Они не скрывали своих лиц, и это, вне всякого сомнения, были лица чужеземцев. Глаза широкие, как у пленного идзинского самурая, но кожа темнее, а волосы чёрные, как смоль. Это были какие-то совсем другие идзины.
Такехико сделалось грустно. Сердце сжалось от накатившего отчаяния. Нет, гасира Такехико Есинака печалила не собственная судьба. Его заботили иные мысли. Что за проклятие пало на благословенную землю его отцов?! — вот о чём он думал. Ибо нет проклятия страшнее, чем нежданный приход неведомых чужаков.
Если бы такое было возможно, Такехико, пожалуй, дрался бы сейчас на стороне синоби. Но заключать союз с презренными ночными убийцами недостойно самурая. Да и господин даймё не давал ему такого права.
К тому же, ни синоби, ни предводительствовавший ими ямабуси не искали союза. Они яростно атаковали. Впрочем, чужеземцы в белых одеждах тоже с одинаковым исступлением нападали как на синоби, так и на воинов Такехико.
И Такехико отдал самый простой и понятный приказ: убивать всех. Всех, кого можно. Кого ещё можно успеть убить. Он подал пример. Отдав слуге суму с колдовским кристаллом, Такехико выступил вперёд.
Первый противник! Синоби, как всегда, попытался избежать честного боя. Отскочил в сторону, потянулся к поясу. Быстро-быстро замелькала от бедра кисть правой руки.
Раз, другой…
Вскрикнули, хватаясь за лица, двое асигару, следовавших по обе стороны от Такехико.
Третий, четвёртый.
Сам Такехико успел уклониться от коварного оружия воинов-теней.
И снова, и снова, и снова…
И ещё, ещё…
Два последних сякена из девяти едва не попали ему в горло. Но от первого защитил широкий наплечник, вовремя подставленный под стальную звёздочку с заточенными лучами: такие метательные пластины могут быть опасны, но они не способны пробить доспех. Вторую «звезду смерти» Такехико сумел отбить гатаной. Противник вскинул руку к мечу, торчавшему из-за правого плеча, но Такехико ударил быстрее.
Ещё одна фигура в чёрных одеждах возникла на его пути. Широкий, размашистый бросок… В воздухе завертелась цепь с грузиками на концах. Такехико присел, пригнул голову и опустил гатану, не позволив вражеской кусари захлестнуть ни себя, ни своё оружие. Потом — рывок вперёд. Взблеск стали, отразившей пламя костров. Ещё одним синоби стало меньше.
Но с двух сторон уже атакуют идзины. Двое. Белые одежды, красные пояса… Длинный кинжал и кривая гатана. Того, что с кинжалом, Такехико срубил первым ударом. Развернулся. Едва-едва успел отклонить своей гатаной изогнутый вражеский меч: кривое лезвие скользнуло по наплечнику. Такехико нанёс ответный удар. На плече противника защиты не оказалось. Заточенная сталь перерубила белую фигуру наискось.
Однорукий ямабуси, чья магия по сию пору была обращена против идзинов, направил ладонь на Такехико.
Он уклонился. Как оказалось напрасно: целили вовсе не в него. Сгусток колдовской энергии пронёсся мимо, полыхнул призрачно-синим светом где-то за плечом.
Такехико обернулся. Увидел то немногое, что осталось от слуги, нёсшего магический кристалл. Увидел сам кристалл, откатившийся далеко в сторону. Очень далеко.
К гранённому яйцу бросились чёрные синоби и идзины в белых одеждах. Туда же Такехико послал часть своих воинов. Возле кристалла завязалась нешуточная схватка.
Взгляд Такехико вырвал ещё одну фигуру, устремившуюся к колдовскому артефакту. Пленный самурай! Тот самый буси-чужеземец, которому полагалось сейчас находится в каменной утробе, построенной монахами для медитативных упражнений, и использованной Такехико в качестве темницы. Каким-то образом пленнику удалось избавиться от верёвок и выбраться из закрытого лаза-нидзиригути. Ловко орудуя обломком нагинаты как тяжёлым мечом идзинский самурай пробился к кристаллу.
