Вёльва потрогала ткань чувствительными, как глаза, пальцами и вдруг передёрнула плечами, словно прозрела и наяву увидела огненного зверя на фоне непроглядной ночи. Взгляд живых синих глаз пронзал насквозь, будто в них запечатлелась вся сила и мудрость Небесного повелителя.
Успокоившись, вёльва снова принялась помешивать варево.
— Что же это за девчонка такая. По нетореной тропе пройти. Да на которую только боги отваживались ступать, один единственный бог. На погибель ты явилась или на спасенье? — задумчиво бормотала старуха, вглядываясь слепыми глазами в круги, что шли по вареву вслед за палкой. Вёльва глотнула паров и, сомкнув глаза, заговорила не своим голосом: — Сказано было на заре времён: когда настанет час неверия, междоусобиц и великих бедствий, явится в древней крови пророк. Сам возжелает пройти по тропе нетореной, чтобы пробудить почившего бога. Через пламя и снег, кровь и тьму пройдёт его путь, от неверия к прозрению и свету. Он сам станет светом, что растопит ледяное сердце и укажет путь из мрака. Лишь испустит пророк последний дух, как пробудится огненный зверь. На спасение. Или на погибель.
Вёльва вздрогнула и выронила вышивку.
— Неужто и правда конец?
Будто отвечая, ухнула белая неясыть. Расправила огромные крылья, ринулась с ветки и опрокинула котёл. Тьма выплеснулась на землю, затушив огонь. С шипением выпустила щупальца. Вёльва ослепла по-настоящему. Оглохла, не чувствовала запаха. Ощущала только липкий ужас от приближающейся смерти. Отступила на шаг, запнулась об сук и упала. Тьма с ликованием набросилась на неё, пронзая и разрывая на ошмётки, пока не поглотила, как браслет, как меч, как судьбы детей до этого.
Неясыть наблюдала с ветки. Ухнула, и тьма убралась восвояси, вдоволь насладившись кровавым пиршеством. Птица подхватила с земли вышивку и принялась остервенело драть её когтями. На лоскуты. Чтобы ничего не осталось! Но синие глаза продолжали смотреть с выжигающей пристальностью. Поняв всю тщету, неясыть выпустила добычу и, горестно ухнув, помчалась за Северной звездой.
***
Мутило всю дорогу до дома, но уже на подступах к замку пустоту в душе заполнила решимость. Я знала, что делать дальше. Знала, чего хочу и как этого достигнуть. Нянюшка проводила меня до спальни и, поцеловав на прощание в лоб, ушла. Я подождала, пока стихли шаги в коридоре, накинула на плечи шаль и направилась к Вейасу через тайный ход, которым много раз пользовалась в детстве, чтобы сбежать на ночную прогулку. Странно будет всё это бросить, но чтобы что-то получить, надо чем-то пожертвовать. По-другому не выйдет.
Я толкнула дверь. Вейас никогда не запирался, поэтому о его шашнях со служанками знал весь замок. Но сейчас, хвала богам, брат был один, сладко посапывал, как маленький, подложив руки под щёку. Пришлось хорошенько его пихнуть.
— Чего тебе, мелочь? — пробормотал он, щуря глаза. — От дурацкого варева до сих пор живот крутит. Рвотный корень там был, что ли? Если бы не твоя блажь, ни за что бы на болото не попёрся. А теперь вот мучаюсь.
— Нужно было нянюшку уважить. Ты же видел, она ради нас обручальный браслет отдала. К тому же это не рвотный корень, а наша судьба. Я знаю, я чувствую, — я облизнула пересохшие губы, безотрывно глядя ему в глаза. Пожалуйста, согласись на ещё одну мою блажь!
— Опять ты с этими глупостями! — спросонья брат был просто несносен. — Нету ни высшего замысла, ни богов, ни даже судьбы. Враки это для таких доверчивых трусих, как вы с нянюшкой.
