– Ребята, а что, по-вашему, здесь могло понадобиться Банни?
Они не успели ответить, тоннель сделал поворот, представив нашему взору жуткую сцену: высокий костистый старик вздымал огромное каменное весло, готовясь опустить его на голову загнанной в угол волчицы!
* * *
– Наташа-а-а!!! – взревел я, бесстрашно бросаясь под удар. Потом была дикая боль в макушке, и тяжеленный обломок весла злобно брякнул меня по большому пальцу правой ноги. Потом… не помню! Темнота, судороги, несмешное продолжение эстрадного монолога о деревенском парне, идущем днём из бани, а рожа кра-асна-а-я… Видимо, в чувство меня пытались привести сразу все, потому что в ушах привычно препирались сразу два знакомых голоса, а чьё-то лицо (неужели моё?!) старательно вылизывал ароматно-слюнявый язык. Боль сначала притупилась, а потом и вовсе куда-то исчезла… Вместе с ней плавно ушло реальное понимание действительности. В том смысле, что я всё-таки слышал голоса (правда, теперь уже целых три!) и осознавал, что вылизывание мне (как ни странно!) нравится. Особенно в области шеи и правого уха…
– Циля, ты только глянь, как она Сергуньку выслюнявливает! Ой, меня сейчас стошнит от зависти…
– Отвали, сбиваешь! Господи пресветлый наш, помоги безвременно ушибленному поэту, рабу твоему…
– Хм-м? Э… А-а? Тэк-с, тэк-с, тэк-с… Блин горелый, да она ж его… Серёга ведь бесконтрольно лежит, одни условные рефлексы. А эта лижет, как… во французском кино!
– Уйди, зашибу! Господи Боже, и её тоже прости, ибо в наивности своей не ведает, что творит на людях…
– Ё-моё! О, о, о… Не, ну?! Ёма-а…
Может быть, там говорилось о чём-то ещё, не уверен, что в таком состоянии я был в силах чётко фиксировать монологи и диалоги. Глаза открылись на удивление легко, рот тоже, а вот воспроизвести хоть какие-то звуки язык отказывался категорически. Картина, явившаяся взору, повергла меня в полное изумление… Судя по всему, я находился в непонятной пещере, гроте или тоннеле. Зачем? Ума не приложу. Рядом течёт река, волны чёрные, как в Фонтанке, и веет от них невыразимо безысходной тоской. Я сижу на холодных камнях, прислонясь спиной к сырой стене, а напротив две фигуры. Здоровенный старик в короткой тунике, бледный, словно известь, и мрачный до невозможности. Борода ниже пояса, руки перекручены жилами, а острые глаза вроде двух гадюк в засаде, вот-вот ужалят… Рядом с ним, но ближе ко мне, крупная серая собака. Похоже, овчарка… Скособоченным взглядом отмечаю, что не кобель. Странная собачка, какая-то… слишком желтоглазая, что ли? Ладно, это пока не принципиально… Вопрос в другом – что здесь делаю я?! Не помню… Значит, надо спросить. А у кого? Ну, не у собаки же…
– Дедушка? Да, да, я к вам обращаюсь, простите, что не по имени-отчеству…
– Кхм… – величаво откашлялся старик, это меня ободрило.
– Вы не подскажете, где я нахожусь? Вот поверите, ударился головой об столб и всю память, как стих в компьютере, стёрло… Мне надо в центр, на Малую Морскую или Гражданскую.
– У-у-у… дык?.. – честно призадумался мой немногословный собеседник, между делом почёсывая поясницу.
– Не знаете? Какая жалость… Ну, хоть покажите, в какой стороне у вас тут ближайшая станция метро.
– Хэ! Мн… ты уж, да-а… – скептически хмыкнул дед, складывая пальцы в совершенно неприличную фигуру, что, видимо, и вывело из столбняка неподвижную овчарку. Во время нашего содержательного разговора она только глядела на меня вытаращенными глазами, даже не виляя хвостом. А тут её словно взорвало! Одним прыжком преодолев расстояние между нами, серая собачка жёстко припечатала меня передними лапами к стене и без обиняков спросила:
– Любимый, ты рехнулся?!
