– Старенькое ружьё, но надежное, – сказал он. – Настоящий немецкий «Зауэр».
– Ну, зачем вы так, – взмолился я. – Охотник из меня липовый. И разве на острове теперь разрешена охота?
– У меня есть новое ружьё, карабин с оптическим прицелом. Так что берите. А охота у нас теперь раз в году – отстреливаем излишнюю живность на острове, когда она расплодится сверх меры – косуль, кабанов, лис. Иначе эпидемия на острове начнется. Берите, а то обижусь.
Варвара тоже ружью обрадовалась.
– Виктор, ты забыл, что мы живём почти в лесу. Забредет какой-нибудь рыбак-алкаш с берега…
– И что же, в него из ружья стрелять?
– Стрелять, солью, – рассмеялся командир части. – Тут же никто не отменял запретную зону. Пусть потом задницу в реке отмачивает. Правильно рассуждаешь, Варвара Петровна.
Потом на нашей свадьбе запустили кинопередвижку, которая оказалась обычным электронным проектором, но с очень высоким разрешением, почти как в кинотеатре, и стали крутить на большом экране немые фильмы с Чарли Чаплином. Под хохот толпы, где были и дети, и взрослые, мы тихо ушли в гостиницу.
12
В кухне-столовой гостиницы нас было пятеро. Варвара с братом, диктатор, командир части и я.
– Угощу-ка я вас своим холодцом, мужики, – сказала Варя. – Вчера на складе набрала куриных потрохов.
Диктатор со страдательной миной на лице посмотрел на неё:
– А по рюмке найдёшь, Варвара?
– Ещё чего! Уже выпили на свадьбе.
Лев Тигранович сразу смирился, обречённо вздохнув. А вот командир части, напротив, громко сказал:
– Кто у вас начальник, Варвара Петровна?
– Ты, командир, – она всем тыкала, как и диктатор.
– Вот видите, а начальство нужно уважать, – и извлек из кармана куртки плоскую металлическую фляжку граммов на триста. – Мы по маленькой.
– Спать вас всех уложу в гостинице, алкаши, – махнула рукой Варвара. – Чтобы перед людьми завтра не было самим стыдно.
– Вы тут всю человеческую породу решили изменить, – рассмеялся подполковник. – А я, может быть, не согласен. Как солдату в бой идти, без «наркомовских» ста граммов?
– Пока что ты на моей свадьбе, а не в бою.
Однако выпили. За здоровье хозяйки гостиницы.
На улице уже смолк шум и раздавался металлический лязг. Судя по всему, дежурная бригада складывала шатры, столы, стулья и эстраду для перевозки в центр.
– Ну как, доволен назначением тебя редактором газеты? – спросил меня диктатор.
– Возражать не буду, но и радости мало.
– Это ж почему? Работы боишься? Так газету же будем делать крошечную, форматом как два стандартных листа. Раз в неделю. И у нас талантов пруд пруди. Наберешь их в редколлегию. На общественных началах, разумеется. Но дадим тебе в помощь человека, который бы набирал тексты, верстал статьи и печатал тираж.
– Не нужно, все это я умею делать сам, по части полиграфической работы. И материалы для подобной мелкоты могу собрать сам, даже без добровольных помощников. Правда, это будет сугубо редакторская газета.
– Тем более. Помощники найдутся. Так в чем тогда проблема?
– А в том, что мухи будут дохнуть от вашей газеты. У вас же по сути оборонное предприятие, не так ли? Значит: об этом не пиши, туда не ходи, а про это и вовсе забудь. «В отделе номер X готовится крупное изобретение, над которым работают инженеры Y и Z». Так, что ли? И ничего по сути. В советское время журналисты избегали подобных многотиражек. Сплошная цензура.
Лев Тигранович удивился:
– А кто тебе сказал, что нам нужна газета о наших производственных делах? Не нужна. Первый отдел только дышать спокойно будет, если ты вообще заходить в производственный корпус не станешь.
– Тогда о чем писать?
– О коммуне, чудак человек. У нас миллион социальных проблем, связанных с функционированием коммуны, как единого коллектива.
– Тогда я согласен, тем более, это совпадает с заданием президента. Но…
– Что «но»?
