Впрочем, Влад и не собирался предпринимать никаких шагов для своего спасения. Вот стихнет шторм, наладится связь, тогда Влад пошлет на базу гравиграммку, выслушает матюги дежурного лорда, а потом примется ждать спасателей. И ни у кого не возникнет ни малейших сомнений… ну да, не стал смертник совершать трудовых подвигов, так на то и мудрость изречена: «Солдат спит — служба идет». А каторжник Кукаш тем временем потолкует по душам с босоногой летуньей.
Чайка стояла возле распахнутого створа и наблюдала за действиями нового знакомца. Судя по всему, мил-дружок и впрямь не первый раз был внутри ступы. Он по-хозяйски оглядел огни на стенке, что-то слегка переменил в их расположении. Сквозь решетку на одном из выступов доносились неразборчивые механические хрипы. «Замолкни, дурак!» — прикрикнул мил-дружок, и наступила тишина. Слишком уж одновременно случились два эти события, чтобы объяснять их случайностью. Между тем хрипящая штуковина была так же мертва, как и все кругом, а магию, вздумай мил-дружок применить ее, первым заметил бы кракен, раскинувший лапы на полмира.
— Ты что, — настороженно спросила Чайка, — умеешь приказывать мертвым вещам?
— Ерунда, — отмахнулся Влад. — Он просто настроен на звук моего голоса. Вот и вся хитрость.
— Но ведь он мертвый, — словно маленькому, повторила Чайка очевидную вещь.
— И что с того? — мил-дружок в упор не желал понимать самых очевидных вещей. — Ты что же, только с живым дело имеешь? Так не можешь? — Влад поднял с пола сорванную с запретной двери пломбу, подкинул на ладони, поймал, разжав кулак, продемонстрировал пломбу летунье.
— Так могу. Но для этого силы нужно — совсем ничего. А ты хриплую решетку голосом пришиб. И потом… — Чайка запнулась, но все же задала главный вопрос: — Я правильно поняла, что ты в этой скорлупе давно?
— Больше месяца.
— И кроме тебя тут не было ничего живого?
Влад кивнул, и кивок этот прозвучал для изощренного слуха кратким, но исполненным горечи «да».
— И падал сюда вместе с ней?
— Конечно.
— Но ведь я видела, как ступа маневрировала. И хорошо, между прочим, маневрировала, мне аж завидно стало.
— Это я маневрировал, а сама она, на автопилоте, может только простейшие маневры совершать.
— Вот и я о том! — закричала Чайка. — Мы ведь тоже на таких ступах летаем, но чтобы им приказывать, надо, чтобы она была живая! А твоя — умерла давно, сам же сказал: больше месяца. Как же она тебя слушалась?
— Она и сейчас слушается, только взлететь не может, для этого ее вертикально поднять надо. А так… — Влад, не садясь в кресло пилота, привел в действие сервомоторы биоманипулятора, и Чайка с ужасом увидела, как, чмокнув, распались запоры на внутреннем створе и язык ступы, который она так и не успела ампутировать, длинный, белый и смертельно опасный, вылетел из пасти, дрожа, завис над камнями, метнулся в сторону и сорвал одиноко растущий цветок. Потом, изогнувшись петлей, ринулся к ней.
Чайка с трудом сдержала крик. В замкнутом помещении было некуда деваться от убийственного языка и нечем защищаться. Это была верная гибель, то, чего сестры боялись больше всего. Но язык, не коснувшись ее, замер в полушаге. Неимоверно истончившийся кончик языка сжимал сорванное растение.
— Подарок, — сказал мил-дружок.
Чайка медленно выдохнула и осторожно взяла цветок двумя пальцами. Цветок был ничем не примечательный, не содержал никакой силы, годной для волшебного зелья, да и лечебными свойствами похвастаться не мог. Совершенно бесполезное растение, но то, как он был подан…
— Испугалась? — спросил Влад. — Сейчас я его уберу.
Чмокнули запоры, язык исчез.
— Эта штука, — переводя дыхание, сказала Чайка, — она не живая, но и не совсем мертвая. Говорят, прежде кое-кто из сестер делал таких големов. Это всегда плохо кончалось. Нельзя с големами дело иметь. Ты ее убей, или давай, я убью.
