Ещё бы не повалиться! Тимофей вложился в этот удар полностью, целиком и без остатка. Отстранившись от всего остального. Позабыв обо всём на свете. Даже о том, о чём забывать не следовало. Даже в пылу настоящей сечи. И уж тем более, в никчёмной горячке потешного турнирного боя.
Расплата пришла незамедлительно.
Пока Тимофей тонул в безумном исступлении схватки, был нанесён ответный удар. Внезапный и неотразимый. Удар не крепкой рукой, не тупым коронелем, вышибающим человека из седла и мозги из черепа. Не боевым мечом и даже не предательской стрелой, пущенной исподтишка.
ВЗГЛЯДОМ!
Его ударили в тот момент, когда он бил сам. И в тот, и в следующий. И чуть позже. Его ковыряли и терзали, точно и метко вгоняя незримые клинья под шлем, под черепную коробку, под надёжную магическую защиту, поставленную Угримом, но требовавшую и присутствия его, Тимофея, воли и силы. Воли и силы, которые сейчас были направлены на другое: на бой и победу.
Именно поэтому он пропустил удар. Поэтому не сразу понял, что происходит. Отчего вспыхнула в голове нестерпимая боль. Что за багровая искристая муть разорвалась в глазах. И чьи очи вдруг открылись в нём. Внутри него…
Понимание пришло лишь несколько мгновений спустя. Пристальный взгляд немигающих чёрных глаз, проникавший через его глаза, безжалостно и бесцеремонно копошившийся в его мыслях и чувствах, принадлежал Михелю Шотте. Колдун в красных одеждах, укрывавшийся за пологом императорского шатра, теперь стоял возле трона Феодорлиха. Латинянский маг стоял и смотрел. Из-за стены телохранителей-щитоносцев, из-за факельных огней.
ВСМАТРИВАЛСЯ.
Боль, потрясение и отчаяние оказались столь велики, что Тимофей едва удержался в седле. Пошатнулся, как Бельгутай. (Видимо, нойону тоже здорово досталось… То же и досталось!) Но, всё-таки, усидел на коне, подмял боевое исступление, собрал волю в кулак, выпихнул прочь чужой взор, закрылся снова.
Поздно? Слишком поздно? Или всё же не очень?
С зубовным скрежетом он гадал про себя, что сумел, а чего не смог выведать проклятый колдун, проникший за Угримову защиту. И где-то в глубине души понимал: Михель теперь знает всё, что ему было нужно узнать.
…Через рыцарскую стенку удалось прорваться лишь четверым посольским воинам. Бельгутай, Тимофей и ещё два нукера, достигнув противоположного края ристалища, где воткнутые в землю факелы образовывали огненный тупик, развернули коней, огляделись.
На месте недавней сшибки лежали люди и билась степная кобылка с повреждёнными ногами. Шесть татарских воинов были повержены копьями и потоптаны конями. Трое неподвижны. Трое слабо шевелятся. Однако среди павших степняков валяются и немецкие рыцари. Четверо. Один не подаёт признаков жизни.
И что теперь? Брать новые копья и продолжать? На потеху императору, на радость императорскому колдуну?
Тимофей видел, как Михель склонился к уху Феодорлиха. Император внимательно выслушал мага, кивнул, небрежно махнул рукой. Хриплый звук рога возвестил об окончании бухурта. Всё ясно. К чему продолжать бой, который уже выполнил своё предназначение?
Полтора десятка слуг и оруженосцев, опрокинув факелы, уже бежали к поверженным германцам. Несколько нукеров Бельгутая спешили к сбитым товарищам.
Тимофей покосился на ханского посла. Откинув защитную личину, тот хмуро наблюдал за суетой на турнирном поле. Смотрел Бельгутай туча-тучей. На выступающих скулах ходили желваки. Злобно щурились, отражая факельное пламя, глазки-щёлки.
Нойон встретился взглядом с Тимофеем. Понимание без слов проскользнуло между ними. Потом прозвучали слова.
