— Хватит, — оборвал его помолодевший маршал. — Потом расскажешь, как ты ждал этой встречи. Теперь, давайте продолжим наши дела. Ганс, ты не против?
— Нет, — старик, удобно расположившийся в своем любимом кресле, расслабленно кивнул.
— Вот и отлично! — Потер руки Бродерик. — Вот что думаю: чтобы впредь не путаться между собой, и нечаянно не напугать посторонних, предлагаю закрепить имена за носящими их телами. Я буду Хорстом, ты Гровелем, а дед останется Бродериком. Согласны?
Ответом ему было молчание, прерываемое сиплым дыханием маршала. Потом из угла раздалось недовольное:
— Я не дед! Но пусть будет так.
— Вот и славно! Итак, Хор…, тьфу, Ганс, тебя, наверное, мучают догадки — уж не хотим ли мы отобрать твое нынешнее тело, дом, деньги, если они ещё остались, и остальные преимущества, полученные тобой?
— Ага, — нынешнему Гровелю (а теперь, чтобы и нам не запутаться, мы тоже будем называть наших героев соответственно предложению Хорста-Бродерика) стало на самом деле интересно, зачем явились эти люди.
— Наверное, я тебя расстрою, но ответа на этот вопрос нет. И чтобы его получить, мы были вынуждены три дня натирать задницы о сёдла. К тебе, уважаемый, ехали.
— А я ничего не знаю, — развел руками Гровель. — Ничего не докажете!
— Давай-ка сначала. Итак: берег реки, два войска готовятся к сражению. Я молю Всевышнего о даровании мне ненадолго молодости. Потому что твердо рассчитывал погибнуть в том сражении. Дальше — Мерид: купец Первой гильдии Ганс Гровель, разоренный своим нечистым на руку партнером, желает власти, чтобы покарать обидчика. Всего лишь дня на три. Что в итоге? Я молод, и не сложил голову, он стал маршалом, и прошло уже четыре дня. Что там с твоим желанием?
Гровель наморщил лоб, тщательно вспоминая слова, сорвавшиеся тогда с губ и после некоторого усилия начал бормотать:
— Господь-вседержитель, забери меня отсюда! Хоть куда, лишь бы подальше! Я отслужу, как посчитаешь нужным! Молиться буду о славе твоей, только забери меня отсюда, Господь великий, милостивый! — Он на мгновение замолчал, припоминая, что еще что-то говорил о количестве молитв, но здесь память отказала ему в своих услугах, и лже-купец виновато добавил, — вот что-то такое говорил.
Хорст, присевший на кровати, и Бродерик, поднявшийся из кресла, смотрели друг на друга, осмысливая сказанное, и на лицах их проступало недоумение.
— И всё? — Спросили они в один голос.
— Ну да. Даже не выругался. — Гровель пожал плечами.
Повисла непродолжительная пауза, пока двое гостей придумывали толкование его словам, а Гровель соображал, чем ему это грозит.
— Однако, — первым раскрыл рот нынешний Бродерик. — Сумасшествие какое-то! Почему?
Хорст сначала левой рукой почесал свой затылок, потом, когда это не помогло — правой. Рук оказалось недостаточно, чтобы решить задачу, и он изрек:
— Недоступны пониманию дороги, которыми ходят боги. И все же, — вновь возвращаясь к образу деловитого парня, заметил он, — нам, любому из нас, нужно быть уверенным, что обратное превращение, если оно возможно, не окажется столь же внезапным. Согласны?
Гровель быстро кивнул, соглашаясь, а Бродерик, оглаживая бороду о чем-то напряженно размышлял: на его лбу, и без того похожем на кору столетнего дуба, морщины собрались волнами. Наконец и он согласился:
— Да, это так. Значит, старый план в силе?
— Какой план? — Проявил любопытство Гровель.
Хорст недоуменно посмотрел на купца, вспомнил, что тот ещё ничего не знает о принятом решении искать колдуна и терпеливо объяснил:
— Мы с Бродериком немного поразмыслили и сошлись в том, что ответ на наш вопрос могут дать только эльфийские мудрецы или орочьи шаманы. К ним нам и предстоит вскоре отправиться.
