали все, кому не лень!
Ироедх посмотрела на него с благодарностью:
— Спасибо тебе, Антис. Но я не думаю, что мы когда-нибудь будем любить друг друга так, как это понимают люди. Ведь они подразумевают не только чувства, но и сексуальную связь.
— А в вашем случае это невозможно? — спросила Барб.
— Конечно, я ведь среднего рода. Но даже если я никогда не вернусь в Элхам, все равно всегда буду любить Антиса и, возможно, родные места.
Блоч кивнул в знак согласия, и спросил Антиса:
— А ты никогда не испытывал чувства любви к своей Королеве, когда…?
— Когда был с ней близок? Но ведь для меня это только работа! Хотя не могу сказать, что старая Интар мне совсем не нравилась, она вовсе не была плохой. Жаль, конечно, что между мной и Ироедх не может быть интимных отношений. Но, чем больше я слушаю вас, людей, тем больше думаю о том, что наша с ней любовь и без этого всегда будет прекрасной.
Барб задумалась о том, что ее спутники никогда не смогут пережить всю ту гамму возвышенных чувств, которую испытывают влюбленные друг в друга люди. Повернувшись к Йедх, она сказала:
— Ты все время молчишь. Сама-то любишь кого-нибудь или что-нибудь?
Бросив осуждающий взгляд в сторону Ироедх, она сказала:
— Как любой нормальный работник, я любила мою Общину. Когда же ее разрушили, у меня ничего не осталось. Действительно ничего. Единственные, кого я сейчас люблю, это животные; поэтому собираю для них корм и храню его в Ледвиде.
— А какие чувства ты испытываешь к жрецам? — спросила Ироедх.
Йедх лишь пожала плечами.
— Они собрались из многих Общин, но сами по себе не образуют отдельную Общину. Многие из них мне действительно нравятся, но чувства к ним несопоставимы с тем чувством, которое я испытывала к своей Общине. Здесь примерно та же разница, что между словами «любить» и «нравиться», о которой нам рассказывал сегодня Доктоблак.
Блоч, между тем, спросил ее:
— А как насчет самого или самой — Оракула? Он, она или оно вызывает чувство любви?
— Нам непозволительно осуждать Оракула. Однако, могу сказать, что это — не мужчина и не женщина в обычном понимании. И позвольте дать всем вам совет: любите как можно больше явлений и людей. Тогда вы не будете такими опустошенными, когда потеряете одного из них. Меня всегда успокаивает это мудрое изречение:
«Когда последнее солнце садится, и звезды становятся холодными,
И одноглазая Королева высиживает последнее яйцо,
Тогда вместо старой жизни, которая уходит,
На Нионде появляется новая».
Блоч с сомнением покачал головой.
— Но это слабое утешение. Как и многие стихи Оракула, это полно неясных намеков, и ни о чем особенном не говорит. Впрочем, кто я такой, чтобы портить тебе настроение?
Когда Ироедх и Антис расстелили надувные матрасы и легли, взявшись за руки, чтобы согреться, спать, Блоч подошел к ним и сказал тихонько сам себе:
— Может быть вы, словно дети, и не можете познать ту любовь, которая присуща взрослым людям. Но, судя по всему, вам и так хорошо вместе.
За три дня путешествия не произошло ничего необычного. Лишь дождь немного его разнообразил. Ироедх, не чувствуя себя больше связанной обязательствами перед Общиной, многое поведала Блочу об истории и культуре автини. Барб внимательно ее слушала и стенографировала.
Блоч сказал задумчиво:
— Мне бы хотелось побывать в этом разрушенной городе — Кхинаме. Как ты думаешь, жители Элхама попытаются схватить нас, если мы отправимся туда?
Ироедх успокоила его:
— Они знают о том, что у вас есть ружья. Возможно, им и не понравится этот визит, но не думаю, что они предпримут какие-нибудь решительные действия.
— Тогда давайте отправимся туда. Стойте-ка, а что это впереди?
«Это» было грудой бревен и камней высотой по пояс взрослому человеку, которая перегораживала дорогу. Ироедх заметила блеск меди, и тут же крикнула:
— Это бандиты! Доставайте ружье, Доктоблак!
Блок крикнул «Тпру-у-у!» животному, которое тут же послушно остановилось. Нервно оглянулся вокруг, приложил к плечу приклад ружья, и сказал:
— Как вы думаете — ух! — может, нам развернуть колесницы и бежать?
