— Все так плохо?
— Да. Его же Николай Платонович на отдых домой отправил. А он, дурачок, с горя запил. Дескать, непотребный стал: женщины бьют, боевые товарищи отворачиваются, начальство от дел отстраняет.
— А как, говоришь, зовут ту горячую даму?
— Мария Илларионова.
— Хорошо, я с ней поговорю. — Дмитрий Андреевич посмотрел на цесаревича удивленным и непонимающим взглядом. — Не удивляйтесь. Прохор ваш уже не боец, раз от такой малости сломался. Он все одно будет уволен.
— А Мария тут при чем?
— Так выясню, нравится ей Прохор или нет. И если симпатичен, то твоего сослуживца будет ждать после увольнения свадьба. Да и к работе пристроим. Не пропадет. Думаю, в тот же атлетический центр можно будет поставить. Если подучить немного, то вполне справится с ролью тренера. У него ведь физическая подготовка на уровне. Вот и будет этих болванчиков гонять, чтобы без дела лясы не точили.
— Печально это.
— Почему? По моему мнению, не такой и плохой вариант.
— Ему служба очень нравилась. Он такое усердие прикладывал, так старался.
— Тут одного старания мало. Нужно еще характер иметь. Сам же говоришь, что слаб он оказался. А ну его кто на крючок посадит? Ведь подведет своих боевых товарищей, ей-богу, подведет. А оно вам нужно? Без характера и доверия в вашем деле никак нельзя.
— И все одно — жаль Прохора.
Глава 3
...
Спустя несколько дней на большом рабочем совещании в Николаевском дворце
— Товарищи , давайте перейдем к следующему вопросу.
— Ваше Императорское Высочество. — Путиловвстал со своего места, держа открытую папку. — Завод перочинных ножей вышел на свои расчетные мощности и работает отменно. Модель Барс М1довольно популярна в дворянской среде и неплохо покупается.
— А в Европу уходит?
— Мы пока обсуждаем объемы. Думаю, несмотря на копирование иностранными компаниями, поставки будут довольно значительными. Сейчас идет речь суммарно о пятидесяти тысячах ножей, но, думаю, это только начало. Пробные партии.
— Отменно.
— Московская бумажная фабрика № 1 два дня назад полностью сдана. Наконец-то. Подрядные организации на несколько недель просрочили заказы.
— Вы наложили на них штрафы?
— Нет, просто погрозили больше не заключать контракт.
— В договоре предусмотрены штрафы за срыв сроков?
— Конечно.
— Обязательно наложите взыскания, четко следуя букве договора. И не забудьте передать эти сведения для публикации в московские газеты. Нужно не упускать возможности для освещения нашей позиции по порядку и дисциплине. Безответственность поощрять не стоит.
— А это не ударит по авторитету подрядчиков?
— Ударит. Но, чтобы этого избежать, заключите с ними новый договор. Ведь в целом вы ими довольны?
— Да, в целом доволен.
— А чем была вызвана задержка?
— Поставщиками строительных материалов. Они срывали регулярно поставки.
— Мы с этими компаниями имеем какие-то договора?
— Нет.
— Отлично. Тогда обсудите этот вопрос с подрядчиками и передайте материалы Алексею Петровичу . — Александр повернулся к Путятину. — Разберетесь, в чем там проблемы?
— Так точно. Думаю, обычное разгильдяйство.
— Согласен. Но нужно проверить. Кстати, Николай Иванович, фабрика выпускает полный ассортимент?
— Нет, пока нет. Освоили выпуск туалетной бумаги. Но есть некоторые затруднения в технологическом процессе ее производства. Отрабатываем. Думаю, переходить к выпуску салфеток пока не стоит. Отработаем первый и основной тип продукции и двинемся дальше.
— Хм. Хорошо. Что у нас дальше?
— При разворачивании химической фабрики «Гендель» появились очень серьезные трудности. Острый недостаток оборудования.
— А его закупить где-нибудь возможно?
— Не думаю. По большому счету эта фабрика уникальна. Вопросы массового производства серной и азотной кислот нигде в Европе до сих пор толком не решены. Тем более у нас же проблемы именно в специальном оборудовании, которое мы изготавливаем на основании лабораторных опытов. Плюс вылезли новые нюансы в виде получения целого спектра побочных продуктов.
— То есть технологические трудности связаны не с осуществлением изначального плана?
— Именно так.
— Хм. Постарайтесь не затягивать с оптимизацией. Азотная кислота — это важнейший стратегический продукт. Селитру закупаете по оговоренной нами схеме?
— Да. Пока ни англичане, ни французы, ни турки не бьют тревогу. Но вообще я думаю, что нужно искать другое решение. Слишком уязвимый канал. Вдруг война? И все — канал поставки будет потерян, а официально технологию массового производства азотной кислоты пока светить не стоит.
— Что по этому вопросу скажет Иван Васильевич?
— Мы продвигаемся в этом направлении. Но пока что все упирается в проблему качественных насосов высокого давления. Николай Дмитриевич?— Авдеев кивнул на Баршмана.
— Да, с насосами беда. Сроки получения достойно работающих образцов пока не ясны. Кое-что у нас получилось сделать, но для задач ректификации воздуха они пока не пригодны. Опытные образцы поршневых насосов мы передали Борису Семеновичу .
— Все так. Они очень помогают, но опыты с вакуумными лампами показали, что их параметры недостаточны. Причем очень серьезно.
— Ладно. — Цесаревич пожевал губами, раздумывая об услышанной информации. Его очень не радовали ответы в духе «работа ведется». Даже злили. Он любил результаты, а не оправдания. Впрочем, ничего поделать Александр не мог. Знаний ему явно не хватало для того, чтобы вмешаться и «родить» нормальные насосы глубокого вакуума и высокого давления. — Так, что у нас дальше?
