– Олаф Расмунсон, финансовый аналитик…
Капитанская рубка. Вольф Шассер прирос к креслу, окаменел. Лишь руки, ушедшие в сферы управления, слегка подергиваются. Капитан продолжает воображаемый бой. Индикаторы заряда волновых деструкторов на нуле.
– Перед тем, как потерять сознание, он успел включить автопилот. «Цаган-Сара» оснащена прекрасной навигационной системой, с элементами искусственного интеллекта. Следуя программе, яхта совершила РПТ-маневр и села на одном из космодромов Ларгитаса.
Каюта. Молодая женщина – балерина? – балансирует на носках, широко раскинув руки: вот-вот взлетит. Рукава платья – крылья экзотической птицы. Глаза сияют. На щеках – лихорадочный румянец. Платье туго натянулось на округлившемся животе – женщина беременна. Восторг перерождается в танец. Губы женщины безостановочно движутся – она говорит, говорит! Но звука нет: из каюты откачали воздух, слова падают в вакуум, исчезая…
– …Амелия Зоммерфельд, жена Николаса Зоммерфельда, нашего консула на Хиззаце…
Сердце Регины на миг замерло, пропустив один удар. К счастью, глупое сердце вовремя спохватилось, протолкнув в сосуды свежую порцию крови. В висках заныло, предвещая мигрень. Отгораживайся от прошлого, запирай его на сто замков, прячь в самом дальнем чулане памяти – ночью, темной, как обида, прошлое выбирается наружу, находит тебя, садится у изголовья…
Значит, ее зовут Амелией?
Значит, она ждет ребенка?
– …в том же состоянии…
Всё быстрее моргал глаз голопроектора. Коридоры, каюты, навигационный пост. Изуродованные страстями лица. Беснующиеся тела. Авангардистская оратория воплей. Яхта превратилась в ад, и запись была адом, и консилиум медиков заседал в аду.
«После Кутхи я не встречалась с Ником. Я знала, что он женился. Я никогда не видела его жену. Даже на снимках. Конечно же, она летела на Ларгитас рожать. Лучшие врачи, лучшие клиники… Какой у нее срок? Восьмой месяц? Девятый? Вряд ли – девятый…»
Моргание прекращается. На полу кают-компании ворочается раздавленный червяк – министр финансов. Хриплый шепот:
– …почему так темно? Кто-нибудь, включите свет!..
Над Дитером Зоммерфельдом безразлично горит плазменное «солнышко». На полу застыли, скорчившись в позах эмбрионов, три тела.
– …с внешних сканеров. Радио-диапазон. Покинув яхту, флуктуация уходит через «червоточину»…
Пряди сполохов свиваются в клубящуюся воронку смерча. Воронка проваливается внутрь себя, стягивается в точку. Наверное, так коллапсируют умирающие звезды, превращаясь в «черные дыры».
Всё. Исчезла.
– …доктор ван Фрассен?
– Что?
– Вам нехорошо?
– Со мной всё в порядке.
IV
– И всё-таки… Вы не пробовали содержать больных в обычных условиях? Без свето-звукового экстремума?
Обсуждение затянулось. Вот уже час, как они топтались на месте. Втайне Регина надеялась, что с минуты на минуту объявится доктор Клайзенау, и она уйдет оперировать Фому. Там хоть всё ясно. Там не надо анализировать уникальное и искать логику парадокса…
Тиран устало вздохнул:
– Разумеется, пробовали. Скажу больше – все, кто выжил на «Цаган-Сара», прилетели на Ларгитас в абсолютно нормальных условиях. На яхте, с момента ее выхода из РПТ-маневра и до посадки на 2-м космодроме Троута, поддерживался стандартный уровень жизнеобеспечения. Конечно, не считая разгрома, учиненного пассажирами. Вы бы видели выживших после того, как они шесть часов пробыли в условиях, которые вы, доктор ван Фрассен, назвали обычными…
Он сжал ладонями виски, словно мучаясь головной болью.
– Вы представляете себе последствия длительного пребывания в КСД?