— Я ошибся, Тумфи, — процедил Бельгутай. — Не нужно было соглашаться на этот турини.
— Михель? — тихо и коротко спросил Тимофей.
— Он, — скрипнул зубами Бельгутай. Степняк хлестнул ненавидящим взглядом по красной фигуре у императорского трона: — Пр-р-роклятый шаман!
Феодорлих поднялся с трона и направился к шатру. За ним последовал Михель. Видимо, ни того, ни другого больше не интересовал турнир. Что ж, у императора и мага имелись дела поважнее. Им будет теперь, что обсудить.
Кто-то уже прокричал о победе «благородных германских рыцарей», хотя победа эта была ещё не окончательной и не безусловной. От шатра Феодорлиха к Бельгутаю и Тимофею спешил рыцарь в дорогих доспехах и богатых одеждах. Приблизившись, посланник императора вежливо, но твёрдо попросил посольских воинов, усидевших на конях, покинуть ристалище вслед за теми, кто был выбит из сёдел.
— Его величество велел передать, чтобы вы никуда не отлучались из лагеря, — сказал немец. — Вас известят, когда его величество пожелает с вами встретиться.
— А его величество пожелает? — с сомнением спросил Тимофей.
Теперь-то?! После всего-то?!
— Его величество пожелает, — холодно было обещано ему.
Шесть немецких рыцарей с видом победителей уже торжественно объезжали поле. Жёлтые огни факелов отражались в начищенных доспехах. Зрители ликовали.
Тимофей переводил Бельгутаю слова германца.
— Возвращаемся в лагерь, — бросил нойон и зло взмахнул плетью.
Тимофей нагнал его уже за ристалищем.
— Что ты намереваешься делать, Бельгутай?
— Ждать, Тумфи. Ты же слышал волю императора.
— Чего?! — Тимофей ах сплюнул в сердцах. — Чего ждать-то?!
— Я совершил ошибку, и Хейдорх узнал то, чего ему знать не следовало, — посол вздохнул. — Но случившегося не переиначишь, и теперь я должен понять, что предпримет император, обладая полученным знанием.
* * *
В императорском шатре, отделённом от внешнего мира плотным пологом и колдовским словом, говорить можно было без опаски. Но все же император и маг вели беседу вполголоса.
— Итак, Михель, что тебе известно теперь? — обычно бесстрастный и невозмутимый повелитель Священной Германо-Римской Империи Феодорлих фон Гуген с трудом сдерживал нетерпение. — Какова истинная цель посольства?
— Возможно, я узнал не всё, ваше величество, — Михель начал издалека. — Магический щит открылся ненадолго, и времени было немного. К тому же, должен предупредить: я искал ответы лишь на те вопросы, которые счёл наиболее важными.
— Не тяни, — поморщился Феодорлих, — говори, что узнал.
— Ханскому послу поручено разведать удобные для конницы подступы к Вебелингскому замку, — перешёл к делу Михель.
Феодорлих нахмурился.
— Кроме того, — продолжал колдун, — он должен был осмотреть крепость снаружи и, по возможности, изнутри, найти слабые места в обороне и выяснить, какая часть замка охраняется лучше всего.
— То есть, где хранятся Чёрные Мощи?
— Верно, ваше величество. Похоже, кто-то ищет способ добраться до Реликвии.
— Та-а-ак! — губы Феодорлиха недобро искривились. — Выходит, я поступил правильно, не пустив послов к Вебелингу. Огадай, всё-таки, готовится к войне.
— Да, ваше величество, — склонился маг, — вы поступили мудро. Судя по всему, степные варвары намереваются выступить походом на Вебелингские земли. Они знают о Мощах.
— И о том, где искать Реликвию… — щека императора дёрнулась.
— Это неудивительно, — прошелестел голос мага. — Я с самого начала предупреждал: чем чаще мы используем во благо империи силу Чёрных Мощей, тем больше привлекаем к ним внимание посвящённых.