– А-а?! Эк… пт-у… Ё-ё-ё! – не хуже костлявого пенсионера выдал я, ибо зрелище говорящей овчарки было для меня более чем шокирующим. Кстати, вот только в это мгновение откуда-то из подсознания выплыла мысль, что это, похоже, всё-таки не собачка, а волк! В смысле, волчица… Но это не важно, важно то, что она разговаривала. И ещё как! Чёрт побери, да она просто орала на меня. Как на собственного мужа…
– Солнце моё, что с тобой?! Скажи мне правду, где болит? Нет, нет, милый, только не делай такое непонимающее лицо – ты меня пугаешь…
– Гр…р…ражданочка, – кое-как пробормотал я, – не уверяйте меня, что собаки разговаривают.
– Я – не собака! Попрошу без оскорблений!
– Охотно извиняюсь… Но даже если вы волк (пардон, волчица), то и они не разговаривают тоже. Отсюда следуют всего три версии: либо я сплю… Тогда ущипните меня, пожалуйста.
– Да я тебя лучше укушу! – с энтузиазмом ответила хищница и так тяпнула меня за ухо, что я взвыл. Как вообще не откусила… Ну а то, что всё это не сон, теперь предельно ясно, повторные эксперименты не требуются.
– Больно-о…
– Серёжа, а ты, вообще, в порядке? – заискивающе завиляла хвостом разговорчивая волчица. – Ты ведь получил та-а-кой удар по голове… Каюсь, из-за меня! Даже готова попросить прощения за то, что не успела вовремя предупредить.
– Оставшихся вариантов два. – Я попытался чуть сдвинуться в сторону. Ухо горело огнём, и попадать в эти зубки ещё раз не улыбалось ни капли. – Или я пьян, или сошёл с ума. Первое можно смело отбросить, серьёзной выпивки не было уже больше месяца, пара бутылок пива – не в счёт. Предполагать худшее не хочется, но надо смело смотреть фактам в лицо. Если волчица разговаривает, значит, у меня не все дома…
– Все, – с дрожью в голосе, запротестовала страшная зверюга, доверчиво лизнув меня в щёку, – все дома, Серёженька, не волнуйся! И я, и Фрейя, и ты… Всё будет хорошо, милый… Я спасу тебя.
– Не утруждайтесь, я и сам себя спасу. Мне приходилось читать кое-какие романы типа «Палаты номер шесть». Главное в этой ситуации – не спорить с собственными бреднями, и тогда они постепенно растают сами… Вы – говорящая волчица! Очень интересная вариация… Замечательно, вот и побеседуем.
– Я – твоя жена!!!
– С чего бы это?! – даже обиделся я.
– Не помнит… – Жёлтые глаза с ужасом повернулись к старику, словно ища у него поддержки и сострадания. Дед развёл руками, выдав самое многозначительное из всех своих «Кхм… хр-р-р… упс!»
– Не помню! – Мельком глянув на правую руку, я отметил отсутствие обручального кольца на безымянном пальце. – Начнём с того, что я вообще не женат. А если бы и был, так не на животном же! Я, знаете ли, подобными извращениями никогда не увлекался…
– Серёжка, не буди во мне зверя! Или ты сию же минуту меня вспомнишь, или я тебя… съем! А сама буду счастливо доживать свой век весёлой вдовой.
Тут было над чем призадуматься. В грот уже набилось большое количество полупрозрачных теней. Старик, судя по всему перевозчик, отвязывал от серого валуна допотопную лодку, а серая волчица грозно стояла передо мной в ожидании окончательного ответа. Нет, я отдавал себе отчёт, что в чём-то она права… Голова снова начала болеть, и память совершенно отказывалась воспроизводить хоть какие-то осколки воспоминаний. Может, я и вправду чего-нибудь подзабыл? Но ведь не жену-волчицу… Такое, простите за грубость, не забывается!
Поберегись, Сергиус Гнидас, хранимый богами поэт сладкогласый!
Ибо свершилось прозренье твоё, и летит в небесах белопенных
Дева, подобная дочери гарпий, что крыльями медными машут.
Лик же прекрасный её я не сравнил бы…
– Ой, мама! Мне-то за что?!