— Пороховой завод «Искра».
— Что по нему?
— Цеха по выделке черного пороха полностью введены в эксплуатацию и покрывают с большим запасом все наши потребности в нем. Есть задел для увеличения объема в два раза.
— Почему зарезервировали?
— Так нам же нет нужды в таком объеме черного пороха!
— У нас проблемы с поставкой селитры?
— Нет. Мы ее пока без затруднений получаем.
— Хорошо. Тогда сформируйте трехмесячный запас селитры и запускайте производство черного пороха в полном объеме. Излишки будем поставлять в Императорскую армию или флот по цене себестоимости и транспортных издержек. Я поговорю с Его Императорским Величеством. Думаю, порох будет не лишним. Если же нет, то наладим выпуск патронов для винтовок и карабинов Шарпса. У нас их сколько сейчас? — Александр вопросительно посмотрел на Астафьева .
— Две тысячи триста двадцать пять винтовок и тысяча двенадцать карабинов. Но все разных калибров. Износ стволов разный, но в среднем небольшой.
— Их можно активно применять в обучении стрельбе?
— Конечно.
— Отлично. Николай Иванович, организуйте на бумажной фабрике линию обычной бумаги для снаряжения патронов к «Шарпсам». Попробуем использовать их с пользой. Кстати, а что со вторым направлением работы «Искры»?
— Все идет по плану. Первые партии бездымного пороха уже изготовлены. Качество проверили — на первый взгляд все в норме. Сейчас они поступили на изолированные склады. Изучаем их поведение при разных климатических условиях.
— Хлопок получаете по оговоренной схеме?
— Да. Под прикрытием производства стерильных бинтов закупаем в КША хлопок самого высокого качества. Объемы небольшие, поэтому возмущения в Великобритании нет никакого. Даже более того — я слышал, что в «Панче»нас высмеивали.
— Пускай смеются. Такс. С патронным заводом все нормально?
— Да. Перевели на него всю нагрузку по выделке стрелковых патронов с цельнометаллической гильзой с Московского оружейного завода. Сейчас вышли на отметку восемь тысяч винтовочных и две тысячи револьверных патронов в сутки. Налаживаем выпуск гранат для 4-фунтовых пушек Маиевского .
— Увеличить выпуск патронов возможно в ближайшее время?
— Нет. Мы выжали все из наличного парка станков. А завод «Ант»перегружен работой. Ему не до нас.
— Ладно. Что у нас дальше?
Когда через три часа совещание закончилось, Александр чувствовал себя выжатым как лимон. Большой объем разноплановой информации, конечно, радовал, но все одно — изматывал. Отвык он от него за минувшие годы.
Глава 4
12 февраля 1865 года Павел Матвеевичи Николай Иванович ехали на очередную ревизию Коломенского завода паросиловых установок. Там снова произошла какая-то технологическая неприятность и требовалось их личное присутствие. Дорога была долгой, поэтому они неспешно обсуждали текущие проблемы.
…
— И все равно я вас не понимаю! — горячился Павел Матвеевич. — Зачем нам делать такие массивные рельсы?
— Да поймите вы, это расчет на перспективу. Посмотрите, что с Николаевской дорогой творится. Что не год, то десятки миль рельсов под замену. То порвутся, то сотрутся, то изогнутся, то еще что-нибудь. А как сложные конструкции выходят из строя? Хорошо еще поворотов мало, а то бы зимой совсем за голову хватались.
— Надежность… Какая надежность? Это же уму непостижимо! Сто сорок пять фунтовстали на саженьрельса! А что? Чего мелочиться? Давайте триста фунтов сделаем? Эти столетия пролежат!
— Павел Матвеевич, не горячитесь. Александр редко упрямится, но всегда по делу. Чутье его еще ни разу не подводило.
— Чутье… — недовольно проворчал Обухов.
— А разве нет?
— Сколько шпал планируется?
— Три с половиной тысячи шпал на версту .
— И здесь перестраховывается?
— Мне кажется, тут что-то иное.
— В самом деле? — язвительно спросил Обухов.
— Да. Я думаю, что Александр следует какому-то только одному ему известному плану.
— Это, Николай Иванович, не секрет. Многие уже давно за нашим цесаревичем замечают странную, практически мистическую целеустремленность. Он как будто упорно идет только ему видимой дорогой.
— Вот! Именно! Мне кажется, Александр знает то, что скрыто от простых смертных. Я даже иногда думаю, что он ясновидящий. Что вы улыбаетесь? Он ни разу не ошибся в главном. Даже тогда, когда уже все опускали руки, он настаивал и в конечном счете добивался желаемого результата.
— Да, мне тоже так кажется. И эти разведывательные данные…
— Вы тоже заметили?
— Конечно. Слишком много очень странных «разведывательных данных». Я переписывался аккуратно с некоторыми своими знакомыми из Германии и Великобритании. Наводил справки. И вы знаете, ту самую печь, которую я уже в 1859 году построил, там сейчас только задумывают.
— Это не показатель. Разведчики могли найти материалы проекта до начала его реализации «в железе».
— Допустим. Но откуда Александр знал, что именно этот проект будет работать? Вспомните! Он был полностью, абсолютно убежден. И оказался прав. — Обухов выдержал паузу. — Я не знаю, что думать.
— Ничего не думайте. Видимо, это выше нашего понимания. Я для себя решил, что мне удобнее соглашаться с Филаретом и считать Александра человеком, отмеченным божьей благодатью.
— Так вы во все это верите?
— Мне ничего не остается. Кажется, это единственное объяснение, которое можно найти происходящему.
— А разведкой у него ангелы занимаются?