Если эонхийцы их обнаружат, примут за шайку мародеров, увязавшуюся следом в расчете на поживу, или за шпионов, поэтому они выдерживали дистанцию и старались не привлекать к себе внимания. Куда направляется экспедиция, неизвестно, однако на чужой территории Гонбера, возможно, проще будет поймать врасплох, и у его покровителей здесь не та власть, что в Ругарде.
Кормились охотой. Рис довольно быстро выучился стрелять из лука и метать дротики. Он по-прежнему был худым, но уже не страшно, что переломится, хоть немного мяса на костях наросло. И загорел, как юный дикарь, теперь он не напоминал ни бледное исчадие эонхийских подворотен, ни Лауту сеххи Натиби. Последнее было особенно отрадно.
На пути попадались сонные хоромины. К переливчатой громаде, мозаично сверкающей посреди непролазных буераков, так и не удалось подобраться, а в другие два раза переночевали под крышей, смыв дорожную пыль и угостившись напитками из волшебных ящиков.
Иногда Рис надолго задумывался, сумрачно уставившись в никуда, ничего вокруг не замечая, и Тибор с беспокойством на него посматривал, не решаясь ни отвесить подзатыльник, ни хотя бы поинтересоваться, в чем дело. В такие моменты он вспоминал о том, что Рис, как ни крути, главнееНеподкупного Судьи Когга.
В конце концов он не выдержал. Даже не то чтобы не выдержал, а пересилил себя из принципа – робеть перед собственным учеником, дожили! – и спросил:
– В каких облачных пределах витаешь?
– Не в облачных. Мне надо понять, зачем Лорме и герцогу нужен Гонбер.
– Чтобы людей убивать. Блажь у них такая.
Над складчатыми возвышенностями песочных, ржавых и бежевых оттенков разливался топазовый закат вполнеба. Тролли обустраивали стоянку. Онук и Мапалу препирались, выясняя, кто уронил в пыль тушку грызуна, похожего на раскормленного монаха. Тынаду, примостившись в сторонке, перебирал струны банджо. В вышине кружили пернатые хищники, как будто вырезанные из темной бумаги.
– Тогда не зачем, а почемуим нужен Гонбер? Почему принцессе Лорме и герцогу Эонхийскому хочется, чтобы люди умирали именно таким образом, а не иначе?
– Какая разница? – хмыкнул Тибор. – С жиру бесятся. Другие охотники за головой Гонбера из-за этого не маялись.
– И чего они добились? – парировал Рис, дерзко щурясь из-под выгоревшей челки. – Чтоб его уничтожить, я сначала должен понять, в чем тут загвоздка.
– Чужая душа – лес ночной. Скажешь, если поймешь?
– Ага, – покладисто пообещал мальчишка, похожий сейчас на самого обыкновенного подмастерье, в меру своенравного. – Мне бы увидеть, что есть в их лесу, тогда, может, что-то станет ясно. Если бы у меня была «ведьмина пастила»…
Обрадовавшись законному поводу, Тибор оделил его подзатыльником.
– Выбрось из помыслов. Отрава та еще. Застукаю с «пастилой» – огребешь по первое число.
Около двух с половиной месяцев продолжался этот переход, а потом за пыльным тускло-оранжевым плато открылся вид на зеленую равнину, вдали призывно и величаво блеснула река. По прикидкам Тибора, это должна быть Ибдара.
Они решили переждать наверху, чтобы не спускаться следом за экспедицией у всех на виду, и тут выяснилось, что не все в этих краях медом намазано. Уступчатый склон, отделявший благодатную низменность от плоскогорья, был источен пещерами, и там кишмя кишели ухмыры.
Венуста сама не ожидала от себя такого сумасбродства. Сперва предполагалось, что поисками брата Лиузамы займется кто-нибудь из младших магов, а в качестве охраны их будут сопровождать Рен и Гаян, о лучших спутниках и мечтать нельзя. Неожиданно Тривигис сообщил, что поедет сам – после второй ворожбы, предпринятой, чтобы уточнить местонахождение Кевриса. Тех, кто несведущ в кариштомской иерархии, это не удивило, а Венусту ввергло в шок: чтобы маг такого ранга отправлялся на заработки, согласившись терпеть дорожные неудобства ради заурядного заказа… Если бы еще это был кто-то другой, с вечным шилом в седалище, однако своего наставника она знала. Высокий сухопарый господин преклонных лет, с аккуратно подстриженной бородкой, в опрятной мантии простого покроя, но из дорогого габардина, был не искателем приключений, а исследователем-домоседом – по крайней мере, в течение последней четверти века.
