– Лев Тигранович, – канючил парень в спецовке, – честное слово, в последний раз, простите.
– Вот архаровец, – удивлённо сказал Диктатор, обращаясь почему-то уже не к парню, а ко мне, – знаешь, что учудил? Повадился к незамужним женщинам лазить в общежитие. И если бы к одной лез, а то сразу к нескольким. У нас в общежитиях по одному человеку в комнатах живут, вот он этим и пользуется. Допрыгается, что какой-нибудь кандидат наук со значком мастера спорта по боксу его поймает и яйца отрежет. Что тогда бедному Льву Тиграновичу делать? Вертолёт вызывать и везти этого мерзавца в Москву яйца пришивать? Это ж каких деньжищ стоит? Или оставить его кастратом и поселить, в назидание, в женском общежитии? Как ты думаешь? – снова обратился он ко мне.
– Не гуманно, – улыбнулся я. – У вас ведь и женщины учёные, так? Придумают для парня какой-нибудь искусственный фаллос и замучают до смерти.
– То-то и оно. Знаешь, как поступим? Совет мне его спихнул, а мы обратно спихнем – на их усмотрение. Сейчас позвоним, есть ли кто в Совете? – он взял сотовый.
– Не звоните, там Леонард Петрович, я знаю.
– Иди, кайся, – сказал он парню в спецовке. – И снова повернулся ко мне. – А вы тут по какому вопросу?
– Меня президент на остров прислал.
– Вот видишь, – маленький диктатор снова обращался к парню, который выходил из кабинета. – Сам президент нашими делами интересуется, а ты шкодишь. Может быть, мы тебя насильно женим? Раньше это называлось комсомольской свадьбой.
Парень испуганно посмотрел на нас. Видимо, это было для него самым страшным наказанием.
– Эх, золотые руки у пацана, – сказал Лев Тигранович, когда за молодым человеком закрылась дверь. – И токарь, и фрезеровщик, и слесарь. У нас такие люди на вес золота. Трёх кандидатов наук стоит. Не знаю, что с ним и делать. Красивый, бабы с ним охотно спят, а вот выйти за него замуж – никак. Им инженеров подавай, лучше со степенями. И зачем им это нужно, в коммуне-то? Как ты думаешь?
– Престиж. А может быть, буржуазные предрассудки.
Я спокойно воспринимал его «тыканье». Диктатор мне определённо понравился.
– Ну, выкладывай с чем приехал, – наконец, сказал он.
Мой рассказ занял минут пять. Я ничего не утаивал. Глупо это, все равно докладную записку буду писать по своему разумению.
– Значит, ты – наш проверяющий? – спросил диктатор.
– Вряд ли. Если бы президент имел какую-то практическую цель, меня бы, журналиста, не послали.
– Тогда что?
– Полагаю, он хотел сделать какую-то прикидку на будущее. Мы – первая пост-социалистическая страна в мире, как раньше были первой социалистической. Коммунистические или коммунарские настроения в обществе очень сильны. Возможен и социалистический реванш.
– И что из этого следует?
– Я думаю, он прикидывает: возможен ли какой-то симбиоз между капиталистической экономикой и такими коммунами, как ваша. Ведь если есть кибуцы в сугубо капиталистическом Израиле, почему бы не быть чему-то похожему и у нас.
– В Израиле не так. Там многое замешано на религиозной основе. Это я тебе, как армянский еврей или еврейский армянин говорю.
Я рассмеялся:
– Так все же вы кто: армянин или еврей?
– Это как считать: по маме или по папе. А можно по дедушкам и бабушкам. Тогда ещё и грузин, и азербайджанец.
– А это правда, что вы – олигарх?
– Бывший олигарх. Построил школу и дом культуры в своём родном селе, а все остальные деньги, большую часть, вложил сюда, в коммуну.
– И что вас на это подвигло?
– Честолюбие. Когда-то понял, что учёный из меня никакой, так, жалкий кандидатишка, а вот деньги я делать умею. Ну, и решил их вложить в новое дело, чтобы остаться в истории.
– Но как вам разрешили здесь создать коммуну?
