— Вот зараза!
— Что прихватило? Болит?
— Да пошевелил. Не заживает чего-то. Старый я, процесс регенерации мне, увы, не доступен. Чай не ящерка. — Грустно пошутил Михалыч.
— Давай я с этим хмырем в аптеку схожу. Ему продадут.
— Да он тебя запалит сразу на подходе к городу. Так заживет. А нет, значит не судьба. У тебя-то как?
— Да я что? На мне как на собаке. — С этими словами Серый задрал рубашку и повернулся спиной. Справа на спине, чуть ниже лопатки, алела глубокая рвано-резанная рана. Она была очень свежая, но уже успела немного зарубцеваться. Видно было, что она заживает. Серый опустил рубаху и сказал Михалычу.
— Ну-ка ты покажи!
Михалыч поднял рубашку и развернулся. У него на том же месте была точно такая же рана. Но в намного худшем состоянии. Она совсем не заживала и уже начинала местами гноиться. Серый оглядел рану и со знанием дела сказал:
— Врать не буду, плохо дело. Не заживает.
— Сам знаю.
— А можно мне глянуть?
Спросил Дима и, не дожидаясь ответа, придвинулся к Михалычу. Удивительное дело, несколько минут назад эти двое его чуть не убили, но Дима не испытывал к ним никакой ненависти. Страха он тоже не испытывал. Наоборот, они были ему очень интересны. Он никогда раньше не встречал таких людей.
— Кто вас так? — Спросил Дима.
— Сами. — Ответил с кряхетньем Михалыч. — Чипы выковыривали. Всем "политическим" чипы встраивают, чтоб далеко не убежали. Могут запеленговать, а могут и точечный удар нанести по месту, где владелец чипа шляется.
— А чем выковыривали?
— Чем?
Серый расхохотался. Потом он достал из кармана заточенный металлический штырь, с одной стороны обмотанный грязной тряпкой на манер ручки.
— Без анестезии? — Задал глупый вопрос Дима.
— Да нет, что ты. Конечно с анестезией. И медсестру за коленку во время операции держал. Все как у людей.
Настолько грустно пошутил Михалыч, что Дима понял, какую ерунду он сказал.
— Надо перекисью обработать для начала. — Выпалил Дима и тут же спохватился. — Ну да, где ее взять? Может прижечь?
— Прижигали. И золой присыпали. Ни хрена.
— А мочой не пробовали? Вот недавно в московском университете имени Малахова при помощи мочи смогли вылечить у одного парня вывих плеча. По телевизору показывали.
— Сам-то понял, что сказал?
— Но по телевизору же показывали. — Попытался возразить Дима, но неожиданно понял, что мочой-то вывих не вылечить. Ни свежей, ни выпаренной. Странно, как он раньше об этом не задумывался. Половина ЛЕР усердно лечилась уринотерапией. Памятники академику Малахову с медицинской уткой в руке стояли во всех медицинских ВУЗах. А ведь ерунда, подумал Дима, все пьют урину, а потом все равно идут в американские клиники и там уже получают окончательное лечение. Причем сам Дима уриной никогда не лечился. А почему? Странно. Вроде верил в методику, а не лечился. А может, потому что почти никогда не болел? Из этих раздумий его вывел голос Михалыча:
— Антибиотик нужен. А ссать можешь на памятник своему академику.
— Я могу привезти антибиотики. Но вы же мне не поверите.
— Не поверим. — Согласился с ним Серый.
— А у вас выбора нет. — Неожиданно резко сказал Дима. — Он максимум еще дня два-три протянет. Организм на грани. Температура-то поднялась?
— Есть малеха. — Грустно сказал Михалыч.
— Ну, так решайте. — Спокойно сказал Дима. — Только вы мне сначала скажите, за что вас в лагерь отправили. Я вам по любому помогу, раз слово дал, но просто хочу знать, с кем имею дело.
— Ты эта, не борзей. — Набычился Серый.