– Это «сломанный маг», и я хотел бы на него посмотреть, – ответил Тривигис на невысказанный вопрос Венусты.
– Кого вы имеете в виду?
– Брата Морской Госпожи, конечно. Я убедился в этом при повторной ворожбе. В первый раз фон был смутный, но что-то настораживало, а теперь никаких сомнений. Все, что уничтожает магию, должно быть описано и изучено. Следует выяснить, что с ним случилось, а если он таким родился – кем был в прошлой жизни и опять же что случилось. И можно ли это исправить. Надо будет сразу доставить его в Кариштом. Хорошо, если вы сумеете уговорить Лиузаму. Заинтересуйте ее чем-нибудь, чтобы она не потащила вновь обретенного младшего родственника проматывать подводные сокровища, а согласилась вместе с ним вернуться сюда.
– Я постараюсь. Что-нибудь придумаю.
Проблема «сломанных магов» – это важно. Очень важно. Явление редкое, однако если допустить, что это может произойти в том числе с тобой… Кариштомские чародеи ищут способы, которые позволили бы сделать этот недуг обратимым, но пока не преуспели, несмотря на множество экспериментов. Маг, по тем или иным причинам лишившийся способностей и силы – несчастное существо, вроде разорившегося подчистую богача или искалеченного солдата. Встречая таких в коридорах, в общей трапезной, на прогулочных террасах Кариштомской обители, Венуста вежливо здоровалась и деликатно отводила глаза.
Она согласилась сопровождать Тривигиса, взыграло чувство ответственности, а за ней потянулся Айвар, так что поехали вшестером. Наперерез Кеврису, который, как показала ворожба на деревянном амулете, не сидел на месте, а двигался на юг. Скорее всего, не в одиночку.
Новый шок Венуста испытала, когда в Ибдаре, где, казалось бы, должны обретаться одни ибдарийцы и другие южане, они чуть не напоролись на эонхийское войско. Благодарение Милосердной Тавше, на волосок разминулись.
Герцог и Лорма, несколько сотен всадников. Местные приготовились к обороне, хотя пришельцы заявляли, что это не вторжение, им всего-навсего надо пройти через территорию Ибдары.
– Вероятно, Кеврис там, – сказал Тривигис. – В армии герцога.
– Да как он может! – жалобно вскрикнула Лиузама.
– Если он забыл, кем был раньше и кто убил его близких… Да, впрочем, даже если помнит, люди имеют обыкновение приспосабливаться к обстоятельствам, особенно в незрелом возрасте. Постараемся найти его и выкрасть. Мы знаем, что ему шестнадцать лет, и не исключено, что сейчас его зовут не Кеврисом. Как он выглядит?
– Глазами и волосом темен, но не черняв, кожей светел, – Лиум угрожающе шмыгнула носом. – Мы с ним сводные, друг на дружку не шибко похожи. Худенький, шейка тонкая… Тонкая-претонкая, ровно стебелек…
Она тихонько и горестно завыла, а Рен, повернувшись к Гаяну, деловито заметила:
– Выкрасть – это, видимо, будет по нашей части.
Увидел ухмыра – жди неприятностей. То ли вазебрийское, то ли малнийское присловье.
Рук у них вдвое больше, чем у людей или троллей: пара длинных, а вторая пара вполовину короче, но тоже сильные и цепкие. Что ухмыр ухватил, назад не отнимешь. Мозгов, напротив, вдвое меньше, тут они уступают даже молодым троллям вроде Мапалу или Онука. Причем с троллями не все так безнадежно: те живут долго, при этом взрослеют, умнеют и накапливают словарный запас в год по чайной ложке, и вполне может оказаться, что лет через четыреста балбес Онук если и не станет таким, как Мунсырех, то, по крайности, перестанет быть балбесом. А ухмырам это не грозит, они по определению тупой народ. Во всяком случае, их затея устроить лихой набег на ругардийское войско, чтобы разграбить обоз, ни с человеческой, ни с тролльей точки зрения здравой критики не выдерживала.
