Ну, суки…
Я вырвал из ножен "кабар". Сам не помню, как подскочил к тощенькому негру и одним движением снёс ему левое ухо. Тот визгливо заорал, схватился за голову, Гоблин тут же вбил в него колено и спокойно спросил:
— А чё именно этот, Кость?
Не знаю! Потому что под руку попался! Я коротко пересказал Мишке причину своей ярости.
— Да потому что того, что потолще, мы с собой возьмём, такие всегда больше знают. У Коли Синего поработает после допроса, — почти сразу же отозвался знакомый голос Коломийцева, оказывается, он рядом стоял — спокойный, чуточку усталый.
— Гоша, дай тряпку, пусть перевяжется. Ему ещё до своих идти.
Пока пацаны снимали подвесные моторы и брали лодки на нормальный буксир, Гоблин времени даром не терял, готовил Послание.
— Кастет!
— Что, Миш?
— Он и так весь чёрный! — Мишка с любимым чёрным маркером в руках растерянно смотрел на пленника.
— Майка, — подсказал я и отошёл в сторону, не дожидаясь, пока Гоблин напишет на груди сомалийца любимые свои слова: SPECNAZ KGB и GOBLIN . Не отрываясь от художественного творчества, он заставлял пирата, с помощью переводящего на английский капитана, зубрить новые условия бытия:
— Значит так, главное запоминай, "страж отечества". Отныне граница "Свободной зоны Сомалиленд" смешается вглубь материка на три километра. Выход к Волге вам запрещён. Кстати! — вспомнил Сомов, опять схватил маркер и вывел на футболке ещё одно понятие — VOLGA-RIVER .
— Правильно написал, Владимир Викторович?
— Правильно, Миша, правильно…
И тут сомалийцы откликнулись. Наверняка, в бинокль наблюдали, сначала не поняли, что происходит, теперь осознали, и им это пришлось не по душе.
В стороне и с недолетом на гладкой воде реки поднялись и опали группы маленьких фонтанчиков автоматных очередей. Навесом бьют, психуют.
— Клим, давай к пулемёту, поучить надо, — ворчливо приказал капитан.
Я достал дальномер, поймал сарай в крестик, нажал кнопку.
— Сколько там?
— Кило сто.
Ду-гу-дум! Недолёт. Клим поправился, дал ещё одну короткую. Выслушал, что ему на ухо сказал Корнеев, опять поправил прицел. И начал бить на поражение.
В "бушнельку" хорошо было видно, как летит щепа от разбираемых "дашкой" сараев, как подпрыгивают от тяжких ударов лёгкие лодки, лопаются моторы.
— Всё там глуши, сынок, чтобы ничего рабочего не осталось, — напутствовал дед. — Парни, вы ведь на берег не полезете?
— Что мы, сумасшедшие, что ли, дядя Вова! — хохотнул Гоблин. — Они там отошли на сто метров, да попрятались в оврагах. Махом нас перещёлкают. Вот если миномётом…
Он мечтательно зажмурился.
— Вы не размахивайтесь особо. Двенадцать мин всего имеем, — сразу напомнил Корнеев.
— Ну и хрен с ними, пусть ползают пока, — великодушно разрешил Сомов. — Отбой, поехали козла высаживать. А я Замку докладывать пошёл.
И скрылся в рубке.
Я подошёл к "стражу", сунул отрезанное ухо в карман грязной камуфляжной куртки, хлопнул по груди и напутственно сказал:
— Вы же там все сильные, крутые. Значит, и медицина у вас сильная. Пришьют.
"Дункан" пошёл вдоль берега, набирая скорость.
В трофеях немного ценного, но имеется. Три АК-47. Два из них просто убитые, интересно, сможет Гриша их поднять? Ну, запчасти Смотрящие дадут, раз автоматы взяли, они за этим справедливо смотрят. А вот сами стволы? Совсем расстрелянные, или ещё есть ресурс? Я пульку-то сунул в обрез, проходит, но не валится. Состояние страшное, это нужно вообще оружие не чистить. Но по стволам ёршиком изредка проходили. Дерево убитое, всё в изоленте, крышки ствольных просто проржавели.