Но Михалыч не дал ему развить обиду:
— Да ладно, имеет право знать. Политические мы. "Свободные" трудящиеся на благо демократии. О, Серый, ты посмотри, как глаза-то наш соколик округлил. Да Дима, мы беглые заключенные. Но не какие-нибудь там воры и убийцы. Не, мы птицы покрупнее. Мы идейные отщепенцы. Которые работали как раз на том заводе, куда ты шел. Да уголовников здесь и не держат. Уголовникам разрешены свидания с родными, поэтому им на заводе работать нельзя. Разболтают, из чего вашу полезную жрачку делают. А эта информация как ты уже понял секретная.
— А из чего ее делают?
— Из отходов нефтепереработки и еще из всякого дерьма, потом расскажем если интересно. Так вот как я уже сказал, здесь только политические. Нас уже как бы списали, понимаешь?
— Нет.
— Туповат ты, дружок, но ничего. Многие из нас числятся пропавшими без вести. Многих типа выслали за рубеж как диссидентов. Родня про нас забыла. По бумагам нас нет. А мы все здесь, работаем. До самой смерти.
— Так долго?
— Это на дегустации вин можно долго работать или начальником почты, а когда по двенадцать часов в сутки и без выходных, то все очень даже быстро происходит. Учитывая, что жрем то, что производим.
— Не может быть, но ведь в ЛЕР нет пожизненного! По конституции…
— Ага. Нет. И нас нет. И завода нет. Ущипни себя за жопу — проснешься. — Пошутил злобно Серый. Дима понял, что в очередной раз спорол чушь. Уже в который раз за сегодня? Дима вспомнил, что еще три дня назад он не верил в существование самого завода и понял, что надо как-то следить за речью и не веселить новых знакомых откровенной дуростью.
— Вот. По роже вижу, что доходит потихоньку. — Усмехнулся Михалыч. Дима кивнул головой. Вещи, которые он узнавал, никак не укладывались в известную ему картину мира. Но, тем не менее, можно было сказать, что он отчасти был готов к такому повороту событий. В последнее время он все чаще и чаще сталкивался с вещами, которые он не мог себе объяснить. Да и все эти сообщения, которые он нещадно стирал в сети. Все это подготовило его. Но лишь к тому, чтобы не взвыть от ужаса и неожиданности, а вовсе не к тому, чтобы понять и принять новые данности.
Он осторожно спросил:
— А за что вас?
— Меня за создание районной ячейки Русской Народной Партии, А Серого за то, что в Нижнем Немцовске памятник Клинтону взорвал.
— Зачем? — Искренне удивился Дима.
— А че? В чем проблема то? — В свою очередь удивился Серый.
— А потому что дурак. — Ответил спокойно Михалыч на вопрос Димы. Но Серый с этой версией был в корне не согласен.
— Я не дурак. Я — анархист!
— А чем тебе памятник Клинтону не нравится?
— А чем тебе нравится?
— Ну не взрывать же. И вообще это был великий человек. Большой друг России и борец за демократию и рыночные отношения. Приятель дедушки Ельцина! — Возмущенно выпалил Дима.
Серый с Михалычем рассмеялись. Затем Михалыч сказал:
— Весело с тобой. Ладно, в аптеку с утра пойдете, не сдохну за ночь. У тебя есть, что пожрать с собой?
— Бутерброды.
— С чем?
— С салом.
— А вот это первое, за что я тебя могу зауважать, сейчас грибов пожарим, пожрем и спать. Устал я шибко. А утром оно все думается легче.
Дима вдруг решительно вскочил и, потупив взгляд в пол, глухо сказал:
— Только у меня одно условие есть.
Медленно, с медвежьей грацией поднялся и Серый. Очень недобро улыбаясь, он спросил:
— Какое еще условие?
— Я и аптеку схожу и лекарств куплю. И вообще постараюсь вас отсюда вывезти. Только вы должны меня проводить и завод показать.
— А больше тебе ничего показать не надо. — Потянулся за заточкой в карман Серый.
