Я так засмотрелся, что чуть не забыл сойти с телепорта.
Едва я отошел, во вспышке света появился Ник.
— Предупреждаю сразу, ничего не трогай. А то превратишься в лягушку… случайно. Садись сюда, — он указал на здоровенное кресло, стоящее напротив стола. — И жди, когда придет Ремесленник Ромиус. А мне нужно присутствовать на принятии, оно еще далеко не закончилось.
Договорив, он так же быстро шагнул на телепорт и почти моментально пропал в легкой вспышке света. Почему почти? Ну, он, конечно, пропадал действительно быстро, но снизу-вверх… как будто стирался…
Я с опаской на цыпочках подошел к креслу и сел в него. Ничего не скажешь, оно оказалось невероятно мягким.
Хотя голова все еще болела, причем довольно сильно, я сосредоточился и решил обдумать, что же со мной все-таки сегодня случилось. Хорошо, что я кое-что слышал про эти испытания, а все благодаря Чезу. Он всегда делился со мной сведениями, которые по крупицам собирал годами. Он просто бредил Академией и знал о ней все, что только возможно узнать, не заходя в нее, а благодаря ему я и сам стал знать о ней ненамного меньше.
В первом испытании определяются сила и склонность к стихиям. Сначала выясняются общие способности, затем предрасположенность к стихиям, в зависимости от которой выделяется одна из четырех сфер. Потом измеряется сила, собранная грань «призмы» горит тем ярче, чем больше у человека силы. Естественно, каждый воспринимает свечение призмы по-своему. Нет ничего удивительного в том, что я увидел ее и даже умудрился собрать все четыре грани. Такое бывает довольно часто, это просто означает, что у меня одинаковая предрасположенность ко всем стихиям. Но вот то, что меня ослепило, остается загадкой. Ну не может у меня быть таких выдающихся способностей к Ремеслу, ведь даже записывая очередной музыкальный альбом, я в поте лица сижу перед музыкалой несколько дней подряд с перерывом на обед и ужин. Причем на те же самые действия, за исключением написания музыки, у Чеза уходит всего несколько часов. Если у меня столько силы, сколько показало испытание, то Чез тогда чуть ли не полубог. Хех, а смешно. Чез — полубог, вот умора.
Что меня больше всего волновало, так это тот факт, что я прошел по всему двору не один раз и, я совершенно уверен, никаких сгустков энергии не было. Это-то и есть самое странное…
Чтобы лучше думалось, я поудобнее устроился в кресле и сам не заметил, как задремал.
Типичный класс. За столами сидят маленькие дети.
У доски маленький мальчик с серьезным лицом декламирует:
— Мой дядя самых честных правил…
Разбудила меня яркая вспышка телепорта. Из нее вышел плотный человек в красной ливрее и с черным посохом в руках.
Посох был исключительной прерогативой Высших Ремесленников, потому что лишь они могли наложить соответствующие заклинания, да и никому, кроме них, посохи были просто не нужны. Они использовали посохи для более сложных заклинаний и, помимо этого, каким-то образом аккумулировали в них «маги». Посох в руках пришельца был сделан из черного дерева тувит, по слухам, растущего где-то в Шатере, и на нем были начертаны какие-то непонятные узоры. Я поневоле уставился на посох, потому что никогда еще не видел ничего подобного.
Посох этот человек тут же кинул в угол, и он завис там в вертикальном положении на равном расстоянии от каждой из двух стен и пола.
— Ну что ж, теперь поговорим с вами, господин как вас там, — весело сказал Высший Ремесленник, садясь во второе кресло.
Я перевел взгляд с посоха на Высшего Ремесленника Ромиуса. Я полагаю, его звали именно так. Он как раз вышел из тени, и я наконец смог его рассмотреть: длинные рыжие волосы ниспадали на весьма широкие плечи, ростом высок, лицо сразу располагает к себе, и весь его вид говорит — этому человеку можно доверить все, что угодно. Сразу на ум приходит какой-нибудь добрый дядюшка из дальней родни, который всегда рад помочь своему родственнику.
Он продолжил:
— Что вы скажете в свое оправдание?
Вот такого я совершенно не ожидал и удивленно застыл, глядя на Ремесленника.
— В каком смысле? — оторопел я.