– Так никто и не разрешал. Я хитрый. Сначала договорился с Совмином, что здесь, на острове, построю небольшой технополис на свои деньги, пусть только выделят землю. Это очень удобно, остров и так был закрыт от посторонних глаз целых полвека. Чтобы ты больше не спрашивал – мы тут работаем на оборонку.
– Я догадался. А дальше что?
– А дальше работал с людьми. Ядро коллектива изначально знало о моих наполеоновских замыслах по созданию коммуны, для других это было приятной неожиданностью, третьи, самые амбициозные, сразу уехали. Но амбициозные для коммуны только вредны.
– Почему? Амбициозные – самые талантливые.
– Чепуха, они не умеют работать в коллективе. Под себя гребут. Даже, если и не о деньгах заботятся, то о своём реноме.
– И дальше?
– Дальше все просто. Провозгласили коммуну, приняли устав, а я передал все своё состояние коммуне. Меня избрали Диктатором на семь лет. Ещё два с половиной года я им буду. В Уставе записано, что у нас в коммуне двоевластие. Они могут наложить вето на любое моё решение, а я – на их решение. Правда, у меня есть некоторое преимущество – я могу распустить Совет и назначить новые выборы, а они меня не могут уволить до конца моих полномочий. Пока живём достаточно мирно, хотя и обмениваемся взаимными вето.
– Вы – рисковый человек.
– Ничуть. Коммуну уже нельзя уничтожить. Где в конституции страны записано, что коллективная собственность в России запрещена?
– Вас могут попытаться задавить финансово.
– Ещё не родился тот человек, который может съесть армянского еврея или грузинского азербайджанца – выбирай, что тебе больше нравится.
Диктатор встал из-за стола, подошёл к стеллажам и откуда-то вытащил бутылку.
– Давай выпьем по рюмке. Благо, повод у нас есть.
– Какой же?
– Твоя свадьба, чудак.
– Уже доложили?
– От Льва Тиграновича Давидяна на острове никаких тайн нет. А если честно, то Варя позвонила и пригласила на свадьбу. Так что вечером ждите гостей. Будет разговор о твоём трудоустройстве в коммуне. А пока иди, готовься. Сегодня у тебя последний нерабочий день на острове.
Мы выпили.
– Ну, и имечко у вас, – сказал я прочувственно. – И Лев, и Тигр, и библейский Давид, победитель Голиафа.
– Завидуешь чёрной завистью?
– Вам что-нибудь про меня президент говорил, Лев Тигранович?
– Если бы что-то и говорил, то тебе бы я ничего не сказал. Иди, молодая жена ждёт.
10
Варя меня удивила. Я ожидал, что она хлопочет у плиты, готовясь к нашей свадьбе, а она в очередной раз прибирала гостиницу.
– У нас не принято готовить стол к свадьбе. – Ответила она на мой немой вопрос. – В столовую коммуны уже наверняка поступило распоряжение. Готовят что-то вкусненькое. Ещё и ребята натащат из своих личных припасов по такому случаю. А наше дело – принимать подарки и поздравления.
– А народу-то сколько будет?
– Не знаю. Может быть, сто, а может быть и триста. Или пятьсот. Кто меня хорошо знает, тот и придёт. Тебя-то ещё не знает почти никто, ты уж извини.
– И ты так спокойно об этом говоришь? – поразился я.
– А чего волноваться? Это же коммуна. Кому интересна наша свадьба, тот и придёт. Ты бы лучше взял метлу и прибрал на улице. Там, где шатры поставят.
– Шатры? – я уже полностью обалдел. – Какие шатры?
– А где ты посадишь триста или пятьсот человек? Не в гостинице же. Да не волнуйся ты. В коммуне все давно отработано. Не ты первый, кто здесь женится, и не ты последний. Возможно, и временную эстраду соберут.
– Эстраду… – прошептал я, почти теряя сознание.