— Так, всем на месте стоять и меня слушать! — Тут уже вскочил на ноги и Михалыч. — Все разборки отставить! Не хватало еще друг друга укокошить. Дима, на завод нельзя. Там охранные системы автоматические, наблюдение со спутников и патрулирование территории нешуточное. Да и большинство цехов под землей находятся. Смотреть практически не на что. Не пойдем туда. Я сказал НЕ пойдем. Но я знаю, что мы тебе покажем. Тут недалеко склад с этим дерьмом есть. Логистический центр по-ихнему. Охрана гораздо слабее. Я видел, нас туда грузчиками гоняли. Вот и полюбуешься, на свою любимую американческую отраву, которая "мейд ин Соловки".
Ты правда хочешь знать правду?
Дима шел к машине за Серым молча. Говорить было решительно не о чем. Зачем нужны были слова, если полчаса назад у него земля ушла из-под ног. И никак не хотела возвращаться.
Михалыч, растолкал его и Серого, примерно за час до рассвета. Они еще раз обсудили план — Дима с Серым сначала по-тихому идут глядеть на склад Вкусной и Полезной Пищи. А потом садятся на Димин внедорожник и едут в ближайший поселок за лекарствами и одеждой для обоих беглых. Сам Михалыч оставался их ждать в импровизированном лагере.
Серый сразу задал такой темп, что Дима уже через полчаса был так вымотан, что готов был сдаться, упасть на землю пролежать там часа три, а потом быстро сесть в машину, в самолет и привет Москва. Но именно в этот момент Серый остановился и начал торопливо инструктировать Диму:
— Так идешь очень медленно, крадучись. Только за мной ступая шаг в шаг. Как только махну рукой, падай и ползи. Никаких звуков не издавать. Захочешь чихнуть, мысленно перед этим с жизнью попрощайся. Покажу вот так кулак, остановись, замри и изображай кочку. Пока вот так снова рукой не махну. Все понял?
— Да но куда…
— Куда партия скажет, либерастическая… теперь за мной и без вопросов.
Они аккуратно и не торопясь поднимались по склону небольшой сопки. Последний десяток метров перед вершиной Глыба махнул рукой, и они поползли по-пластунски. Перед самой вершиной они застыли и Серый очень долго вслушивался в, казалось бы, полную тишину леса. Потом опять ползком. Снова стоп. Останавливались как минимум раз десять. Но вот, наконец, и вершина. Серый махнул рукой, указывая направление. Дима посмотрел по другую сторону сопки и увидел… огромную территорию, огороженную колючей проволокой в три ряда, сторожевые вышки, полосу отчуждения возле леса. А за ними, огромный складской комплекс. Бесчисленные ряды, одинаковых огромных серо-зеленых ангаров, со снующими фигурками муравьев-людей и техникой между ними. Сергей тронул его и указал на другую сторону комплекса. Там, в отрытые ворота заезжало сразу несколько здоровых и тяжелогруженых тягачей с длинными фурами. Начался процесс разгрузки фур. Дима, используя свою фотокамеру с мощной оптикой, как подзорную трубу, приблизил выгружаемые ящики. Черт! Черт-черт-черт! БушДональдс. И разгружали коробки с ВПП доходяги в оранжевых робах, сильно напоминающие Михалыча и Серого. А еще вооруженные люди с собаками и пулеметы на крышах и вышках говорили о том, что тут совсем не санаторий. Твою мать, ни хрена тут не заповедная зона, и Вкусную и Полезную Пищу делают на территории ЛЕР. Глыба был прав. Эти двое оборванцев говорили правду. А вот официальные источники врут! Ого… тогда… а вообще нам правду-то говорят?!
Серый прекрасно понимал Диму. И не мешая тому разобраться в себе, тоже молчал всю дорогу до машины. Когда они сделали единственный привал, Дима достал свой фотоаппарат и рассматривал снимки комплекса, словно пытаясь убедиться в его реальности еще раз. Склады были на месте, и по вздоху Димы было непонятно, радует ли это его или огорчает.
Говорить Дима смог лишь сев в машину и хлопнув дверью. Завел и тронулся. Потом глянул на Серого абсолютно отсутствующим взглядом и спросил:
— А как вы вообще там оказались? Ну, в тюрьме этой.
— Это не тюрьма, это лагерь для списанных. И Михалыч тебе уже сто раз сказал, политические мы. Преступники мы, понимаешь?