– Скажите честно: не разочаровались ли вы в затее с коммуной? Не является ли это таким же забеганием вперед, как век назад? Неужели сегодня можно реализовать какое-то подобие коммунизма? «Во враждебном окружении», как сказали бы коммунисты, Коммунизм – это неограниченные возможности во всем.
– Так ли уж во всем? – усомнился Диктатор. – Приведу тебе простой пример. Ты на улице, тьфу, «проспекте» Специалистов мангалы вдоль канала видел?
– Видел.
– Одно время я думал, что мы разоримся из-за этих мангалов. Вся коммуна по вечерам жарила мясо. Тоннами. На остров можно было свиней и баранов для шашлыков целыми стадами загонять. Ну, и что? Теперь шашлыки и барбекю, как и везде, в основном на праздники жарят. Во-первых, жарить их долго и много хлопот, а люди своё свободное время стали беречь, во-вторых, шашлык – это не очень здоровая пища, для детей и вовсе вредная. В нашем пищеблоке еда полезнее и очень разнообразна. Ты мог на свадьбе в этом убедиться. Хотя в коммуне никто не запрещает жить на шашлыках хоть круглый год.
– Хороший пример, но не очень показательный. – Сказал я. – Уровень жизни и в целом по стране растёт. Средний класс тоже может себе позволить жить на одних шашлыках и питаться в ресторанах, а не дома. А у вас фактически элита общества, учёные. Что же удивительного, если они живут хорошо? Им и положено так жить.
– Тогда приведу другой пример. У нас каждый коммунар может выбрать себе мебель для квартиры или дома по вкусу. Разумеется, условно бесплатно для себя, за все платит коммуна. В разумных, естественно, ценовых пределах. Например, верхняя планка для диванов составляет в этом году 35 тысяч рублей. Сюда входит 90 процентов диванов, производимых в стране. Без помпезных «людовиков», конечно, но на любой вкус. К тому же, учти, коммуна – оптовый покупатель, и нам делается солидная скидка. Ну и что же получилось в итоге? Сначала диваны покупались почти всеми по высшей ценовой категории, разрешённой Советом коммуны. Но вот уже второй год цены единичного заказа-покупки ползут вниз. Люди разобрались, что самый дорогой в разрешенной категории диван – это не самый лучший. Теперь покупают самые удобные и практичные вещи. А если уж мы говорим про диваны – самый удобный и практичный – это часто и самый дешевый. Больше того, в коммуне без всякого нажима сверху возникла мода на рациональные вещи. Покупать дорогое и непрактичное – не модно. Ладно, ещё не раз об этом поговорим.
Диктатор вдруг заторопился, вспомнив, что ему ещё надо побывать на другой свадьбе – молодёжной, правда, добавил, что там народ раньше двенадцати с танцев не разойдется.
– Обождите, обождите. Только один вопрос. Допустим, человек – физик по специальности, но ещё и астроном-любитель, хобби у него такое. И ему забожилось приобрести телескоп за миллион рублей. Тогда что?
Лев Тигранович пожал плечами:
– А чего же здесь сложного? Если телескоп нужен школе, то рассмотрим вопрос на Совете и купим телескоп, а любителя обяжем вести астрономию в школе на общественных началах. Если же нет, то снимем эту сумму с его страховочного выходного пособия. У всех коммунаров есть страховка, если обстоятельства заставляют кого-то покинуть остров.
– А если не телескоп, а автомобиль?
– Автомобили на острове запрещены. Куда ездить? Только два грузовичка-«хозяйки» и один автомобиль в школе. Если охота баранку покрутить, пусть учит детей в школе вождению. Хотя там тоже очередь из желающих поработать на общественных началах. Ты не поверишь – у нас очереди даже на уборку улиц от мусора выстраиваются, – он рассмеялся. – Чертовы сачки, от научной работы отлынивают! А если серьезно, то у нас реализована мечта дедушки Ленина о том, что каждый труд почетен. Даже если ты сегодня не разрабатываешь большую интегральную микросхему, а метешь улицы или вычищаешь птичник от помета.
– Я уже сегодня мёл улицу. Правда, перед собственной свадьбой.
– Вот видишь, уже начал приобщаться. Однако, мне пора бежать к молодёжи.
…Ночью я заснул, в обнимку с Варей, совершенно счастливым человеком, каким уже не был много лет.