Антис, стремительно достав мачете, мрачно сказал:
— Слишком поздно. Обернитесь назад!
Толпа трутней-автини бежала прямо к ним откуда-то сзади. Один из них остановился, прицелившись из лука. В толпе виднелись два-три щита и шлема, одна кираса. Но у остальных разбойников были только копья, а у одного — лук.
Антис ободряюще улыбнулся Ироедх, и со свистом рассек своим оружием воздух.
— Если Доктоблак убьет тех, кто вооружен, мы сможем забрать их оружие…
Йедх из Йема громко выкрикнула:
— Жрица Оракула Ледвида! Я требую неприкосновенности…
Вжжик! — просвистела стрела, выпущенная лучником. Йедх и Антис тут же умолкли.
— Они и впереди! — воскликнула Йедх.
Впереди на дороге действительно показалась еще одна толпа бандитов.
Ироедх, тоже выхватив клинок, крикнула:
— Давай-ка сюда, Антис! Нам надо держаться вместе. Пусть люди сами разберутся с этими бандитами! Как только они подойдут ближе…
Крак! Перепонки в ушах у Ироедх чуть не лопнули от шума выстрела, который сделала Барб. Маленькая храбрая женщина бросилась прямо к бандитам, нацелив дуло в их гущу. Предводитель трутней после ее выстрела закачался, и рухнул бездыханным на дорогу.
Так-так-так-так! — одну за другой выплевывало пули ружье Блоча, эхом повторяя выстрелы пистолета. Затем оба орудия выстрелили вместе. Одно из животных в страхе перевернуло колесницу, в которую было впряжено. Весь этот шум заставил Ироедх содрогнуться, и она в ужасе закрыла глаза. Хотя она и была опытным солдатом в своей Общине, выстрелы поразили ее не меньше, чем первый полет на вертолете.
Так-так-так! Крак!
Когда Ироедх вновь открыла глаза, то увидела, что бандиты, находившиеся у них в тылу, бросились в лес в поисках спасенья. Но двое или трое из них остались лежать на дороге. Те, что были впереди, тоже бросились врассыпную. Трое лежали неподвижно. Последний из беглецов пытался вскарабкаться на груду бревен и камней, и уже, оказавшись наверху, оглянулся. Блоч поднял ружье, прицелился, и вот уже трутень взлетел в воздух, а затем шлепнулся на дорогу по ту сторону баррикады.
Испуганные животные, казалось, вот-вот понесут, и Йедх всячески пыталась успокоить их разговорами. Ироедх помотала головой из стороны в стороны, чтобы унять головокружение.
Антис с печалью в голосе сказал:
— Какая короткая схватка! У меня так никогда и не было шанса показать, на что я способен.
Йедх повернулась к своим спутникам:
— Друзья! Я могу понять желание бандитов атаковать вас, но нападение на жрицу Оракула — неслыханное дело. Это, должно быть, банда Витхиаса; он — единственный из главарей бандитов, кто способен отважиться на такую жестокость.
— Ты ранен, дорогой? — спросила Барб у мужа.
Лицо Блоча было все в полу, словно после утомительного бега. Но он, приводя в порядок ружье, спокойно сказал:
— Нет-нет, просто немного переволновался. Сейчас все пройдет.
Антис, осмотрев место недавней схватки и мертвых врагов, воскликнул:
— Великий Эунмар! Волшебное оружие истребило их. Кое у кого не осталось даже головы.
Блоч скомандовал:
— Давайте-ка приведем в порядок колесницу и расчистим дорогу от всякого хлама.
Антис сорвал шлем с одного из мертвецов, и одел его себе на голову.
— Подождите, дайте разобраться с доспехами. Этот шлем мне немного великоват, но если одевать с подкладкой, то подойдет. Вещь хорошая, узнаю работу Умвуса. Жаль, что Бардилак продырявила латы, но я их подправлю камнем, а потом отдам починить кузнецу.
Ироедх сказала:
— Зачем тебе все эти тяжелые вещи? Ведь терранское оружие с легкостью может их продырявить.
— Но, возможно, терранцы не всегда будут на нашей стороне. Примерь-ка этот шлем. А теперь посмотри сюда: ну чем я не воин из древнего эпоса?