Наконец, спустя некоторые годы, страна намного очистилась. Население ее составляло примерно около пятисот пятидесяти тысяч человек. Мы разрешали иммигрировать к нам, но человек проходил тщательную проверку, прежде чем мы его пускали. На данный момент у нас два миллиона двести тысяч человек. То есть прирост примерно за сто лет чуть больше миллиона. Пять лет назад мы открыли границы для туристов, т. к. сейчас у нас, можно сказать, пик благополучия со дня нашего обоснования. В общем и целом я Вам все рассказал.
Сергей по‑прежнему сидел с недопитой чашкой кофе и не отрывал взгляда от Георгия Николаевича. Спустя несколько секунд он будто пришел в себя и поставил чашку на стол.
— Невероятно, — произнес Сергей, — это все просто невероятно.
— Невероятно, но это было, Сергей Юрьевич. Зато сейчас, если Вы скажете, что, проведя у нас три дня, чувствовали себя обеспокоенно или не в своей тарелке, я вам не поверю, — шутливо произнес президент утопической страны.
— Да, Вы правы, я чувствую себя превосходно. Георгий Николаевич, могу я немного посидеть молча, чтобы все переварить и сформулировать вопросы? — спросил Сергей.
— Конечно, — ответил Георгий Николаевич. — Как будете готовы, скажите мне.
Затем он откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Обычно Сергею хватало нескольких минут, чтобы мысленно выстроить предстоящий порядок следования вопросов, но в этот раз вопросов было так много, что сделать ему это было невозможно. Спустя двадцать минут он наконец обратился к сидящему перед ним с закрытыми глазами Георгию Николаевичу:
— Георгий Николаевич, Вы не спите? — аккуратно произнес Сергей.
— Нет, нет, — мгновенно ответил он. — Я жду Вас.
— Вы знаете, у меня не получается, пожалуй, впервые за мою практику вот так вот быстро выстроить вопросы, чтобы они были в тематическом виде. Мне требуется больше времени. Поэтому Вы не против, если я буду задавать вопросы, но, возможно, они порой будут из разных тематик?
— Конечно, — снова мгновенно отреагировал Георгий Николаевич. — Как Вам угодно, Сергей.
— Тогда давайте начнем, — Сергей вновь включил недавно выключенный им диктофон. — Ну, например, давайте начнем вот с чего, Вы сказали, что изгнали из Вашего государства тех, кто не пожелал жить по правилам страны… Но "изгнали", это что значит? Как происходит изгнание, и за что оно происходит? — Сергей спросил и тут же замер в ожидании ответа. Вся происходящая беседа от начала и до конца вызывала в нем искрений интерес, что было отчетливо видно по его мимике и поведению.
— Изгнание, — это в прямом смысле слова изгнание, то есть человек должен покинуть наше государство. Это происходит за грубое нарушение правил, например: за попытку своровать, мошенничать, умышленно вводить людей в заблуждение ради своей выгоды, за умышленную порчу имущества в крупном размере, например, поджог дома и т. д. Это лучше почитать наше законодательство, но суть понятна. Также изгоняются за регулярные мелкие нарушения: например, постоянное нарушение правил дорожного движения, когда определяется умышленность нарушения, или постоянные штрафы за порчу государственного имущества: разрисовка зданий, рубка леса, разведение костров в неположенном месте и т. д. В общем, тогда, когда человек умышленно совершает, казалось бы, мелкие нарушения.
В основном каждый случай рассматривает специальный комитет, если хотите, судьи и полицейские. Например, у нас был постоянный нарушитель, но он был олигофрен, разумеется, его никто не выгнал. Все дело в намерении человека и в осознании того, что он делает. Далее, как происходит изгнание? Человеку официально объявляется о том, что он должен покинуть границы государства в определенный период времени.
Опять‑таки каждый случай индивидуален, но мы даем более чем реальные сроки исходя из конкретной ситуации. Например, однажды такой приговор вынесли человеку, жена которого находилась в роддоме. Разумеется, ей дали родить, затем дали три месяца на адаптацию, на подготовку нового места жительства и решение разных других проблем, а затем приговор вступил в силу. Если бы его жена не рожала, ему бы дали месяц. Также у кого‑то тут почти ничего нет: приехал человек, снял квартиру и живет, через месяц уже становится злостным нарушителем. Что у него тут за месяц накопилось? Ничего. После беседы и опроса ему могут дать срок два дня или, например, неделю. Другое дело, человек купил квартиру, прожил тут года три, естественно, у него тут появились свои дела, свое имущество и т. п. Значит, такому дается срок три, четыре, пять месяцев, больше или меньше, все зависит от того, насколько сложно ему на самом деле покинуть страну. Если не успел, например, продать квартиру, что‑то перерегистрировать или еще что бы то ни было сделать, это не проблема — можно написать доверенность на человека, проживающего тут, и тот уже может заниматься делами изгнанного.