Один "спрингфильд", нормальный, не успели ещё загубить винтовку. Пистолет тоже один — "кольт", 11-ый, в почти нормальном состоянии. Гоблин в растеряшках. Но я бы немца не менял, "Люгер" ист "Люгер".
Две канистры, в каждой литров по десять бензина — берут где-то. Рация одна, старенькая "моторола". Коран потрепанный, священная книга не помешала соседству мешочка с анашой. Травку Гоб заныкал.
"Высаживать козла" мы решили километрах в пяти от "Тортуги", пострадавшей от ярости русского парня с ДШК. Капитан приметил дальше по берегу небольшую бухту, туда и правит. Пирата, подлежащего увозу в анклав, связали и классически бросили в трюм, хотя он так напуган, что парализован и без верёвок. Пробовали допросить — ни слова не поняли. И пленный по-английски не сечёт, даже после трёх моих ударов по ливерам. Ладно, в Замке что-нибудь придумают, у нас Уксусников есть.
Тощий — на выпуск — привязан на корме, Первый раз меня боятся больше, чем Гоблина, даже своеобразная гордость прошибает. Народ сидит на палубе, отходит от стычки. Клима тянет на разговоры, пацан льнёт к Гоблину, Мишка молодец, всё понимает, говорит с парнем по-взрослому, обсуждает детали драки.
Хорошие у нас будут бойцы, не подведут.
Связаться с Башней Гоблину не удалось, видать, горы мешают. Ничего, позже попробуем ещё раз.
Гырц, гырц!
Эта жестянка до икоты доведёт.
— Раз, раз… Экипаж, внимание, объёкт в бухте. — Боевая тревога.
Опять двадцать пять! Все бросились по местам, ДШК опять лишился чехла, мы за надстройкой. "Дункан" осторожно вкатился в огромную заводь, оконтуренную рядком деревьев и купами кустарника.
Во дела! Объект! Вот это, я понимаю, Объект… Это вам не пошлая "локалка" с консервами и двумя "запорами"!
В центре бухты стояла Баржа.
— Миша, моих берёшь кого? — раздалось из громкоговорителя.
— Да! — сразу заявил Гоблин. — Кастет, бери Гошу, ПКМ и дозором наверх, контроль в сторону Тортуги. Остальным приготовиться к досмотру. Клим, миномёт притащи, внизу поставим. Работаем!
Ну, Смотрящие…
Если баржа целая, то поставим вам статую в Посаде.
Сидящую, со скрещенными на груди руками и большим носом. И начнут к вам ходить многонациональные молодожёны русского анклава и тереть нос руками на счастье, пока он не заблестит, как у алкаша. А дети будут, подсаживая друг друга, забираться на руки и сидеть, болтая в воздухе ногами.
— На реке перехватили и сюда завели, — сообщил экипажу динамик.
"Дункан" осторожно ткнулся носом в берег, и с него тут же горохом посыпался экипаж — кто причальный конец крепить, а мы с Гошей наверх, к обрезу степи. Поставили пулемёт, рядом стрелковое, бинокли… Так, готово.
Чисто вокруг.
Лесок вокруг бухты небольшой, хвойных мало, просматривается, за ним — африканская степь. Отлично, незаметно не подкрадёшься. А по берегу кто ходит?
— Гоша, дуй по берегу до реки, засядешь там, осуществляй контроль береговой полосы. Стой! Рация есть, работает? Включи. Хорошо. Давай!
Вскоре подошёл Гоблин с сомалийцем. Коротко напутствовал, дал пинка под задницу, и отправил курьера в полёт, пусть доставляет послание, если в Тортуге не все ещё разбежались.
— Мишка, а что ты деду перед боем сказал? — поинтересовался я.
— Чтобы камеры выключил.
Снова оставшись один, я откровенно затосковал.
Мужики лазят по барже, Корнеев в каких-то местах буквально ложится на металл, что-то смотрит, вынюхивает. Не очень большая баржа. Окрашена защитным зелёно-бурым цветом, на корме будка-надстройка из рифлёного железа. Спереди аппарель. Мощная, не похожа она на французскую, подлиннее, пошире и повыше. Явно не российского производства — рифлёный профиль обшивки не знакомый. И не совсем мирная.
Елки, ну как она? Целая?
Пш-шш…
— "Кастет" — "Гоблину".