— Зато ты у нас храбрец из храбрецов, — усмехнулась я, поймав его на его же удочку. — Помнишь, ты предлагал сбежать вместе? Если ты говорил всерьёз, я согласна. Поехали в Хельхейм. Прямо сейчас, пока папа хандрит, а весь остальной замок спит и некому нас остановить. Мы добудем клыки вэса и, быть может, даже увидим саркофаг Безликого. Ты докажешь, что способен пройти испытание сам. Мне не придётся выходить замуж за подлеца, а папе отвечать за моё непослушание перед орденом.
— Я был серьёзен, как никогда, — Вей подался вперёд. Глаза оживлённо блестели. Даже если он и врал тогда, то никогда не сознается. Только щурился Вейас так, будто вот-вот пойдёт на попятную. — Но… ты правда веришь, что у меня получится?
— Я буду твоим талисманом, как раньше была папиным. Вместе мы покорим мир. Так напророчила вёльва.
Вейас задумчиво качнул головой.
— Нет, мне нужно что-то повесомее, чем пророчество безумной карги. Давай пообещаем друг другу, что всегда будем вместе, я защищать, а ты ограждать меня от глупостей и вдохновлять на подвиги, — Вейас протянул мне руку с выставленным вперёд мизинцем, совсем как в детстве. На устах играла уязвимо-искренняя улыбка, такая, какую он никогда никому не показывал, только мне.
— Обещаю, — я переплела с ним пальцы и улыбнулась в ответ.
— Собирай вещи. Я подготовлю остальное. Помни, за нами пошлют погоню, поэтому путешествовать придётся налегке, — Вейас подскочил с кровати и принялся опустошать ящики с собственными вещами. Не думала, что уговорить его будет так просто. Он так воодушевился, будто только ждал моего согласия. Брат расценил моё промедление по-своему и заверил: — Не беспокойся — папа брал меня на охоту. Я знаю, без чего не обойтись.
Он вынул из шкафа один из своих дорожных костюмов и отдал мне, заговорщически подмигнув.
— Встречаемся на обычном месте через час.
Больше я не сомневалась — Вей не подведёт. Я побежала к себе. В спальне первым делом распалила камин и обернулась на сложенные сундуки. Ничего из этого хлама мне больше не нужно. Я взяла лишь несколько смен белья и плащ потеплее. Черкнула короткую записку, объясняя, что папа к моему побегу не причастен, а всему виной вероломство навязанного орденом жениха. Девушки иногда сбегали перед свадьбой. Теперь это будет не предательством, а обычной бабьей дурью. Папу не тронут — это главное.
Напоследок я достала из сундука вышивку с гербом и мамино подвенечное платье и, не раздумывая, швырнула в огонь. Пламя с жадностью набросилось на ткань, пожирая остатки моей прошлой жизни. Теперь последнее: большими ножницами для ткани я обрезала косы под самый корень. Они тоже полетели в камин.
Вей хорошую идею подсказал. Я тощая и плоская — с короткими волосами в мужском платье точно за парня сойду. Никто не догадается, что я дочь милорда Веломри. Хорошая маскировка на первое время, а там видно будет. Главное, выбраться.
Взвалив на плечо тюк с вещами, я вышла в коридор и нос к носу столкнулась с Бежкой. Я вздрогнула от неожиданности. Она же сейчас весь замок на уши подымет!
Бежка прижала к губам палец:
— Как хорошо, что я успела вас застать. Вот, — она протянула небольшой свёрток. — Увидела, как мастер Вейас седлает лошадей в конюшне и поняла, что вы уезжаете. Решила собрать еды в дорогу: хлеб, вяленое мясо, пару луковиц, чуть-чуть соли. Всего понемногу, чтобы хоть первое время не голодали.
— Зачем?
С чего она так добра к нам? У меня ещё после случая с Йорденом вопросы остались.
Бежка по обыкновению обезоруживающе улыбнулась:
— Я тоже когда-то хотела сама решать свою судьбу, а не развлекать забулдыг в грязной придорожной корчме, как делала моя мать. Но добралась только до вашего замка. И каждый день не устаю благодарить богов за то, что ваш папенька согласился меня взять.
— Я этого не знала, — потупилась я, ругая себя, что ревновала и желала ей зла. — А с Йорденом ты зачем?..
