— Думал навка! — сказал Олята, присаживаясь рядом. — Испугался…
— Блаженная она, — сказал Некрас, не отрываясь от своего занятия. — Глаза ее видел? А рубаху? Живет в лесу, ест, что найдет, — сотник вздохнул.
— Почему она взяла меня?
— Кого-то напомнил. Брата или жениха. Или убили того, или сгинул, а она умом тронулась… — сотник провертел, наконец, свою дырку, высыпал из горлача песок и полюбовался на работу. В пузатых боках горлача темнели три дырки.
— Думал навка, — повторил Олята, все еще под впечатлением случившегося.
— Навок вообще не бывает!
— Да ну? — не согласился отрок.
— Сколько по лесам ходил, у реки ночевал — ни одну не видел. Выдумывают люди… Нож не потерял? — повернулся сотник к Оляте.
Тот покрутил головой.
— Тогда иди к берегу и нарежь ивовых веток. Тонких, для корзины.
Когда Олята принес ветки, перед сотником стояли два дырявых горлача. Взяв ветки, он ловко и очень быстро сплел небольшую корзину. Застелив ее дно оторванным от подола рубахи куском полотна (Олята только вздохнул, видя такое небрежение), Некрас горстями насыпал в корзину песка, встал.
— Седлай змея! Летим!
Прежде, чем они забрались в седла, Некрас палкой нагреб в горлачи жарких углей, выбирая те, что поболее, и поставил горлачи в корзину. Корзину передал Оляте, велев держать перед собой. Ничего не понимая, Олята привязался ремнями, сотник шлепнул змея по шее, и тот, переваливаясь с ноги на ногу, пошел к реке. «Будем переплывать? — удивился Олята. — Так на том берегу сторожа!» Однако смок, зайдя в воду, поплыл не поперек реки, а против течения. Двигался он все быстрее и быстрее.
— Береги угли! — сказал вдруг Некрас, поворачиваясь. Олята не успел сообразить, почему именно сейчас угли надо беречь, как змей расправил крылья и захлопал ими по воде. Олята склонился на корзиной, прикрывая телом горлачи от брызг и не видел, как смок разбежался и плавно взмыл над рекою. Неспешно помахивая крыльями, змей поднялся над лесом и полетел по-над берегом. Было уже за полночь, луна стояла высоко, и Олята вновь увидел внизу серебряный блеск воды, темную гребенку леса и луг, над которым они медленно плыли.
— Приготовься! — тихо сказал Некрас, не поворачиваясь. — Когда скажу — подашь мне корзину под правую руку. Сам возьмешь второй горлач. Будешь делать, что я.
Олята послушался. Держа корзину в руках, он напряженно ждал и скоро дождался.
— Давай! — шепнул Некрас.
Олята подал, сотник на ощупь выудил из корзинки горлач и крепко схватил его за толстую ручку. Отрок последовал его примеру. От этого движения пустая корзина выскользнула из его рук и полетела куда-то вниз. Олята проводил ее взглядом и увидел, как прямо на них надвигаются высокие темные стены.
— Бросай!
Некрас швырнул свой горлач в сторону, Олята немедленно сделал тоже. Оглянувшись, он видел, как оба горлача, кувыркаясь и разбрасывая по сторонам красные искры, летят вниз — прямо в темную массу, оставшуюся позади. В то же мгновение смок часто замахал крыльями, они стали подыматься. Над рекой Некрас развернул змея, и они полетели обратно. Некрас свесился влево, глядя вниз, отрок сделал то же, но ничего не увидел — все та же темная масса спящей крепости. Над лугом они опять развернулись к реке.
— Придется лететь к Светояру за горючим маслом, — вздохнул Некрас. — Не вышло…
— Гляди! — прервал его Олята.
Сотник глянул вправо — над крепостью поднимался багровый язык пламени. Затем выскочил еще один, следом еще… Небо над Городцом осветилось, в потоке горячего воздуха, летевшего ввысь, дрожали и расплывались звезды. Послышались крики, которые вскоре слились в один сплошной вой. Некрас с Олятой летели над посадом. Пламя, доев сено, перебросилось на стены Городца, улицы посада были ярко освещены. По ним двигались какие-то точки, присмотревшись, Олята понял — люди! Все бежали прочь от Городца, некоторые уже миновали посад и неслись по лугу. Все это промелькнуло в один миг — поджигатели были над рекой.