На отряд Тибора четверорукие бестолочи не нападали. Видели, что эти путешествуют налегке, с тощими дорожными мешками, и в компании присутствует шаман – значит, взять с них нечего, кроме неприятностей на свою задницу, на такой вывод скудного соображения хватило. Зато у герцога несколько груженых подвод, которые при спуске с плато переправляли вниз с помощью магии. Жирная добыча.
Эонхийцы встали лагерем на берегу мутно-зеленой Ибды, поблизости от Апшана – небольшого княжества, обнесенного колоссальной каменной стеной. Внутри находился город, несколько деревень, поля и огороды. Чужаков туда не пускали, но снаружи к твердыне, сложенной из пегих тесаных плит, лепилось в достатке постоялых дворов, чайных, притонов, лавок. Мимо проходил торговый путь, здесь всегда было людно.
«Свирепая улитка» – подворье для всякой невоспитанной нелюди, какую от приличного заведения всеми правдами и неправдами постараются отвадить, будь она хоть трижды платежеспособна. Иные клиенты за несколько дней так насвинячат, что после них за месяц не разгребешь.
Грязный лабиринт из кирпича-сырца, что-то среднее между притоном и хлевом. С вывески дико таращилось фиолетово-зелено-коричневое чудище с улиточьими рожками и алой пастью, а хозяйничал здесь толстый тролль, без долгих разговоров пустивший на постой компанию своих сородичей с тугими кошельками и двумя пленниками человеческой расы.
Пленники – это Тибор и Рис. Безоружные (ножи рассованы по потайным карманам), связанные (таким образом, чтобы при необходимости мигом освободиться от веревок). Вожак доверительно сообщил хозяину, что рассчитывает взять за них выкуп. Толстяк понимающе цокнул языком: добрая была охота, и пожива пусть будет такая же добрая, – и отвел богатым гостям покои поукромней, с отдельным внутренним двориком.
Идея насчет «плена» принадлежала Тибору. Людей, которые братаются с троллями, не так уж много, и его, не ровен час, опознают, зато в захвате невольников не усмотрят ничего из ряда вон выходящего. В здешних краях работорговля – один из самых ходовых промыслов. Опять же, если путники, преследующие непонятную цель, вызывают досужее любопытство, то чужим двуногим имуществом вряд ли кто-нибудь заинтересуется.
Тролли были глазами и ушами Тибора. Сообщали они каждый день одно и то же: эонхийцы отдыхают, гуляют, закупают провизию перед новым переходом, а ухмырьи лазутчики следят издали за вожделенным обозом, прячась по кустам и сразу же удирая, когда на них обращают внимание.
Однажды к Онгтарбу подошел ибдарийский работорговец, «плешивый человек с золотым кольцом в ухе», и попытался сторговать пленников, хорошую цену предлагал, но вожак продемонстрировал истинно троллье упрямство: эта добыча не продается.
В вонючей комнате с набитыми соломой тюфяками было до одурения душно. По беленным известкой стенам ползали насекомые – от обыкновенных мух до мохнатых красно-черных сороконожек длиной в два пальца и сверкающих, как начищенные бронзовые безделушки, рогатых жуков. На них охотились белесые бородавчатые ящерицы, метко выстреливающие клейкими языками.
Остолоп Онук додумался бросить сороконожку за шиворот Рису. Тот в мгновение ока сорвал с себя тунику, разодравшуюся при этом, Онук же был нещадно бит Мунсырехом. Шаман относился к Рису то ли с грустной теплотой, как перед разлукой, то ли с изрядной долей осторожности, словно к неведомому существу, от которого неизвестно, чего ждать, и не позволял бестолковому молодняку его обижать. Хорошо, что он занял такую позицию, Тибор вряд ли сумел бы урезонивать их настолько же эффективно.