.. Позвольте ваш бокал, мадемуазель!
- А это любимое блюдо Вероник - устрицы, - искушал Пьер.
- Даже не соблазняй ее моими устрицами! - весело восклицала Вероник. - Я съем все блюдо! Где мое белое "Шабли"? Благодарю, месье Эмиль.
Вопреки моим опасениям, к застолью не прилагался неутомимый ведущий, без конца вовлекающий гостей в игры и конкурсы. Все было чинно и благородно, как при королевском дворе. Услужливые официанты, светские разговоры, изысканные блюда, взгляды из-под ресниц. Здесь никто открыто не разглядывал меня, как на моей дебютной вечеринке в Москве. И хотя я постоянно, каждым сантиметром кожи ощущала цепкие, изучающие взгляды, стоило мне скользнуть глазами по сидящим, как те мгновенно делали вид, что увлечены созерцанием соседа или содержимым тарелки, а до меня им нет никакого дела.
- Вероник, - прошептала я, когда наши соседи отвлеклись на бурное обсуждение премьеры в "Гранд-Опера", - как ты тут живешь?
В ее бирюзовых глазах промелькнула печаль.
- Ко всему привыкаешь, Жанна.
- Мне кажется, это не люди, а тени, - поделилась я.
- Мы тут все нелюди, если говорить начистоту, - усмехнулась Вероник.
- Ты же понимаешь, о чем я, - смутилась я.
Для меня вампиры - тоже люди. Никак не привыкну к тому, что в Клубе принято считать по-другому и подчеркивать разницу между обычными людьми и посвященными в тайное общество бессмертных.
- Прекрасно понимаю, - кивнула Вероник. - Это все западная сдержанность, - пояснила она. - Мы с тобой похожи, наши народы близки по духу. А французы предпочитают маску вежливости открытому проявлению чувств. Даже те, кто приехал сюда из других стран, со временем перенимают такое поведение.
- Должно быть, тебе здесь тяжело, - посочувствовала я.
- Знаешь, если бы меня не выбрали в старейшины, я бы сбежала к вам, в Москву, - призналась она. - Александр звал меня после того, как переехал сам. Я уже наполовину собрала чемодан, как вдруг это назначение! Сама понимаешь, такое выпадает раз в жизни, и то не всем. - Она грустно улыбнулась, словно сожалея о своем решении.
- Никогда не поздно переехать, - утешила я ее.
- Да. Но к тому времени там уже не будет Александра...
Совсем рядом зазвенела знакомая надрывная мелодия из какой-то телевизионной рекламы. Бросив короткий взгляд на экран мобильного, Ипполит с грохотом отодвинул стул и, опираясь на трость, вышел из зала, на ходу отвечая на звонок.
- Секретные переговоры, - хмыкнула я, глядя ему вслед. - Кстати, Вероник... - Услышав, что наши соседи перешли к обсуждению арманьяка, я тихо спросила: - Этот Сартр - он кто? Художник или актер?
Та так и прыснула:
- Ну ты даешь! Ты понятия не имеешь о том, кто этот славный предок? О, - передразнила она меня, - я так люблю его ранние работы! Совсем не то, что поздние!
Я сконфуженно потупила глаза.
- Не бойся. Я не выдам твой страшный секрет, - торжественно поклялась Вероник и, убедившись, что Пьер с Эмилем увлечены беседой, шепнула: - Жан-Поль Сартр - писатель и философ.
Хорошо что не военный!
- И этот Ипполит ему кто - сын, внук? - уточнила я.
- О, я даже толком не знаю. Никто не знает. Ходят слухи, что Ипполит даже не прямой потомок, но никто не рискует высказать свои сомнения. В конце концов, кому какая разница? А ты, - она виновато замялась, - на меня не сердишься? За платье?
Ну как на нее сердиться? Вся так и сияет торжеством. А это болото снобов давно было пора встряхнуть. И мне лестно, что я имею к этому самое непосредственное отношение.
- Зачем ты это сделала? - спросила я.