— Вы стоите на площади, льете слезы и кричите неизвестно что. Есть ли у вас оправдание? — спросил он серьезным тоном, а в глазах его таилась явная насмешка.
— Да вот дай, думаю, повеселю Ремесленников. Стоите на площади, скучаете, а так хоть какое-то развлечение, — в том же тоне ответил я.
Ремесленник усмехнулся.
— Да уж, повеселил, ничего не скажешь. Я догадываюсь, что произошло на площади, — перешел он на серьезный тон. — А что ты сам об этом думаешь, что, по твоему мнению, произошло?
Ну что я мог ответить?
— И сам не знаю, — начал я. — Понимаете, я уже собрался уходить, когда вдруг увидел эту вашу призму. Она висела над двором и была настолько изуродована каким-то извращенцем, что мне ее стало просто по-человечески жалко. Настолько, что пришлось мне выделить все четыре цвета. Кто же знал, что они начнут светиться так ярко…
Ремесленник молча кивнул, явно ожидая продолжения.
— Ну, и все… у меня резко заслезились глаза, а дальше вы видели.
— И все-таки что ты об этом думаешь? — спросил он снова.
— В общем-то, ясно. То, что я смог собрать все четыре грани, указывает на то, что у меня одинаковая предрасположенность ко всем стихиям…
Ремесленник согласно кивнул.
— А касаемо ослепления… об этом я ничего сказать не могу, но зато могу добавить, что есть во всем этом одна странность. Я несколько раз проходил по двору и не видел в воздухе никаких магических призм. В этом я абсолютно уверен.
Ремесленник удивленно приподнял одну бровь.
— Значит, так, да? — задумчиво произнес он. — А что ты делал в тот момент, когда увидел головоломку?
— Ничего особенного, шел мимо вас и слушал музыку.
— Музыку? Интересно, и что именно?
— Да обычную композицию, — неуверенно ответил я.
— Какую композицию? — подавшись вперед, спросил он.
Пришлось признаться, что свою собственную.
— Интересно, — повторил он. — Значит, так, наш разговор останется сугубо между нами. Испытания тебе проходить бесполезно, потому что ты их все равно не пройдешь…
— Как это?! — обиженно вскрикнул я.
— Очень просто, у тебя нет силы. Вернее, есть, но немного, чуть больше, чем у среднего человека, но много меньше того, что требуется для прохождения испытания. Так что в чем-то ты прав, ты действительно одинаково расположен ко всем стихиям, но способности твои настолько средние, что ты не должен был не то что собрать, но даже увидеть «призму». Однако сейчас это не важно, потому что я тебя все равно зачислю. С твоим случаем стоит разобраться, а на первых порах обучения недостаток силы можно списать на простую нехватку умения. Если тебя о чем-то будут спрашивать, то ты можешь смело отвечать, что все испытания прошел, а какими именно они были… это сугубо личное дело. Испытания у каждого свои, и многие не любят про них вспоминать…
Что же это за испытания такие?
— …В общем, пока ты можешь отправляться домой, а завтра, в конце учебного дня, тебе придется еще раз зайти ко мне, чтобы мы в спокойной обстановке и на свежую голову обсудили все, что произошло на площади. Если ты не знаешь, то меня зовут Мастер Ромиус Никерс.
Я и так от растерянности не знал, что сказать, но когда он произнес имя своего рода, я удивился так, как еще в жизни не удивлялся.
— А…
Ромиус смотрел на меня:
— Ты что-то хочешь сказать? И, кстати, назови наконец свое имя. Не стыдно тебе? И чему вас только в школах учат?
— А… Закери… Закери Никерс, — еле выговорил я.
В комнате повисло молчание.
— Ты случаем не с тетей Элизой живешь? — поинтересовался он.
— С ней, — радостно сказал я.
— И как там поживает моя сестренка? — улыбнувшись, спросил Ремесленник Ромиус Никерс, или, проще говоря, мой дядя.
Действие 3
Когда я вошел в телепорт вслед за Ромиусом, наступила уже вторая половина дня. Мы просидели у него в кабинете по меньшей мере два часа, попивая чай и вспоминая и перебирая наших родственников. Что уж говорить, их оказалось великое множество. Все Великие Дома были переплетены между собой сложными родственными связями, и считалось, что все они ведут свое начало от самой первой правящей династии. Все они гордились тем, что являются единокровными наследниками древнейших королей. Хотя, если честно, мало кто в это действительно верил.