Ямабуси тоже отвлёкся на идзина. Ударил. Полыхнула синяя смерть. Боевая магия подняла столб дыма и пыли.
Попал? Нет? Этого Такехико разглядеть уже не смог. Вообще-то «спящий в горах» был сильным колдуном, но одна рука — это, всё же, не две. Одной рукой труднее сражаться и ещё труднее творить магию. Для одной руки нужно вдвое больше времени.
Такехико срубил пару синоби, прикрывавших однорукого старика. Прорвался… С яростным боевым кличем атаковал колдуна.
Ямабуси заметил его, поднял ладонь навстречу.
Такехико бросил тело вправо, уклоняясь от нового искрящегося потока. За спиной кто-то вскрикнул. Такехико не стал оборачиваться.
Ещё один удар.
Ещё один синий след, прочерченный в воздухе.
Ещё один прыжок в сторону.
И — вперёд.
Яркий алый взблеск над головой. То ли магическая плеть, то ли колдовской серп обрушились сверху. Ни выяснять, ни увернуться времени не было. Такехико просто принял удар на меч.
Гатана вздрогнула, словно подставленная под водопад, и едва не выпала из рук. Но Такехико удержал оружие. Сталь вспыхнула по лезвию багровым волнистым узором. Убийственная сила чужой магии разлетелась фейерверком огненных брызг.
Противник отшатнулся, почувствовав опасность.
Ямабуси, вероятно, не ожидал, что меч Такехико — гордость и ценнейшая реликвия древнего клана Карпа — ковался не простыми мастерами. И что происходило это в те времена, когда люди ещё знали суть тайных знаков. И что весь клинок от рукояти до острия покрывали забытые ныне магические символы, многократно увеличивавшие силу оружия. Даже если приходится драться этим оружием с колдунами. Особенно — если с ними.
Воодушевлённый смятением противника, Такехико шагнул вперёд. Поудобнее перехватил рукоять обеими ладонями. Размахнулся, вкладывая в привычный рубяще-режущий удар всю силу. Прекрасно зная, что против такого удара — хорошо отработанного и многократно опробованного в бою — не устоит ничто и никто. Заточенная полоска стали устремилась к маленькой чёрной шапочке на голове колдуна-калеки.
Ямабуси коротко взмахнул рукой. Словно отталкивая противника… Или, наоборот — обхватывая его за талию.
В воздухе мелькнул ярко-красный коготь, продолживший изгиб ладони.
Сталь и магия ударили одновременно. Клинок рассёк свою жертву от темени до паха. Огненный коготь располовинил свою в поясе.
Неуловимо краткий миг, пока опадали части разрубленных одежд и доспехов, две застывшие фигуры стояли друг против друга, как будто созерцая деяния своих рук.
Словно опытный каллиграф окунул кисть в красную краску и провёл по телу колдуна самым кончиком: линия получилась тонкой и ровной. Воина же словно опоясали в талии широким поясом — чёрным и дымящимся.
В следующий миг две человеческие фигуры развалились на четыре части. Разрубленная плоть ямабуси взорвалось кровяным фонтаном. Из страшной раны самурая кровь сочилась едва-едва: на месте среза темнела толстая запёкшаяся корка.
Именно в этот момент Зигфрид фон Гебердорф с деревянным ларцом упал в воду.
Глава 7
— … ратников!
Окрик князя вырвал Тимофея из задумчивости и заставил отвести взор от бойницы.
Глаза Угрима блестели. По губам блуждала хищная усмешка.
— Княже?!
— Скликай ратников, говорю!
Зачем — об этом Тимофей спрашивать не стал, хотя нового штурма, вроде, пока не намечалось. Спросил только:
— Куда?
— В детинец. В подвалы. Брони — надеть, оружие — взять. Коней — не надо.
Какие подвалы? Какие кони?
— Ну и чего зенками хлопаешь? — хмыкнул Угрим. — Вылазка будет. Сам ведь о ней просил. Пойдём Тёмной Тропой. Из Кощеевой тронной залы. Запечатанные проходы в подземельях я уже открыл, а дорогу к зале ты знаешь. Так что собирай людей — поведёшь.
Тимофей озадачено посмотрел на князя:
— Ты же говорил, что не время нынче для вылазок.