- Давно мечтала. Вот только случая не было.
- Случая или смелости?
- И этого тоже, - призналась Вероник. - Строгий дресс-код соблюдается уже несколько веков, а я все-таки старейшина.
- Ты все правильно сделала. - Я сжала ее руку. - Вот увидишь, на следующем таком сборище будет уже больше ярких платьев!
- Да уж, - хмыкнула Вероник, - мы порядком встряхнули этот улей.
Мы заговорщически перемигнулись и стукнулись бокалами, в которых плескалось кроваво-красное мерло урожая 1985-го - года моего рождения. Своеобразный знак уважения парижских вампиров залетной гостье.
Вернулся Ипполит, с чрезвычайно озабоченным видом сказал что-то Эмилю с Пьером. Мужчины поднялись, Ипполит повернулся к Вероник:
- Есть дело.
Та без лишних расспросов отставила бокал и встала из-за стола, бросив мне:
- Извини, Жанна. Я скоро.
Четверо старейшин прошли мимо почтительно примолкших вампиров и скрылись за аркой. А потом взгляды присутствующих ударили по мне пулеметной очередью, а в оживленных разговорах, казалось, чаще зазвучало мое имя. Стараясь сохранить независимый вид, я сделала большой глоток вина и отправила в рот ломтик пармской ветчины, совершенно не ощутив вкуса. Оставшись без Вероник и без соседей по столу, я остро почувствовала свое одиночество и чужеродность этой тусовки, где мне никто не был рад.
Никто не подсаживался ко мне, как на дебютной вечеринке в Москве, не представлялся, не оставлял визиток. А я еще побаивалась, что меня, как наследницу баснословного состояния, изведут знакомствами и приглашениями. Меня изучали со стороны, как нового обитателя в террариуме, и все мои попытки поймать чей-нибудь взгляд заканчивались провалом.
Хоть бы Андрей, что ли, ко мне подсел! Вспомнив о нем, я окинула взглядом присутствующих. Гончего за столом не было, и мне вдруг сделалось жаль его - оставшегося на пронизывающем ветру, не приглашенного к праздничному столу, а может, он и сам не захотел присоединиться?
От внезапной мысли вино комом стало в горле. А что, если они знают? Знают, кто на самом деле убил Жана? Но пресловутое воспитание не позволяет им выставить меня вон, а наследство, которое мне полагается по завещанию, вынуждает мириться с моим присутствием?
А может, они просто ждут от меня первого шага? Может, никто не осмеливается так запросто присесть на место старейшин и завести со мной беседу? Я ободряюще улыбнулась элегантно одетой парочке - мужчине и женщине, которые сидели ко мне ближе остальных. Они были так похожи, что их можно было принять за брата и сестру. Или за супругов, проживших вместе долгие годы. Но осмелиться высказать это вслух я не решилась. Мужчина заметил мой взгляд в тот момент, когда подкладывал в тарелку своей спутницы сыр дор-блю. Он светски улыбнулся мне и протянул руку за моей тарелкой, расценив мой взгляд за гастрономический интерес. Отказываться было неудобно, и я стала счастливой обладательницей щедрой горки сыра с плесенью, которого я и прежде-то терпеть не могла, а сейчас и вовсе возненавидела. Черноволосая вампирша бросила на меня ревнивый взгляд - мол, что же я не ем, коль напросилась? - и с вызовом отправила в рот сырный кубик. Пришлось последовать ее примеру. Зря, потому что от специфического вкуса меня замутило, и под прицелом сотни пар глаз я выбралась из-за стола. Я нашла в себе силы с гордо выпрямленной спиной прошествовать через зал, но, нырнув в арку, ускорила шаг, пробежала пустую бальную залу и буквально вывалилась в двери, на половинках которых были нарисованы крылья летучей мыши.
Оказавшись в стеклянной галерее, я в замешательстве огляделась по сторонам. Я понятия не имела, где искать дамскую комнату, а спросить было не у кого. В галерее не было ни души. Здесь было свежо, и я зябко повела голыми плечами.