– Не считайте нас идиотами, – возмутился маркиз Трессау. – Мы отлично знакомы с действием камеры сенсорной депривации. Изоляция объекта от любых ощущений, включая тактильные. Невесомость, тишина, темнота. Температура, равная температуре тела до сотых долей градуса. Отсутствие запахов. Еще вопросы есть?
– Для чего применяется КСД?
– Отдых и оздоровление, – Трессау начал загибать пальцы, как если бы разучился считать иным способом. «Меня причислили к сонму кретинов? – говорил весь вид старика. – Я намерен соответствовать!» – Реабилитация после травм. Улучшение метаболизма. Лечение депрессии. Профилактика стресса. Рост количества эндорфинов в крови; уменьшение кортизола. Рекомендуется при беременности. Продолжать, или хватит?
– Вы забыли еще одно применение, – напомнил Тиран. – Пытки.
– Надеюсь, вы шутите?
– Нет. И не притворяйтесь, что не знали.
Знали, согласилась Регина. Просто не приняли в расчет. Задержи человека в КСД сверх положенного срока – начнутся галлюцинации. Видения лиц и форм. Смещение эго. Утрата чувства времени и пространства. Иллюзии обоняния – вонь, ароматы. Чувство ужаса. Потеря тела. Боязнь прямых линий. «Неорганическое качество сознания» – не человек, но мыслящий гранит, металл, плазма…
И снова – ужас.
– Увеличьте эффект КСД в сто раз, – на лбу Тирана вздулись жилы. Казалось, говоря о пытках, он говорит о чем-то очень личном, – и вы поймете, что происходит с пленниками «Цаган-Сара» в обычных условиях. Кроме этого…
Он брезгливо поджал губы:
– Лиши их буйства звука и света – они сразу уходят «под шелуху». Вторичный эффект Вейса. Представляете? Великий князь организмики, член Королевского совета Ларгитаса; министр финансов, член Кабинета министров; крупнейший промышленник… И «под шелухой», как какой-нибудь грязный энергет во время своих физиологических отправлений! Как раб на помпилианской галере! Мы не сможем долго держать это в тайне…
Он обвел собравшихся взглядом, ища понимания. Регина смотрела на Тирана, единственного не-телепата из двенадцати ларгитасцев, находящихся в конференц-зале. И видела Рауля Гоффера – молодого архитектора, прочищающего мозги двум девчонкам, дурехам с татуированными носами: «Лучшее доказательство деградации энергетов! Производя энергию, они уходят в галлюцинации. Как наркоманы. Знаете, почему это называется „срыв шелухи“? Всё человеческое у них – внешнее! Как шелуха! А под ней – зверь…» Знает ли Тиран о специфике телепатии? Понимает ли, что взывает к сочувствию тех, кого только что смертельно оскорбил? Скорее всего, ему не до нюансов. Это же наши, убежден Тиран, а значит, разведчики, а не шпионы; они поймут, войдут в положение, изыщут способ для Ларгитаса сохранить лицо…
– Я знаю еще одно применение КСД, – вдруг сказала толстая, некрасивая старуха, с ярко-синими волосами, собранными на затылке в тугой узел. Всё это время она сидела с отсутствующим видом. – Катализатор эволюции. Помните общину Беглецов на Хираме-II?
– Да, – кивнул маркиз Трессау. – Я помню, доктор Шеллен.
Остальные, включая Тирана, молча ждали продолжения. Судя по лицам, община Беглецов была им знакома не больше, чем псевдоупругая кваркоскопика глюонделей.
– Этой истории лет тридцать…
Для Тирана старуха говорила вслух. Для коллег же она просто выложила историю в «открытый доступ». Правда, Регина так и не поняла, являлась ли старуха живым свидетелем экспериментов Беглецов – либо узнала про общину, что называется, из чужих рук. Этот момент был великолепно задрапирован, оставляя простор для толкований. В остальном… Беглецы, секта под руководством Якова Блюминга – Великого Проводника, как он звал себя – окопались на пустынном, почти необитаемом Хираме-II с целью форсирования человеческой эволюции. Длительное пребывание в КСД, сопряженное с особыми мантрами – Беглецы владели техникой обертонного пения – считалось в секте инструментом создания Homo Cosmicus, Человека Космического. Блюминг учил, что главный эффект пребывания в КСД – разотождествление нашего сознания с идеей «самости», ловушкой, не позволяющей человеку освободиться.