— А-а-а, — понимающе протянул Гровель, — вон как! Я-то чем могу помочь? Коней вам дать?
Хорст несколько долгих мгновений непонимающе смотрел на Гровеля, потом почти беззвучно расхохотался. К нему присоединился Бродерик — из темного угла раздались звуки, напоминающие те, что издает собака, поперхнувшаяся сладкой костью. Гровель молчал, искренне недоумевая, что могло вызвать такое веселье.
— Молодец! Ну вот молодец! — Сквозь смех заявил Хорст. — Держу пари, что дела у этого барышника в полном порядке!
— Да, кстати! — Встрепенулся в своем кресле нынешний Бродерик. — Я во дворе видел людей Езефа. Что здесь происходит с моим хозяйством? Менялы уже, поди, всё описали?
Гровель поерзал на табурете, соображая, стоит ли отчитываться перед бывшим хозяином, но под вопросительным взглядом Хорста не смог удержаться и похвалился:
— Дела в порядке. У меня не забалуешь. Думаю вот ещё воловьими шкурами заняться. Говорят, зольно-дубильные мастерские теперь на подъёме.
— Чего? Как это в порядке? — Опешил старик. — Что ты сделал?! Как это дела могут быть в порядке, если ещё два дня назад нужно было отдавать лихву по займам!! Где ты взял деньги?! А! Понимаю-понимаю-понимаю… Продался Езефу и Сальвиари? Точно! — Он схватился за голову. — Молчи, молчи, землекопская рожа! Всё, что собирали Гровели четыре поколения! Всё! Он всё отдал этим негодяям!
— Не отдавал я ничего! — Пробился сквозь его причитания Гровель. — Сами принесли и ещё спрашивали — не мало ли?
Довольный Хорст следил за диалогом купцов — прежнего и нынешнего — с нескрываемым удовольствием. Он уже понял, что крестьянин совсем не так прост, как ему представлялось ранее, и это открытие почему-то наполнило его сердце радостью — такой же, какая много лет назад возникла в нем, когда его старший сын победил на своем первом турнире.
— Кто принесли? Сальвиари? Езеф? — Распалялся Бродерик. — Где это видано, чтобы эти падальщики несли деньги своим жертвам? Что ты несешь!
— Спокойно! — Хорст решил вмешаться в спор. — Спокойно, господа негоцианты! Сейчас Ганс сам, толково и по порядку расскажет, как так случилось, что менялы пошли ему навстречу. Да, Ганс? Отлично! А уважаемый Бродерик будет при этом молчать, пока Ганс не закончит. Да, господин маршал? Ну вот и славно. Начинай, Ганс.
— Ну, в общем, сначала так всё и было, — шмыгнув носом, заговорил Гровель. — Пришли эти люди, стали угрожать, требовать возврата долгов. Шумели. Потом я попросил Рене всё посчитать. Или сначала я попросил, а потом пришли эти люди? А, неважно! Словом, когда я сообразил, что очень скоро у меня могут отобрать всё — Рене пришлось хорошенько побегать. Он вообще молодец, всё сделал правильно. А самое главное, именно он объяснил мне, каким образом я получил займы у менял! Н-да, чтобы я без него делал? Так вот, перво-наперво я поговорил с Аароном Пти и Иеремией Флоддом.
— Кто это? — Спросил Хорст.
— Нотариус с адвокатом, — пояснил Бродерик, внимая откровениям недавнего крестьянина.
А тот продолжал:
— Не знаю, зачем ты платил им деньги? Эти прощелыги не дали мне никакого толкового совета — только грозили долговой клеткой, вякали что-то о том, что они много раз предупреждали. Словом, когда они уехали, я понял, что дела-то совсем плохи! И тогда я вспомнил опись моего имущества, которой тыкал мне в нос пройдоха Флодд. Вот здесь в голове что-то щелкнуло, и я понял, как мне выйти из положения!
— И как же? — Хорст довольно улыбался, глядя на Гровеля.
— Я поехал к менялам и предложил им новую сделку! — Видя, как затихли слушатели, Гровель выдержал паузу, затягивая интригу. — Я сказал им: господа, если вы желаете получить назад взятые у вас деньги, вы должны дать мне ещё столько же!