— Грош цена тому мужчине, что лезет под юбку первой встречной девки, когда за дверью молодая невеста ждёт, — усмехнулась она. — Забудьте о нём, он никогда не будет вас достоин. Езжайте, будьте счастливы за нас двоих. Это единственное, чего я желаю сейчас.
Я порывисто обняла её и не смогла сдержать слёзы:
— Позаботься о папе.
— А вы приглядывайте за мастером Вейасом. Он такой милый шалопай, — Бежка тоже заплакала. — Прощайте!
Я кивнула и скрылась в недрах подземного хода. На улице в небольшой рощице за замковым рвом уже ждал брат. Мы вскочили в сёдла и поехали навстречу догорающей в рассветных сумерках Северной звезде. Весь огромный мир лежал у копыт наших лошадей.
Интерлюдия I. Тень
В Безмирье нет ничего, кроме серых клубов предрассветного тумана. Сюда приходят умирать отжившие свою ночь сны. Эта унылая обитель и есть его усыпальница, тюрьма и царство. Властелин Ничего, живущий созерцанием чужих грёз. Что за жалкая участь!
Он безотрывно смотрел вдаль, силясь увидеть хоть что-нибудь в зыбком, плавнотекучем мареве. Но здесь всегда была лишь мёртвая пустошь. Ни звука. Звенящая тишина заглушала даже музыку сфер мироздания, усиливая ощущение полного одиночества.
Большую часть времени он забывался тёмным сном. Иллюзорным несуществованием, о котором он мечтал с первого дня своего развоплощения. Но иногда он просыпался от тревожных кошмаров. Вставал, бродил сомнамбулой по бесконечным пространствам небытия и уговаривал себя снова заснуть. Чтобы не думать. Не ощущать.
На этот раз бодрствование вышло особенно долгим. Поднявшись с ледяного ложа, он уселся, скрестив лодыжки. Сотворил из тумана зеркало и пристально вгляделся в отражение. Лицо полностью скрывала овальная костяная маска с прочерченными по левой стороне глубокими красными царапинами, похожими на следы от когтей. Он уже забыл, как выглядело его настоящее лицо. Кажется, смертные теперь называют его Безликим. Не самое худшее из прозвищ, учитывая, что настоящего имени он тоже лишился.
Вдалеке раздались хлопки крыльев и отрывистое уханье. На пустом холсте горизонта вырисовался светлый птичий силуэт. Безликий провёл рукой, и место зеркала заняла шахматная доска с фигурками из слоновой кости и чёрного дерева. Точная копия той, что была у него в детстве.
Белая неясыть приземлилась рядом, выросла размером с Безликого и превратилась в Тень.
— Зачем звал, братишка? — по привычке смешливо начал он.
— Скучно, — пожал плечами Безликий и кивком указал на доску: — Сыграй со мной.
— Терпеть не могу шахматы. Ничего более нудного придумать не мог? — сварливо ответил Тень, доказывая, что радушие было показным. Как и всё, что он делал.
— Странно, в детстве тебе нравилось...
— Только потому, что в других играх я победить не мог.
Безликий пожал плечами. Он никогда не обращал на такие мелочи внимания, а стоило, очень стоило.
— Сыграем, всё равно здесь больше нечего делать.
Безликий, не глядя, протянул фигуры. Помедлив мгновение, Тень сел у противоположного края доски:
— Нет уж. Сегодня белыми ходишь ты. И это уже не будет твоя излюбленная партия в поддавки.
Безликий покорно поменял фигуры. Он даже не помнил, что раньше предпочитал только чёрные. Непролазные нетореные тропы.
Фигуры расставлены. Белая пешка ходит на две клетки вперёд, за ней чёрная. Затем ещё одна, конь и слон. Знакомая комбинация сквозь туманную пелену всплывает на поверхность. Вместе с голосом отца, который учил их играть вечность назад. Память просыпается. Хорошо! Нужно продолжать, чтобы вернуть больше.
— Ты был снаружи? — Безликий спросил без задней мысли, просто чтобы поддержать разговор.
— В отличие от тебя я на затворничество не соглашался, — криво усмехнулся Тень. Издевается? Время, когда Безликого можно было поймать на такие глупые уловки, давно миновало. Или за тысячу лет летаргии он стал слишком самонадеян?