Считалось, что если убрать все стимулы, мозг уснет. Блюминг же полагал что, напротив, проснется. «То, что внутри, – проповедовал он, – окажется снаружи. То, что снаружи, перестанет существовать. Мы войдем в пространство наших душ, которое и есть космос, омывающий берега планет. Мы станем чистым разумом, воплощением подлинной свободы, странствующим в звездных глубинах…»
Дальше, как правило, Блюминг напоминал об обобществлении всех женщин секты в его пользу.
– Смерти во время пребывания в камере, смерти впоследствии, – закончила старуха монолог, – были для Беглецов обычным делом. Они называли это «освобождением». Тела умерших сжигали. Утверждалось, что разум «свободных» наслаждается космическими путешествиями – и общением с флуктуациями континуума, которых Блюминг провозгласил Детьми Света, ждущими нас под сенью звезд. Как ни странно, у Великого Проводника не было недостатка в последователях. На смену тем, кто «сбежал» в крематорий, приходили новые Беглецы. В итоге секту признали изуверской, Блюмингу дали три пожизненных срока, а сектантов изгнали с Хирама, взяв под надзор. Говорят, идеи Блюминга в редких случаях еще находят отклик, но мне об этом ничего не известно…
– Увлекательно, – оценил Тиран. – Только вряд ли это нам чем-нибудь поможет. Или вы предлагаете оставить больных в обычных условиях – аналоге КСД – для того, чтобы они в итоге ушли под сень звезд? Вести беседы с флуктуациями, а?
Старуха не ответила.
– А вы, – вместо нее сказал маркиз Трессау, – что вы предлагаете? Позвольте нам хотя бы осмотреть пострадавших. Да, я помню – это опасно. Ничего, мы будем работать в связке. Один спускается, другой страхует. Если надо, пусть страхуют двое. Авось, не упадем…
– «Под шелухой», – вмешалась Регина. – Я предлагаю провести осмотр «под шелухой». Возможно, с той стороныситуация будет выглядеть иначе.
Она с вызовом смотрела на Тирана. Да, утверждал взгляд доктора ван Фрассен. Да, как грязный энергет во время физиологических отправлений. Как раб на помпилианской галере. Как Великий князь организмики после инцидента на «Цаган-Сара». Как телепат во время сложной работы. Вас что-то не устраивает?
– Хорошо, – без энтузиазма согласился Тиран. – Пробуем.
V
– Кто возьмется страховать меня, коллеги?
– Почту за честь!
Маркиз Трессау только что каблуками не щелкнул. Штатский до мозга костей, сейчас маркиз походил на военного куда больше, чем Тиран.
– Если не возражаете, я тоже. ...
…Удо Йохансон,
пси-диагност…
а
Двухметровый Удо встал рядом с маркизом, расправил богатырские плечи. Льняные кудри, в глазах – сталь зимнего неба. Они с Трессау будто и впрямь собрались в опасный поход – прикрывать спину отважной воительнице, баронессе ван Фрассен. Работа «в связке» для врачей-менталов – обычное дело. Став «шестеренкой», Регина оперировала одна, но навыки не забылись.
Две «лонжи» мягко коснулись сознания. ...
…разрешите?..
…не слишком туго?
В самый раз…
Проверьте сцепку, коллега…
…порядок…
…у меня – тоже…
– Мы готовы. Снимайте защиту.
– Всем прочим, – предупредил Тиран, грозя пальцем, словно непослушным детям, – напоминаю: это опасно. Никаких самовольных действий. Никаких «я одним глазком». Считайте, что стоите на краю обрыва. Сунетесь без спросу, расшибетесь – там и оставлю.