Феодорлих поморщился.
— Помню, помню. Думаешь, кто-то из посвящённых оказался при ханской ставке?
— Очень похоже на то, ваше величество. Возможно, это случайность, а может быть, нет. Возможно, о местонахождении нашей Реликвии кроме татар никому больше не известно, а может, прочие хранители древней тайны просто затаились до времени и выжидают. Здесь ничего нельзя сказать наверняка…
Император задумался.
— Михель, способны ли Чёрные Мощи и твоя магия остановить татарский набег?
— Только в том случае, если у татар нет такой же Реликвии.
— А она… — Феодорлих облизнул пересохшие губы, — она у них есть?
Император упёрся в мага тяжёлым взглядом. Михель не отвёл глаз.
— Может она у них быть?
— Я склонен полагать, что, скорее, да, чем нет, — ответил чародей.
— Ладно, — проговорил после недолгой паузы Феодорлих, — теперь расскажи о посольском толмаче. — С ним как? Ты сумел проникнуть сквозь его защиту?
— Да, ваше величество, — склонил голову маг.
— И что? Этот русин посвящён в тайну Мощей?
— Нет, не похоже. Его задача — следить…
— За кем? — удивлённо поднял брови император. — За мной?
— В первую очередь — за ханским послом.
— Интере-е-есно, — задумчиво протянул Феодорлих. — Оч-ч-чень интересно. Значит, толмач шпионит за послом…
— Это ещё не всё, ваше величество, — осторожно заметил Михель.
— Говори, — кивнул император.
— Татарский посол, помимо всего прочего, тоже получил похожее задание.
— То есть? Какое?
— Наблюдать за толмачом. Вернее, не столько наблюдать, сколько исподволь расспрашивать его и вызнавать обо всём, что возможно узнать.
Феодорлих недоумённо покачал головой.
— Ничего не понимаю! Толмач следит за послом, а посол за толмачом?
— Именно так, — подтвердил Михель.
— Хм… В поведении толмача есть смысл, если русины хотят побольше узнать о планах татар. Но зачем это нужно ханскому послу?
— Через толмача он пытается получить информацию о князе, пославшем русина.
Император задумался.
— А откуда он вообще взялся, толмач этот?
— Из ищерского княжества, ваше величество.
Феодорлих наморщил лоб, вспоминая:
— Ищерское… Ищерское… И-ще-ра… Погоди, Михель, а не об этих ли землях докладывали наши лазутчики при купеческих обозах? — оживился император. — Не там ли правит князь-маг… как его… Агрим… Урим…
— Угрим, ваше величество, — подсказал Михель.
— Да, точно! — кивнул Феодорлих. — И что ты обо всём этом думаешь?
Придворный маг потёр лоб и, чуть сдвинув на затылок красный колпак, начал рассуждать:
— Возможно, ищерский князь посвящён в тайну Чёрных Мощей, и ему известно, какая Реликвия спрятана в Вебелингском замке, или он догадывается об этом. Кроме того, у Угрима могут быть основания полагать, что татары тоже обладают Мощами, либо ценными сведениями о них. В таком случае, отправить сюда вместе с ханским посольством верного человека — разумное решение. Правда, русский князь-маг использует своего посланника, не открыв ему сути дела. Угрим менее силён, чем татары, и, видимо, поэтому более осторожен. В свою очередь, татары также могут подозревать, что Угрим знает о Мощах нечто, неизвестное им. Но, вероятно, полностью в этом они всё-таки не уверены. А поскольку силой у опытного колдуна ничего не выпытать, степные варвары, полагаясь на хитрость, взяли в посольство русского толмача.
— Взяли, осознавая, что берут лазутчика? — усмехнулся император.
— При определённом умении и ловкости из чужого лазутчика можно вытянуть ценные сведения незаметно для него самого, — ответил Михель. — Кроме того, чужому соглядатаю можно преподнести выгодную ложь под видом истины, а это тоже немаловажно.