13
Таким же счастливым я проснулся, вспомнив события вчерашнего дня. Потискав шутливо отбрыкивавшуюся Варвару, заторопился на работу. Я ожидал, что помещение для редакции и минитипографии отведут в производственном корпусе, но оказалось, что ему нашли место в особняке Совета коммуны.
– Сам же вчера признал, что на производстве тебе делать нечего. – Сказал диктатор, когда я зашёл к нему в кабинет. – Давай поступим кардинально. Я доложу в Совмин, что мы затеяли выпуск многотиражки, но она вообще не будет касаться каких-либо вопросов основной производственной деятельности коммуны. Табу. Чтобы и они, и мы спали спокойно. А то ещё пришлют какого-нибудь бездельника-цензора.
– Лады.
Мы с диктатором пошли в Совет. Минитипография, по сути, оказалась цветным принтером большой производительности и на большой формат, Она была способна завалить своей продукцией небольшой город, не то, что маленький посёлок. Все её обслуживание сводилось к пополнению емкостей для бумаги и цветного порошка-тонера. Мы договорились, что тираж газеты составит всего 300 экземпляров.
– Если сделать тираж больше, то в день выхода газеты вся работа в коммуне остановится на пару часов. Знаю я наших людей. Пусть читают по очереди. А ещё лучше раздавать в этот день газету вечером, перед окончанием рабочего дня, в столовой. Пусть знакомятся с ней за ужином или дома. Так и поступим. Есть ещё вопросы?
– Только один: графоманы.
– ???
– Дело в том, что якобы «цензор» нужен мне самому. Графоманы есть везде, и среди талантливых учёных тоже. Не сомневаюсь, что меня завалят самодельными стихами, рассказами, маниловскими проектами и прочей посредственной ерундой. Одному мне от графоманов не избавиться. Придётся сказать, что материалы в газету согласовываются с руководством коммуны и…футболить их к вам.
– Это жестоко, – рассмеялся диктатор, – но ничего, справлюсь. Я кровожадный.
Он ушёл, а я сел за свой стол и стал стучать по клавишам компьютера. Редакторский «комп» оказался замечательным – современная машина с большим вертикальным монитором. Безусловно, ее приобрели в комплекте с минитипографией. Это именно то, что нужно для выпуска небольшой многотиражки. Рядом лежали на столе сканер и профессиональный фотоаппарат-зеркалка. Похоже, в коммуне денег на технику не жалеют. У меня было все, чтобы делать маленькую газету, причем, высшего качества. Остальное зависело только от меня самого.
Тематику первого номера я уже набросал в голове, пока шёл в центр. Но сначала накатал сам план, чтобы ничего не забыть.
«1. Если бы Диктатором (членом Верховного Совета) был я…».
Под этой рубрикой предполагалось печатать материалы, где бы обсуждались вопросы и предложения по совершенствованию работы коммуны. Безусловно, это важнейшая тема и она как нельзя лучше соответствует основе основ того, что здесь происходит. Чем больше людей будет вовлечено в процесс управления коммуной, тем быстрее она станет развиваться.
«2. А, между прочим…» Так нейтрально я окрестил тему, под которой бы печатались ядовитые заметки о «пережитках капиталистического прошлого» в коммуне. Я не сомневался, что из окружающего внешнего мира коммуна механически перетащила в свой небольшой мирок тысячи вещей, которые просто абсурдны для бесклассового общества. Причём, они действуют как бы по инерции, но при ближайшем рассмотрении должны вызывать смех.
Дальше пошли стандартные рубрики:
«3. Новости коммуны».
«4. Наши достижения».
«5. Творчество коммунаров» и прочие газетные банальности, на которых я основательно набил руку за десятилетия журналистской работы.
Написав план, в котором оказалось десяток пунктов, я заскучал, потому что понял: по существу мне писать пока не о чем, о жизни коммуны я ещё ничего не знаю. Нужно сначала поговорить с людьми. С кем же? Тут я вспомнил, что на островке, как и вчера, должен дежурить кто-то их членов Верховного Совета коммуны. В беседке никого не было, и я пошёл по кабинетам. В третьей от меня по коридору комнате под большим портретом человека, изображенного в монашеском одеянии, сидел молодой парень и был занят смешным делом: ставил на край стола спичечный коробок и щелчком большого пальца подбрасывал его вверх.