Мы прошли по уже знакомому мне коридору и вышли через огромные деревянные ворота на площадь. Тут по-прежнему было столпотворение, процесс приема еще не завершился, и как раз в тот момент, когда мы вышли из башни, запомнившийся мне странный голос заканчивал уже знакомую мне речь.
— …Если же нет… то вам придется попытать счастья в следующий раз.
В тот же момент люди засуетились и начали метаться по площади из угла в угол. Я все это уже видел, но теперь было весьма интересно наблюдать этот процесс со стороны.
Только через несколько секунд я обратил внимание на то, что Ромиус остановился рядом и с интересом смотрит на меня. Я сначала не мог понять, что его так заинтересовало, а в следующий миг до меня дошло: я же наверняка должен увидеть свою «призму», если, конечно, ее не убрали! Или новую «призму»?
Я ответил на вопросительный взгляд Ромиуса пожатием плеч.
— Ничего не видишь? — для верности уточнил он.
— Ничего, — разочарованно и в то же время с облегчением ответил я.
Уж очень мне не хотелось вновь испытать ту боль…
— А если включить музыку? — предложил он. — В качестве эксперимента.
— Я бы с радостью, но кто-то взял музыкалу из моих рук, перед тем как отвести в башню, — спохватился я.
— Сейчас заберем твою музыкалу, — заторопился Ромиус.
Мы прошли через толпу, которая послушно расступалась перед Ромиусом, и подошли к Ремесленникам. Они были сильно увлечены какой-то дискуссией, потому что даже не сразу заметили, как мы приблизились. Громче всех верещал какой-то пухленький Ремесленник в красной ливрее, он что-то доказывал двум другим учителям Академии, а стоящие рядом ученики увлеченно слушали, иногда шепотом переговариваясь между собой, но не смея перебивать учителей.
Когда мы подошли вплотную, на нас тут же обратили внимание ученики, среди которых были уже знакомые мне красивая девушка, ее парень и Ник. Они приветливо помахали мне, не решаясь подойти, пока рядом со мной стоит Ремесленник.
Однако спорящие учителя заметили нас не сразу.
— …Вы не понимаете, она не может проходить испытания, как обычный человек, — распинался толстячок. — Она же… не человек… она… — Тут он заметил Ромиуса: — Вот! Здравствуйте, Мастер Ромиус, вас-то я и жду.
Ромиус выказал удивление.
— Меня? Еще недавно вы утверждали, что в жизни не видели такого неуча, как я, и сомневались в моих умственных способностях, а теперь говорите, что ждете меня? — Ромиус явно насмешничал.
— Ну… — смутился толстячок. — Когда это было…
— Не далее как вчера, — услужливо подсказал Ромиус.
— Это был обычный спор, — быстро проговорил толстяк, — мало ли чего наговоришь сгоряча, но, право же, вы были не на высоте, только совершенный неуч мог предположить, что… — Тут он опомнился. — Простите еще раз, сейчас разговор совсем не об этом, тут все намного серьезнее. Это попирание правил Академии, которых испокон веков придерживались все Ремесленники…
Я уже начал скучать, стоя за спиной Ромиуса, когда заметил, что девушка машет мне рукой, подзывая к себе. Я тихонько, стараясь не мешать Ремесленникам, подошел к стоящей отдельно от других учеников девушке.
— Ну что? — взволнованно спросила она. — Ты себя нормально чувствуешь?
— Да, все в порядке, — ответствовал я.
— Что тебе сказал Мастер Ромиус?
Вот тут я немного задумался. Мы с Ромиусом договорились, что наш разговор останется между нами и что я просто скажу, что прошел испытания. Но что делать с ней? Ведь я уже успел рассказать ей о том, что смог выделить все четыре стихии, а это уже само по себе весьма знаменательное событие.
— Ну… ничего особенного, просто я слегка переутомился, переволновался, а когда увидел этот сгусток, с непривычки испугался, — ляпнул я первое, что пришло в голову.
Девушка недоверчиво посмотрела на меня.
— Сейчас ты еще скажешь, что не выделял всех четырех стихий?
— Да… то есть нет. Одну я выделил стихию, уж и пошутить нельзя, — слегка натянуто улыбнулся я.
— Ну да… — задумчиво протянула она. — И что же?