Теперь, наверное, Вам интересно, что будет, если человек не уезжает в положенный срок? Дело обстоит так: если человек приговорен к какому‑либо наказанию и он, очевидно начинает прятаться, то он объявляется особо опасным и при обнаружении его можно без предупреждения убить. Такие случаи у нас тоже бывали. Причем игра слов, принятая во всем мире, не действует. Например, один человек прятался в погребе, потому что не успел что‑то тут доделать, а доверенность писать никому не хотел. Когда его нашли, потребовали объяснений. Он сказал, что провалился в погреб и не мог выбраться. А лестницу, которая была рядом, он не заметил. А не кричал никому и не звал на помощь потому, что простудился и у него голос сел. Конечно же, он был уничтожен согласно закону, как бы жестоко это ни звучало. Если же человек не прячется, а просто продолжает жить на территории страны, его вывозят за пределы границы, и после этого он становится персоной нон‑грата. Появившись в стране, он может быть убит без предупреждения. Действительно, бывает, что человек продолжает жить, пока его не вывезут. Он или не верит в серьезность приговора или думает, что его простят и т. д. Мы делаем все, чтобы решить проблему максимально безобидно. Поймите, сама государственная модель и законы в нашей стране почти такие же, как и во всем мире. Глобальная разница только в том, что во всем мире эти законы созданы по принципам морали, но по большой части превратились в игру слов. А у нас они основаны на разумности и адекватности человека. И стражи правопорядка, и чиновники, и врачи, и кто бы то ни был — это люди идейные. Полицейские не берут взяток, потому что им важнее чистота общества, а не личная нажива. Потому что их дети будут жить дальше в этой стране. Врачи не станут назначать лечение на авось, потому что они отучились на врача, чтобы лечить, и это их обязанность. И так по всем параметрам. Поэтому восемьдесят процентов населения этой страны — это те, кто не желает жить в искаженном, изуродованном виде. А остальные пятнадцать процентов — это те, кто приезжают на заработок. Мы не против, пусть работают, и нам хорошо, и им, но только на наших условиях. А наши условия довольно просты — будь человеком и никто тебя не тронет.
Конечно, нарушители есть и среди коренных жителей, как говорится — в семье не без урода, но их все меньше и меньше с каждым десятилетием. И сразу скажу, пусть Вас не удивляет, что правонарушения периодически совершаются. Серьезные или нет, но они будут. Потому как большинство людей зачастую перестают ценить мир, в котором живут, и их так и тянет нарушить закон. Так сказать, нутро рвется наружу. К тому же, большинство не было за границей страны, они понятия не имеют, насколько им тут хорошо.
Затем Георгий Николаевич выдержал паузу, позволив Сергею переварить услышанное, и спросил:
— Я полностью ответил на вопрос или что‑то не освятил?
Сергей несколько раз покивал головой, словно раскладывал все по полочкам у себя в голове, и продолжил задавать вопросы:
— Полностью, более чем. А скажите, Вы ничего не упомянули про убийства, насилие, ограбления и т. д. В вашей стране этого не происходит и, если происходит, есть ли у вас тюрьмы?
— Нет, тюрем нет совсем и никогда не было. К слову, ни один из законов с момента образования государства не изменился. Разве что были добавлены некоторые новые, но они больше касаются мелких правонарушений. А все основные, какими были изначально, такими и остались. Так вот, за всю пока еще небольшую историю нашей страны ни одной тюрьмы не было. Мы считаем, это бессмысленно. У нас все проще и справедливее: за тяжкие преступления, это все, что вы перечислили, и им подобные — смерть. За преступления средней тяжести — изгнание. За мелкие или незначительные — штрафы и индивидуальные наказания. Все просто.
— А каким образом осуществляется смертная казнь? — спросил Сергей.