Похоже, дело запутывалось окончательно… Оказывается, не только я, но и весь мир вокруг сошёл с ума! С чем себя и поздравляю…
* * *
Прямо под каменным сводом потолка мелькнула гибкая девичья фигурка, звонкий крик эхом разнёсся по подземелью:
– Я – Сейлор Мун! Борец за Добро и Справедливость!
Кажется, я это уже слышал?! Но где? Боже мой, что же это было… Совсем юная девочка, акселератка лет пятнадцати-шестнадцати, в бело-синей матроске, красных ботфортах, с короной ухоженных золотистых волос. Она свободно парила над нашими головами, нимало не смущаясь, что коротенькая юбочка не скрывает буквально… Короче, там было на что посмотреть! Фигурка у златовласки впечатляла отроческой гармоничностью форм. Впрочем, действия девицы напрочь подавляли любые импульсы на тему «подойти, познакомиться поближе». Обозревая нас сверху гневными голубыми глазищами, она громогласно оповестила, что явилась сюда по делу – творить справедливость во имя Луны! А начала с того, что перевернула лодку, свалила старика ударом каблучка в висок и мигом разогнала все тени. Я так и не понял, какой Луне и с какого рожна это было надо?! Серая волчица, набивавшаяся мне в жёны, попыталась в вертикальном прыжке поймать блондинку за юбочку, но только напрасно клацнула зубами. То ли прыжок недостаточно высокий, то ли юбка чересчур короткая… Девочка театрально расхохоталась и скрылась в тумане, висящем над чёрной рекой.
– Банни, стой! Вернись сейчас же! Я – твоя старшая сестра, и я говорю: – верни-и-и-сь!!! Или я… я тебе… тебя!..
Ага, ждите… Волчица в ярости укусила собственный хвост и повернулась к выходу из пещеры. Навстречу, прихрамывая, брёл очень одинокий кентавр с самым печальным лицом. Его облик вызвал у меня некие смутные ассоциации, возможно, я видел похожего актёра в кино. Но вот в каком конкретно фильме – не вспомню, хоть убейте!
Скорбно стою пред тобою, почти не дыша, головою склоняясь смиренно,
Именем Зевса и Геры, супруги его благонравной, тихо прощенья прошу.
Я ведь не верил тебе, когда ты говорил терпеливо о всяческих бедах,
В Тартар спешащих, подобно лукавейшим змеям… Ныне узрел
И узрел всё своими глазами… О, ужас! И кто бы подумал, однако…
– Это вы мне? – не сразу догадался я.
Кентавр тягостно вздохнул, кивнул и продолжил:
Там, за скалою гранитно-могучей, и вправду козу я увидел.
Жадно она, молодая, зелёную травку щипала, и вид её был
Словно бальзам для иссякшего сердца, сладостной негой
И пенным желаньем его наполняя! Я же мгновенно
Беглянку настиг и в объятиях сжал благодарных безмерно,
Но Афродитой клянусь, что милашке то было приятно!
Нежно она мне мемекала, этим согласье своё выражая,
Увы… в то мгновенье, когда я ловко её развернул и почти…
В общем, сразу рухнуло с неба исчадье бесстыжих титанов,
Рёвом весь дол огласив: «Я – Сейлор Мун! И творить не позволю
Насилье!» Далее вот, посмотри, что она натворила…
Несчастный продемонстрировал левую переднюю ногу, перевязанную пёстрой тряпкой, огромную шишку на лбу и щедро повыщипанный хвост. Я счёл долгом вежливости проявить чисто мужское сочувствие:
– М-да-с, очень печально. Быть может, вам следует обратиться в милицию? К врачу тоже зайдите обязательно. Лучше к ветеринару…
– Странный совет ты даёшь, о певец, скудоумием бодрый, – начал было кентавр, но волчица зачем-то влезла в разговор:
– Не обращай внимания, Кентаврас, он ничего не помнит. Ни тебя, ни меня, ни даже себя самого… Лучше подойди сюда и помоги Харону вытянуть лодку, нам надо договориться…
Кажется, эти двое знали друг друга. Ну что ж, это их сугубо личное дело и меня ни капли не касается. Пока все, включая оправившегося старца, были заняты обсуждением насущных проблем, я опустился на камушек в уголке и предался невесёлым размышлениям.