Я изобразил радость, что, если честно, было нетрудно.
— Меня приняли.
— И что, без испытаний на адекватность, соответствие, память и прочее? — с явным недоверием в голосе спросила она.
— Нет, почему же, я прошел испытания, — уже более уверенно ответил я.
— А как же…
Договорить она не успела, потому что ее прервали подошедший Ник и шедший вместе с ней днем по площади широкоплечий ученик.
— Ну что? — повторил вопрос девушки Ник. — Приняли?
Я радостно кивнул.
— Кто бы мог подумать, — лукаво протянул широкоплечий блондин. — Захотел и поступил. Не удивлюсь, если ты еще и темно-синюю ливрею заслужишь, — подмигнул он мне. — Лет через десять.
— Так что с испытаниями? — не обращая внимания на парней, продолжила допрос девушка.
— Что ты к нему пристала, Анна? — сказал здоровяк, обнимая ее за плечи. — У человека радость, а ты к нему с расспросами, он небось еще в себя-то прийти никак не может.
Я благодарно посмотрел на него, радуясь тому, что не придется больше врать.
— Да, конечно, Серж, — вымученно улыбнулась Анна. — Слишком я любопытная.
— И не говори, — серьезно сказал Ник и, не выдержав испепеляющего взгляда девушки, рассмеялся. — Ну ладно, ладно. Шучу. Пойдемте лучше посмотрим, что там решили наши сиятельные господа Ремесленники.
— А о чем они так ожесточенно спорили? — поинтересовался я, когда мы направились в сторону все еще спорящих Ремесленников.
— Не поверишь, — почему-то шепотом сказал Ник. — Тут такое было…
— Ага, — поддакнул Серж. — Примерно час назад во двор Академии зашел человек в балахоне с капюшоном, скрывающим лицо. Все началось, как обычно: приветственная речь, начало первого испытания. Этот человек прошел его, присоединившись к стихии огня, и потом прошел все другие испытания.
— И что же тут необычного? — спросил я.
— Да ничего, не считая того, что, когда в конце всего этого дела его попросили открыть лицо, это оказался…
— Вампир, — перебила Сержа Анна.
— Да, вампир, — продолжил Серж, — более того, весьма милый вампир женского пола.
Я удивленно уставился на Сержа, пытаясь переварить то, что услышал. Вампир вышел средь бела дня на улицу и отправился не куда-нибудь, а поступать в Академию. Это просто невероятно, они же не имеют права выходить на улицы города до полуночи. И до сих пор не было ни одного случая поступления вампира в Академию. Дело даже не в том, что вампиры лишены способностей к Ремеслу, им свойственны свои уникальные способности, а в том, что ни один из этих кровопийц просто не посмел бы явиться сюда, в Академию.
— И как же он открыл свое лицо, если это был вампир, а солнце еще не село? — поинтересовался я скорее по инерции, нежели из любопытства.
— А! — поднял указательный палец вверх Серж. — Вот это вторая странность. Эта вампирша была из клана Ноос, достоверных сведений о котором нет не только у нас, но даже, насколько мне известно, у самих Ремесленников.
— А… — Я собрался продолжить расспросы, но на меня шикнул Ник, потому что мы приблизились к спорящим Ремесленникам.
— Это возмутительно! — верещал толстяк. — Мы не можем допустить такого надругательства!
— Она прошла все испытания, — спокойно проговорил Ромиус. — Она имеет полное право обучаться в Академии, и ни в одном правиле, на которые вы так любите ссылаться, мой дражайший коллега, не написано ничего такого, что могло бы воспрепятствовать ее поступлению.
Двое других Ремесленников согласно кивнули.
— Но… но… — обреченно пробормотал толстяк. — Так же нельзя…
— Ничего не поделаешь, друг мой, — неожиданно дружелюбно произнес Ромиус, кладя руку ему на плечо. — Не мы создали эти правила, но мы обязаны им следовать.
Толстяк махнул рукой и пошел в сторону башни, что-то бормоча себе под нос.
— Бедный Шинс, — вздохнул Ромиус. — А ведь у него есть причины для возмущения. Это действительно серьезная проблема. Ну ладно, об этом потом, у меня еще остались кое-какие дела. — Он повернулся к ученикам: — Кто взял на сохранение музыкалу молодого человека, когда он получил солнечный удар?