– Господи, да пойми же ты, – начала, как вчера, хохотать Варвара. – В коммуне все централизованно. Какая для коммуны разница – придёт сегодня вечером в поселковую столовую две тысячи человек или пятьсот из них будут ужинать здесь? Сколько нужно еды и прочего, столько сюда и доставят. Совет по хозяйственным вопросам наверняка уже все рассчитал, пока ты шёл из центра. И совет по культурной политике, по своей части, тоже. Может быть, и кинопередвижку притащат. Погода-то хорошая, лишь бы дождь сегодня не пошел. Но в дождь под шатрами даже интереснее.
– Варвара, – сказал я строго, – ты должна помнить, что я здесь выполняю поручение президента. Если таким образом хотят повлиять на моё отношение к коммуне…
– …то Диктатор тебе бы выдал втихаря пять-десять лимонов из казны коммуны и велел бы написать все, что ему нужно. Тебя пытались подкупить?
– Нет.
– Тогда чего ты волнуешься? Пойми: маленький остров, Пугачева и Киркоров к нам на свадьбу сегодня не приедут, а люди стремятся свою жизнь организовать весело. Считай, что мы такие же гости на нашей свадьбе, как и остальные. Или ты решил, что здесь будут на свадьбе носить подносы, а публика станет кидать на них мятые сотни? Да здесь многие уже забыли, что такое деньги. Ну хочешь, я скажу тамаде, чтобы о нас вообще не упоминали?
– Будет и тамада?
– Думаю, не один, а несколько. Только после первого тоста народ будет пить лимонад. Если, конечно, Совет не разрешит второй бокал по такому случаю. Я же тебе говорила – насчет этого у нас строго.
11
На более весёлой свадьбе я никогда не был. Странно, но это была моя собственная свадьба. Совет коммуны, как и надеялась Варвара, разрешил второй бокал, а для многих мужчин он оказался третьим, так как их подруги или жены от второго бокала сами отказались, но оставили положенное им вино на столе. Видимо, с подобной маленькой хитростью коммуна ещё не нашла способов борьбы или закрывала на это глаза. Была и другая причина – оказалось, что в коммуне проводилось в этот день сразу две свадьбы. Вторая, молодёжная, в центре посёлка. Поэтому на нашу пришли главным образом жители «проспекта Специалистов» – люди семейные, с детьми. Естественно, если в коммуне и осуществлялся каким-то образом контроль за потреблением спиртного, то не на нашей свадьбе, а на молодёжной.
Но удивительным было другое – люди стали шуметь и веселиться ещё до того, как сели за стол, а дежурная бригада – разносить вино. Похоже, для многих спиртное вовсе не требовалось. Ещё до того, как было объявлено о нашей свадьбе, эстраду оккупировали самодеятельные артисты. Сначала умилительный детский хор, потом какой-то саксофонист, затем мой новый родственник, членкор, хорошим тенором спел арию, посвятив её своей сестре.
Наконец, на эстраду протиснулся Диктатор и объявил, что сообщит важную новость. Все замолкли.
– Вчера на острове побывало одно важное государственное лицо, – сказал Диктатор. (Под шатрами прошёл шум, видимо, многие знали, о ком идёт речь). – И с его помощью коммуна сделала хорошее пополнение в свои ряды. Многие знают, что ещё весной коммуна приобрела оборудование для выпуска малоформатной газеты. Так вот, сегодня у нас появился и свой редактор газеты. Ура, товарищи! Поприветствуем нашего редактора.
Я почувствовал, что Варвара пихает меня в ребро.
– Встань, о тебе же говорят!
– Обо мне?… – я растерянно встал.
Диктатор продолжал:
– И этот наш новый редактор оказался поразительно шустрым малым. Он уже окрутил нашу Варвару Петровну и сегодня мы гуляем на их свадьбе. Поздравим молодоженов, товарищи!
…Потом ещё было много всего, разного. И шутливые тосты, и самодеятельные артисты, и подарки – самые разные. От букетов цветов и икебан до затейливо сложенных из бумаги оригами. Каких-то действительно ценных вещей, в обывательском понимании, нам не дарили, очевидно, на острове это считалось дурным тоном. Я предположил, что фантазия у людей разыгралась бы куда больше, но «молодые были немолоды» и многие, видимо, боялись проявить бестактность каким-либо смешным подарком. Единственным ценным исключением стал подарок командира воинской части – двустволка.