— Что?! — Хорст приложил к уху ладошку, думая, что ослышался.
— Бред какой-то! — Хлопнул себя по тощим коленям руками Бродерик. — Никогда не поверю, что Сальвиари вот так просто взяли и дали тебе еще пятьдесят тысяч!
— А я и не говорил, что это было просто! — Возмутился Гровель. — Совсем непросто! Сначала они смеялись надо мной! Опять грозили долговой клеткой, распродажей имущества, королевскими галерами… Как же они выли всего через час!
— Не тяни, — поморщился Хорст.
— Не буду, — Гровель встал со своего табурета, потянулся, расправляя занемевшие руки и ноги. — Ты же помнишь, как брались займы? — Спросил он у Бродерика.
— Конечно, — кивнул тот, — сначала под залог моих монет, потом, когда золото было истрачено, залогом выступили имеющиеся табуны, потом те табуны, что были выкуплены на займы…
— Ну да, Рене мне это все объяснил. И я объяснил это Сальвиари. Но он, что-то быстро посчитав, отмахнулся от предупреждения, сказав мне, что этот риск учтен в ставках. Не знаете, что это такое?
— Потом. Рассказывай. — Бродерик весь подался вперед, прислушиваясь к словам хитрого крестьянина.
— Ладно, потом, так потом. Ну так вот, я, сидя напротив хохочущего мне в лицо Джузи Сальвиари, вызвал Хавьера и велел передать Карлу и Жакому, чтобы начинали кормить лошадей желтой волчанкой.
— Они же сдохнут! — В один голос воскликнули Бродерик и Хорст, оба считавшие себя знатоками в коневодстве.
— Конечно сдохнут, — согласился Гровель. — Да не просто сдохнут, а их мясо будет отравлено, а шкуры высохнут и полопаются. Ни для мясников товара, ни для кожевенников. Словом, если бы это случилось, то уже к полудню от табунов остались бы только копыта. Зато очень много копыт! Ну, само собой, Хавьер-то знал, что я отдам такой приказ и сделал вид, что исполнен решимости привести его в действие. А бедняга Джузи всё еще смеялся… До тех пор, пока я не начал рассказывать ему в самых точных подробностях, что происходит со скотом, обожравшимся волчанкой. Вот тут-то его ослиная морда вытянулась и смеяться пришлось мне. Он быстро сообразил, что пока лошади живы — есть надежда на возврат монет, а когда они сдохнут, никакой надежды не останется. Мне даже не пришлось сообщать ему, что дом я решил сжечь.
— И он поверил тебе?
— А как ему было не поверить, когда я стал рассказывать, что с детства ненавижу этих животных! В их навозе мне пришлось ковыряться чуть не с самого рождения! А как они меня кусали и лягали! А папенька, старый Готфрид, вместо того, чтобы наказывать скотину, давал мне подзатыльники! Я долго терпел этих четырехногих — пока они кормили меня — но теперь, когда наконец-то выпала возможность поквитаться с ними, я нипочем не упущу случай! Ведь всё равно очень скоро они перестанут быть моими. Так зачем мне страдать одному?
— И ты бы на самом деле сделал это? — Спросил Бродерик.
— Когда говорил с Сальвиари, я был просто уверен в этом!
— Силен, — покачал головой Хорст. — а дальше что было?
— Он ползал передо мной на коленях, пока я не согласился на ещё один, он назвал его «льготным», займ. Не знаете, что это значит? Потом я послал Бриана в догонку за Хавьером отменить свой приказ — Джузи даже дал ему какого-то мула для быстроты. Потом был Езеф. Этот долго не хотел верить. Пришлось скормить его ослу целую четверть волчанки — чтобы убедился, что в моих словах только правда.
— И что?
— Как и должно было быть. Сдох осел, — печально вздохнув, сообщил Гровель. — Единственная скотина, пострадавшая от отравы, и та не моя. Потом были Ротсворды, но те согласились сразу, едва услышали, что Сальвиари уже разослали людей собирать долги. Даже не пришлось перед ними Хавьера с Брианом гонять взад-вперед. А на утро пришли их люди, принесли деньги. Я даже посчитать ещё не успел, сколько там.