— Слушаю.
— Как там?
— Спокойно, у вас что? Жить будет? Поплывёт?
— Нормуль. Клим к вам поднимется, сменит. Спускайся, тут посмотришь. Как принял? Приём.
На берегу меня встретил возбуждённый Коломийцев.
— Костя, родной, ты понимаешь, что это?
— Как что, баржа, чего там, — удивился я.
Капитан сделал возмущённое лицо.
— Это понтон, Костя! Понтон! Пон-тон. Двухсекционный, на первой секции крепкая аппарель, на второй — моторный отсек. Вот только двигателя нет, сняли, говнюки, — добавил он, сокрушённо цыкнув языком.
— Здорово! А грузоподъёмность как?
— Точно пусть Дугин считает, или научники. А я думаю, что тонн шестьдесят возьмёт.
— Зверь!
— Каждая секция.
Я с уважением посмотрел на "баржу", полез на палубу, померил шагами. Одна секция десять в длину, восемь метров в ширину. Солидный аппарат, чёрта перевезёт. А движок с водомётом на него технари впихнут, это тебе не целиком баржу с ноля клепать, товарищ Дугин. Автомобильный "газоновский" вполне пойдёт. Можно и поэкономичней, из современных, тут подумать надо будет… Края скошены. Корпуса понтонов между собой соединены жёстко, специальными устройствами многократного использования, никакой вам пошлой сварки. Ух ты, а это что у нас?
— Шахты для прохода свай, Костя. Загоняй на понтон бурстанок, упоры для фиксации тяжёлой техники на палубе есть, и долби дно реки.
— Так это же мосты можно строить!
— А то… Красавец.
Не ходите дети, в Африку гулять. Но если с ДШК, то ходите, многое обрящете.
— Как таскать такую шнягу, удобно?
— Сам ты шняга, мазута! А тут бундесовская вещь… И чего там неудобного будет? Как хочешь цепляй. На две секции — восемь крестовых швартовных кнехтов, четыре битинга. Для крепления техники на палубе даже талрепы со стропами есть. Леерное съёмное. Осадка восемьдесят сантимов.
Хорошо, что сомалийцы понтон в бухту завели, льдом не побило. Тремя лодками волокли, не меньше.
Хотя это не зима была, а недоразумение. И льда мало. Всего два месяца снег лежал, и то неполных, да ещё с перерывами, во многих местах таял при потеплении. Ниже минус десяти температура ни разу не опустилась. Больше готовились к проблемам, чем их получили. Печки дизельные натащили, в избах и помещениях Замка печи понаставили — вся продукция маленького кирпзаводика туда уходила. Одежды зимней набрали каналом. Казаки тулупы шили, аж шесть орлов в таких шастали, портупеями перетянутые. Ну и ладно, на следующий год проще будет. Да и не приходится год на год, вдруг тут климат скачет?
Но зима красивая, надо признать. Чистая, по-открыточному сочная, даже праздничная. Уже понятно, что именно межсезонье в наших краях наиболее противное и вредное для здоровья время года… Я сказал "наших"?
Значит всё, корни пустил. Моя земля.
— Эй, на "Густаве"! Мужики-и-и!! — заорал с буксира Корнеев. — Давайте на "Дункан", обед стынет! А я пойду, Клима сменю, потом Гошу!
Обед это хорошо, это приемлемо.
Ну, Коломийцев…
— "Карл Густав", говоришь? — ехидно усмехнулся Гоблин.
— Так германец жеж. И никакой не "Карл", просто "Густав". Солидно звучит, согласен?
— Согласны, согласны… Пошли, братва, сегодня котлеты на камбузе, сам видел, — поторопил я. — С капустой квашеной. Да с горчичкой.
После обеда опять обследовали находку, выискивая места возможной течи, потом на всякий случай ставили мотопомпу, втащили на понтон обе моторки с подвесниками. И вот "Дункан" запыхтел, завертелся по бухте, начал ворочать понтон, сдёргивать его с глинистого дна. Потом, когда огромная "мыльница" закачалась на воде, Коломийцев принялся тыкать "Густава", как кошка котёнка, носом. Мастерски работал дед, осторожно, выравнивая и ставя понтон так, как удобно капитану.