— А с меня потом начальство голову снимет за порчу оборудования, — сказал Влад. — И вообще, ничего в нем нет опасного. Кремнийорганика, псевдобелковые структуры… — он замолк, исчерпав свои познания в области квазиживых систем.
— Этому тоже можешь приказывать? — спросила Чайка, указав на артиллерийские батареи… Прорва косной, неодушевленной энергии, стократ больше, чем требуется помелу для полета, но все негодное, ибо мертвое не летает, а лишь падает.
— Могу и этому, только отчитываться придется, почему стрелял да зачем…
Уже второй раз мил-дружок упомянул некие недобрые силы, от которых он зависит. Значит, рано или поздно придется встретиться с этими… настоящими хозяевами. Мысль эта плотно легла в память, так, чтобы всякую минуту Чайка была готова ко встрече с неведомым врагом. Именно врагом, потому что всякий раз, когда симпатичный мил-дружок поминал эти силы, вокруг него ощутимо сгущалось темное облачко ненависти.
И хотя Владу Чайка ничего не сказала, он, словно подслушав тайную мысль, бесшабашно воскликнул:
— А, семь бед — один ответ! Смотри. Да не туда… вон, видишь, горка? Сейчас мы ей вершину поправим.
Одно неуловимое движение, и вершина, вздымающаяся на добрых полкилометра, обратилась в вулкан. Огненный смерч, опустошая окрестности, прошелся по соседним вершинам, раскалывая камень, сжигая и уничтожая все, вставшее на пути. Корабль ощутимо тряхнуло, сквозь распахнутый люк пахнуло жаром. Снаружи что-то горело, а на пульте тревожно замигали огни, извещавшие, что корабль подвергся нападению и задет выстрелом.
— Дела!.. — пробормотал Влад, сам не ожидавший такого эффекта от собственной стрельбы. — Красиво садануло.
— Впечатляет, — уклончиво согласилась девушка, завороженно созерцающая катаклизм.
Лишь когда огонь снаружи начал стихать, Влад понял, что произошло. Плазменная пушка рассчитана на стрельбу в физическом вакууме, где она способна стрелять на многие сотни и тысячи километров. Гигантские орудия космических крепостей так и вовсе способны поражать цель, отстоящую на десятки астрономических единиц. Но здесь, в плотной атмосфере, плазменный заряд вызвал ионизацию воздуха уже у самых орудий, так что досталось не только горам, но и стрелку. Пальба в атмосфере из плазменной пушки оказалась страшным и самоубийственным делом. Дальность стрельбы уменьшилась в десятки раз, зато плотность огня возросла обратно пропорционально квадрату расстояния. Еще пяток таких выстрелов — и истребитель уничтожил бы не только все окрест, но и себя самого.
— Скажу, что едва не врезался при посадке и пришлось убирать помеху, — пробормотал Влад, разглядывая расколотую гору. — Потому и бил на полную мощность. А впредь мне наука: сначала думать, а потом палить.
— Это никогда не мешает.
Влад глянул на собеседницу и, наконец задал простой и естественный вопрос:
— А как тебя зовут? Ну не подруженькой мне тебя кликать-то.
Прежде среди сестер бытовало поверье, что знание имени дает недругу власть над тобой. Пустое суеверие — сам не позволишь, никто над тобой власти не возьмет. Но все-таки ведьмы неохотно называли свои имена. Однако разговор с хозяином мертвой ступы складывался так, что не ответить было просто неудобно.
— Чайкой меня зовут.
— А меня — Влад.
— А мил-дружок — что такое?
— Это вроде как у вас — подруженька. Ласково, да не очень.
Влад быстро перевел артиллерийские батареи в режим подзарядки, повернулся к Чайке.
— Ты знаешь, у меня ощущение, что мы с самого начала называли друг друга по именам.
— В общем-то так оно и было.
Чайка, по-прежнему стоявшая в дверях, осторожно кивнула в сторону пульта и спросила:
— Можно, я посмотрю его поближе? Я не стану… хозяйничать.