— Дай бог, посад не сгорит! — вздохнул Некрас. — Куда ж людям под зиму?..
Смок пересек реку. Олята в последний раз оглянулся. Городец пылал. Там, где еще сегодня утром стояла неприступная крепость, бушевал огонь, ярко освещая все на версту вокруг. Даже на хвосте смока отбивался багряный цвет.
— Так вам! — радостно прошептал Олята. — За батьков! За Забродье мое! Чтоб ты сгорел, Великий! Как этот Городец…
5
Взгляд Святослава был долгим и тяжелым. Сотник Жегало ежился, но глаз не опускал. Невысокий, крепко сбитый, Жегало был некрасив. Смуглое, скуластое лицо с глазами-щелочками, сам чернявый, борода клочковатая… «Половецких кровей, — думал Святослав, злобясь. — Мать покрыл кто-то из степняков. Набрали в войско выблядков, мать их! расхлебывай теперь! Ишь, стоит гоголем! Жегало… Выбрали имечко!»
— Ты велел сено в Городец тащить? — сурово спросил Святослав, с удовлетворением наблюдая, как корчит сотника от его вопроса.
— Я! — тихо ответил Жегало.
— На лугу места не было?
— Крали там сено! Днем привезут, а ночью волокут… Схоронят затем по лесам — не найти!
— Сторожа на что?!
— Луг большой. На одной стороне сторожа, на другой крадут. Каждую ночь.
— Значит, сторожу на каждую сторону! — раздраженно сказал Святослав, зная, что ответит сотник.
— Людей не было. Две сотни всего… На броде — сторожа, по берегам разъезды, сторожа в Городце, — стал перечислять сотник. — За Ростиславом смотрели крепко, что успеть, случись нападение, в Городце запереться и тебя упредить, великий князь. Но более всего приходилось отряжать воев за припасами. Не хотели смерды по доброй воле хлеб и сено давать — все у них забирали, подчистую. С вилами кидались. Кричали: «Все равно зимой подыхать!», — сотник облизал губы. — Ты велел припаса на большое войско заготовить. Не наши земли, княже!
«В наших тоже кидаются! Что из того, что смердов обобрали? Где теперь эти припасы?» — горько подумал Святослав, но вслух сказал другое:
— Понимал, что может загореться?
— Понимал…
— Что сделал?
— Отобрали у всех жильцов кресала, лучины, светцы, все дрова из Городца вывезли, чтоб в печах не палили. Ночевали жильцы в посаде, в городе оставалась только сторожа.
— Она и подожгла!
— Не могла! — Жегало снова облизал губы. — У нее тоже кресала отбирали, а тех, кто в ту ночь стоял, много лет знаю. Трое сгорели, десять обожглись…Головой за них ручаюсь!
«Головой и ответишь!» — хотел сказать Святослав, но вовремя остановился. Княжье слово не воробей, вылетит — думай потом, как поправить. Казнить сотника успеется, надо разобраться. Жегало, видно, этого тоже желал. Сотнику хотелось что-то сказать: крутился, пыжился, ожидая вопроса. Но Святослав не спешил. Пусть помучится, половецкая кровь!
— Жегало знает, кто Городец спалил! — пришел на выручку сотнику тысяцкий Горыня.
— Кто?
— Ростиславовичи!
— Это я и без тебя ведаю! — усмехнулся князь. — Всяк знает, кому Городец спалить свербело. Поведай, как смогли?
— Жар на сено сбросили! — торопливо выпалил Жегало. — Сверху…
— На птице прилетели?
— На смоке…
Святослав хотел выругаться, но удержался. Не те года, чтоб лаяться срамными словами. Половецкий выблядок задумал морочить голову. Казнь будет жестокой…
— Какой смок? О трех головах, пышущих пламенем? Значит, прилетел и спалил?..
Жегало, уловив издевку в голосе князя, понурился.
— Что молчишь?
— Одна у него голова… — тихо сказал сотник.
— Сам видел?
— Рында поведала…
— Что за Рында?
— Блаженная… В лесу живет. Как Городец сгорел, прибежала и хвалилась, что смока видела. А с ним двое были: отрок и вой при мече. Не наши…
— Блаженная… — князь колебался, решая, разразиться ему гневом и отдать спокойный приказ. Но снова вмешался Горыня.