— Так то «нынче» — оно ж когда было! — сверкнул глазами Угрим. — Когда говорил — было не время. А скоро будет самое времечко.
Князь-волхв кивнул на бойницу:
— Посмотри, на латинян. Только внимательно. Ничего не замечаешь?
Тимофей долго и напряжённо смотрел на имперскую рать, растянувшуюся вдоль Ищерки.
— Кажись, рыцари из задних рядов отошли в лагерь, — пожал плечами он. — Те, которые под императорским стягом стояли…
— Вот-вот, — кивнул князь, — личная дружина Феодорлиха. Лучшие из лучших. Рыцари отошли, а стяг остался. И к рыцарям этим, между прочим, уже присоединилась вся стража императорского шатра. Зачем, как считаешь?
— Ну… может быть, они просто того… на отдых располагаются, — не уверенно проговорил Тимофей.
Теперь и ему всё это казалось странным. Как-то уж очень скрытно и осторожно перемещались императорские рыцари: явно, таились от татар на противоположном берегу. Да и со стен Острожца их передвижение в сгущающихся сумерках было едва-едва заметно. Не подскажи князь, Тимофей и внимания бы не обратил.
— На отдых, говоришь? — усмехнулся князь. — А почему тогда рыцари Феодорлиха не снимают лат и шлемов? Почему при оружии все в своём лагере? Почему держатся вместе? Коней почему оруженосцы не рассёдлывают? Почему сами с сёдел не слазят? И глянь-ка, Михель с Ариной тоже ведь там, с ними.
Тимофей до боли напряг глаза. Да, среди всадников затесались две пешие фигурки. Действительно: маг и ворожея.
— Что они задумали, княже?
— То же, что и мы, — ответил Угрим. — Вылазку. Во всяком случае, очень похоже на то.
— Как так вылазку? — совсем растерялся Тимофей. — Куда вылазку?
— А очень просто. Тёмной Тропой — прямиком в неприятельский стан. Видишь, Михель и Арина берут с собой лучших бойцов и столько берут, сколько может быстро пройти по Тропе, — не больше и не меньше.
— И что?
— Думаю, они постараются утянуть шамана на свою Тропу, и там схлестнутся с ним по-настоящему. А пока будут драться — им будет не до нас. Тут-то мы их и накроем. Сильного врага, измотанного битвой, одолеть легче.
Верно, легче. Гораздо легче. Это Тимофей хорошо знал.
— Сколько людей с собой брать, княже? — спросил он.
— Всех кличь.
— Всех?! — отшатнулся Тимофей.
— Всех, кто может сражаться. Со стен уходите тихо. Чтобы там, — Угрим махнул в сторону латинянского лагеря, — никто ничего не заподозрил.
— Княже, но ведь крепость…
— О крепости не думай — теперь есть дела поважнее. Всё решится не на стенах Острожца, так что поторопись, Тимофей.
— А как же ты, княже?
— Я буду ждать вас внизу, у Кощеева трона.
— А ты… ты успеешь?
— Я-то успею, — усмехнулся князь. — Ты не опоздай.
Угрим тронул правой рукой бойницу перед собой, левой провёл по воздуху, шепнул что-то… Горбатая фигура князя-волхва исчезла, будто и не было её на боевой площадке. Там, где только что ноги Угрима упирались в окаменевшие доски, теперь темнела земля и притоптанная пыль.
Не стоило большого труда догадаться, откуда она взялась.
«Буду ждать у Кощеева трона» — сказал Угрим. Вот, значит, на какие чудеса способен опытный кудесник в крепости, напитанной высвобожденной силой Кости.
Бойница, возле которой стоял Угрим, тоже, по всей видимости, была задета колдовством. Едва заметное колыхание воздуха свидетельствовало о том, что не зря её касалась рука волхва.
Впрочем, дивиться было некогда. Тимофей сорвался с места.
— Спуститься со стен! — велел он первому же десятнику. — Отходим в детинец. К подвалам. Скрытно и быстро. Все отходим. Оружие — с собой. Доспехи — на себе. Передай остальным…
— А-а-а… — дружинник, обычно понятливый и расторопный парень, недоумённо уставился на Тимофея.