— Посмотри. Только не касайся ничего. Вообще-то здесь сенсорное управление, все настроено на меня, но мало ли…
Чайка подошла, наклонилась, словно обнюхивая приборы, а может, она и в самом деле обнюхивала их, Влад не разобрал. Зато он вплотную увидал метлу, на которую ему решительно запретили зыркать. Это действительно оказалась метла: пучок сухих веток, накрепко перевязанных грубой бечевкой и насаженых на длинную палку. Уже прорву лет люди не пользуются этим допотопным инструментом, и метла известна им лишь из волшебных сказок. Непременный атрибут злой ведьмы… «Покатаюся, поваляюся, Ивашкиного мясца поевши!» — смотри, Ивашка, как бы на обед не угодить…
— Не понимаю! — вынесла окончательный приговор Чайка. — Мертвый он, как есть. Тут просто некому приказывать. Как ты с ним управляешься?
— Да вот, получается как-то, — Влад пожал плечами. — Ты ведь тоже не только с живым дело имеешь. Ну, например… — Он хотел было указать на помело, но поостерегся и, запнувшись на мгновение, закончил фразу: — Например, комбинезон — живой?
— Одевка-то? — Чайка провела ладонями по бокам. — Живая, конечно.
Она щелкнула одевку по носу, та послушно сползла и свернулась у ног, недовольно сопя и поблескивая пуговками глаз.
— Да… — выдохнул Влад.
Смотрел он вовсе не на сброшенную одевку, а на то, какая она, Чайка, без одежды. Было в этом взгляде неприкрытое восхищение, радость и почему-то с трудом сдерживаемая жадность смертельно изголодавшегося зверя. Взгляд притягательный и пугающий одновременно.
Засмущавшись неведомо чего, Чайка послала панический сигнал одевке и перевела дух, лишь когда непроницаемая черная кожа привычно облекла ее тело.
— Такого я не ожидал, — произнес Влад, растирая лицо рукой. Очевидно, странное наваждение отпускало его медленнее. Он помолчал немного, потом проговорил, словно пробуя на вкус имя: — Слушай, Чайка, давай присядем и расскажем друг другу все с самого начала. Кто мы такие и откуда здесь взялись.
— Давай присядем, — согласилась Чайка. Проигнорировав приглашающий жест в сторону одного из мертвых предметов, она присела на корточки и начала рассказ: — Ты же видишь, я простая ведьма. — Влад кивнул, подтверждая, что он уже понял: его собеседница — самая что ни на есть простая ведьма. — Сегодня у меня первый вылет… неудачный. Только вылетела — тут кракен. Значит, надо несолоно хлебавши домой бежать. А помелу для нового вылета пятьдесят лет силу копить. Старухой буду… Вот я и погналась за тобой, потому что обида взяла. Я же не знала, что это ты летишь, думала — обычная дикая ступа, живая… теперь тут и останусь, пока не загнусь. Вот и вся моя история.
— Ясно… — протянул Влад. — То есть дело ясное, что дело темное. Значит, мы оба тут не по своей воле кукуем… На орбиту я тебя, положим, постараюсь поднять, а дальше уж и не знаю как. Планета твоя далеко?
— Какая планета? — искренне удивилась Чайка. — Планеты — это звезды бродячие, что по небу ходят. До них и в ступе не долететь. А я на Земле живу.
— Так, это уже интереснее! — сказал Влад. — Дело в том, что я тоже с Земли прилетел. Родился там, вырос. Вот только ведьм у нас на Земле нет. В сказках рассказывается, что прежде были, а сейчас нет. И на метлах у нас никто не летает, а ты ведь на помеле сюда заявилась?
— На помеле, — согласилась Чайка.
— И как это все друг с другом согласуется?
— Слушай, а может быть, ты со Старой Земли? У нас рассказывают, будто раньше ведьмы на другой Земле жили. И там кроме них еще были люди — мужчины и женщины. А потом между простыми людьми и ведьмами вражда пошла. Многих сестер убили, а остальные собрались и улетели на Новую Землю. И где Старая Земля находится, никто уже не знает.