— Кажи князю, что принес!
Жегало достал из сумки черный, закопченный горлач и протянул Святославу. Князь медлил, брезгуя взять грязную посудину, Горыня подскочил, схватил сам.
— Гляди, княже! На пепелище нашли. В таких горлачах хозяйки угли носят из дома в дом — печь разжигать. Но в тех гончар дырки делает, чтоб угли не гасли. В этом ножом сверлили. Не знали Ростиславовичи, что сено в Городце, прилетели, разведали, быстро подготовили горлачи, а затем сверху бросили. Один вой на забрале видел, как по небу летело нечто большое и черное, потом огоньки вниз посыпались…
— Ты веришь в смоков, тысяцкий?
— Дед мой их видел!
— Мой тоже много чего видел, — усмехнулся Святослав. — Рассказывал мне сказки на ночь. Мне не пять лет, Горыня, шестьдесят! Я вам сам скажу, как все было. Разведали Ростиславовичи, что сено в Городце, подплыли ночью на лодье, пустили через стены огненные стрелы… Никаких смоков не надо!
— Не было этого! — сердито сказал Жегало. — Разъезды по обеим берегам, сторожа у Городца, на броде… Прежде, чем подплыли, всех перестреляли бы! Подсылал к нам Светояр лазутчиков — и не раз. Переняли, допросили, засекли!
— Так уверен в стороже!
— Это мои вои! — набычился Жегало. — Я с ними пять раз в Поле ходил. С ними против князя Игоря секлись…
— Поди вон! — не стерпел Святослав.
Жегало вспыхнул, но сдержался. Поклонившись, быстро вышел из палат, оставив князя с тысяцким.
— Это не лжа, княже, — сказал Горыня, когда сотник скрылся за дверью. — Я знаю Жегало!
— Нет людей, которые не лгут!
— Жегало из Черных Клобуков. Принял нашу веру и ушел от своих. Сам знаешь, как бьются Клобуки. Больше скажу, княже, в сече я ставлю Жегало рядом — знаю: не побежит. Не раз так было. Верю ему, как себе!
«Хорошо, что не велел казнить! — подумал Святослав. — Клобуки этого не даровали бы, хоть сотник ушел от них. Треть моего войска Клобуки! Когда-то пришли на службу Киеву из Степи, землю им дали, выпасы. Рады были, что от половцев спасли, кланялись до земли! Теперь разбогатели, загордились… Хотят идут в войско, хотят нет. Сильны, нет на них управы… Я тоже хорош: старый стал, не ведаю своих сотников. Однако наказать Жегало надо: кто бы не сжег Городец, а вина его!»
— Не может ли так быть, что сам Светояр нам сказку про смока подкинул? — задумчиво спросил Святослав. — Дабы убоялись, и в земли Ростислава не шли? Смутно все это… Блаженная кого-то видела, тень в небе мелькнула… Сам узнавал?
— Жегало лазутчиков пытал — ни один про смока не ведал!
— Вдруг пытал плохо?
— Жегало умеет… Калеными клещами мясо на теле рвали, ни один человек стерпеть такое не может. Все лазутчики поведали. Про войско Ростислава, сколько у него конных, сколько пеших, откуда помощи ждет… Про смока никто не обмолвился. Не знали.
— Откуда тогда смок?
— Светояр взял на службу!
— Хочешь уверить, что смок существует?
— После того как Жегало прискакал с худой вестью, спрашивал я своих. Один сотник вспомнил: был у Глеба Туровского дружинник Некрас, который держал дома смока. Маленького, не больше теленка. Все ходили к нему в дом, на змея дивиться. Глеб хотел забрать смока, да дружинник не отдал. Глеб прогнал его. Потом одумался и выслал погоню: Некраса убить, а смока отнять.
— Отнял?
— Ни один из той погони домой не вернулся. Всех Некрас порубил.
— Сколько воев в погоне было?
— Шестеро.
— Один порубил шестерых?!
— Да, княже! На воях живого места не было: кому Некрас голову снес, кому руку отрубил. Коней — и тех заколол. Страшное дело, туровские женки неделю выли… После чего сгинул Некрас, ничего о нем слышно не было. Глеб посылал людей по городам и весям, но попусту…