— Опять‑таки все индивидуально, но чаще просто расстрел. Сразу скажу, чтобы впредь не повторяться, что все наказания у нас часто основываются на индивидуальной ситуации. Это еще одно отличие от всего остального мира. Так вот, обычно просто поднимаем пистолет и стреляем. На начальных этапах становления государства рассматривался вопрос о том, чтобы мучить наказуемых так же, как они мучили своих жертв. Но потом решили не осквернять нашу страну подобной грязью. Однако есть закон другой: например, человек убил человека умышленно и мучительно. Убийцу поймали и доказали, что он виновен. Так вот, прежде чем его застрелят, родственник жертвы может изъявить желание "разобраться" с ним, как захочет. Тогда приговоренного помещают в изолированное помещение со звуконепроницаемыми стенами и обездвиживают, например, связывают. Далее запускают туда родственника убитого, и тот может делать с убийцей, что хочет, в течение суток. Хоть сжечь заживо, что угодно. Но, признаться, в период моего поста в должности президента, а это десять лет, такое было всего трижды на моей памяти.
— Этот метод, — немного испуганно спросил Сергей, — разве не порождает вкус насилия у тех, кто пытает, пусть даже убийцу?
— Нет, — хладнокровно ответил президент, — этот метод помогает родственнику жертвы не чувствовать себя бессильным и предупреждает потенциальных убийц, что если уж задумали убить, если вы такие отбросы, то лучше убейте быстро и безболезненно. А если перед убийством окурки об жертву тушить будете, то знайте, что потом останетесь привязанными один на один с братом, отцом, матерью и прочими родственниками. Один на один и целые сутки! Они будут мучить вас так же.
Впервые в голосе и мимике Георгия Николаевича появились нотки ненависти и жестокости. И тут же после законченной фразы все исчезло. Он вновь улыбнулся и продолжил:
— Так вот, это что касается тяжких преступлений. За нарушения средней степени, повторюсь, изгнание. За мелкие нарушения закона большие штрафы и индивидуальные наказания. Например, штрафы у нас бывают и символическими, но могут достигать огромных размеров. К примеру, за превышение скорости в населенном пункте — двадцать пять процентов от зарплаты. Что касается индивидуальных наказаний, опять же все зависит от ситуации. Например, разбил человек со злости окно чьей‑то машины. Пострадавший выбирает: или виновный платит ему или должен до определенного срока сам решить проблему разбитого окна, причем, естественно, качественно. То есть сделать окно самому. В определенный срок комиссия посмотрит и заключит, добросовестно ли сделана работа или нет. Если нет, то человек предупреждается об изгнании и ему дается очередной срок.
— А что делать, если убийство произошло, есть подозреваемый, а доказательств нет? То есть когда пятьдесят на пятьдесят? И то же самое с мелким нарушением. Есть подозреваемый, разбивший окно машины, но доказательств явных нет?
— В первом случае, то есть крупного преступления, человеку сразу же запрещается покидать границы города, и накладываются некоторые ограничения, вплоть до домашнего ареста. Далее идет тщательное следствие, а после уже выносится приговор в ту или иную сторону. Если же и следствие в тупике, то человека изгоняют. Но сразу замечу, таких ситуаций у нас почти не было. Потому что существует множество техник и множество данных, помимо следствия, по которым можно понять, убил человек или нет. Поймите, во всем мире если человек очевидно совершил преступление, но городит какой‑то бред согласно законам, то этот бред обязаны принимать во внимание. У нас этого нет. Показания из серии: "Я не помню, что было вчера с двенадцати дня до десяти вечера, потому что у меня память плохая", не пройдут.
Кроме того, во всех странах мира невиновный может ненароком сам себя оклеветать, потому что не верит в правосудие. Человек может испугаться и наговорить на себя, сам того не осознавая. У нас же все знают: "Если я невиновен, меня не тронут". Свидетели, которые всегда есть, рассуждают не как во всем мире: "Я дам показания, а его оправдают, или он выйдет через несколько лет и отомстит мне". А: "Государство защитит меня и виновного накажет". Кроме того, у нас почти везде висят камеры. Поэтому практически ни одно дело не оставляет загадок. Но если уж так происходит, то лучше изгнать виновного, чем казнить невиновного. Такие случаи действительно были, но лишь в период основания нашей страны. Что касается второго случая, то есть мелкого преступления, то весь ущерб возместит государство. Но если потом все‑таки удастся выяснить, что избежавший наказания за недостаточностью доказательств все‑таки виновен, то это будет расцениваться, как обман государства. Ведь именно государство возместит ущерб пострадавшему. И тогда виновный подвергнется изгнанию. Поэтому не было ни одного случая, чтобы мелкое преступление не было доказано. Обычно сознаются сами, так как исправить допущенную мелкую ошибку легче, чем потом жить в страхе, что правда обнаружится и последует безоговорочное изгнание.