— Прекрасно, Виктор. Ведите меня к Ольбрихту, — генерал пропустил вперед доктора и уверенной, немного прихрамывающей походкой прошел за ним в помещение.
У палаты № 7 стоял навытяжку гефрайтер Криволапов, переодетый в повседневную форму солдата Вермахта с автоматом в положении «на грудь». При подходе важной свиты, о которой он был предупрежден, танкист четко сделал шаг в сторону и открыл дверь, пропуская генерала.
— Этот русский – бессменный дежурный. Постоянно находится возле палаты своего командира, — Ремус указал рукой в сторону Криволапова, — я не перечу. Это просьба гауптмана.
Генерал остановился и окинул беглым взглядом сверху донизу русского солдата. Тот стоял, не шелохнувшись, и смотрел на Вейдлинга с должным подобострастием. — Gut, — промолвил Вейдлинг, дотронувшись тростью до его плеча. Ему понравилась выправка ефрейтора, после чего он шагнул в палату.
Франц лежал один на панцирной железной кровати у окна в чистом белье: вымытый, выбритый, отдохнувший. Однако синева под глазами, бледность лица, немного потухший взгляд – сами за себя говорили о невероятных трудностях и страданиях, выпавших на его долю за время операции. Эти перемены не остались незамеченными Вейдлингом. — Ничего, — подумал он, — время и воздух Родины лечат любые раны, в том числе и душевные. Поправится.
— Здравствуйте, дядя Гельмут. Я очень рад вас видеть, — Франц попытался встать с постели.
— Лежи, лежи, — придержал тот уверенным жестом офицера. — Больному положено лежать. Здесь субординация отменяется, — и присев на поданный доктором венский стул, тепло пожал ему руку. Меня, Франц незачем благодарить. Я поддерживаю тебя потому, что вижу твою преданность делу и любовь к Отечеству. Кроме того, я ответственен за тебя перед твоими родителями. Кстати, скоро ты их увидишь.
— Каким образом, дядя? — удивился Франц.
— За эти три дня, которые ты отлеживался, многое изменилось, причем кое-что в лучшую сторону. Начну по порядку. — Вейдлинг приподнялся и посмотрел на Ремека, тот стоял рядом и держал в руках сверток. — Ганс, открой подарок и поднеси ближе, — глаза Вейдлинга заблестели. На лице появился небольшой румянец от торжественности момента. — Вот, смотри.
Ремек держал новую форму разведывательных подразделений танковых войск с погонами майора, в виде плетеных серебристых косичек. Все нашивки за штурмовые операции, за полученные ранения и награды Ольбрихта, были прикреплены на форме в строго определенном месте. Военные регалии красочно говорили о громадном опыте боевых действий Франца, о его несравненном офицерском мужестве. — Поздравляю, Франц, с очередным воинским званием, майор, — генерал уважительно пожал Францу руку. — Поздравляю, мой мальчик.
— Спасибо, дядя Гельмут, — Франц улыбнулся. Он почувствовал сердцем небывалую приливную волну любви и доброжелательности, исходившей от генерала. Он был искренне тронут его заботой и вниманием.
— Это еще не все, Франц. Вот эта трость – от меня. Это мой подарок. Держи.
— Дядя Гельмут, — удивился Франц, — а трость-то мне зачем?
— Она пригодится тебе в дороге, когда ты поедешь в отпуск. Ганс, — щелкнул пальцами генерал, обернувшись к Ремеку, — давай продолжение.
По команде адъютанта внесли два подноса. На одном стояли бутылка шампанского «Вдова Клико» и хрустальные бокалы. На другом подносе – фрукты и шоколадные конфеты. Тосты в честь возвращения Ольбрихта и присвоения ему майора, были непродолжительными. Генерал видел, что Франц хочет побыть с ним с глазу на глаз. Это желание было обоюдным.
— Все, господа офицеры, прошу оставить меня наедине с майором Ольбрихтом. Ремек, вы задержитесь в приемной доктора, возможно, вы мне понадобитесь.
— Слушаюсь, господин генерал, — адъютант четко щелкнул каблуками сапог. После выполнения задания по освобождению Ольбрихта он стал больше уважать себя и проявлял рвение по службе. — Я выполню любое ваше указание.
— Похвально, Ремек, идите… Ну вот, мы одни, — генерал дотронулся до руки Франца, когда все вышли. — Можно говорить откровенно и столько сколько нужно. Никто нам не помешает. Ты доволен?
— Да, дядя Гельмут, доволен. Я хотел вас видеть и ждал этой встречи.
— Вот и прекрасно. Скажи, Франц, — генерал удобнее уселся на стуле для продолжительного разговора, — как прошла операция, какие выводы ты сделал после возвращения?
— Сегодня я буду с вами откровенен, дядя. У меня нет другого человека, кому бы я мог полностью довериться.
— Я рад это слышать, мой мальчик. Мои чувства искренни.
— Хорошо, дядя Гельмут, — Франц выше подложил подушку и после небольшого раздумья начал говорить. — Операция проходила очень трудно. Я не понимаю, как мы выдержали и я остался жив. Были постоянные столкновения с русскими подразделениями. Уже на первой стадии нас раскрыли. Что послужило причиной этому, я до сих пор не понял. Я дал команду на ведение боя. Пришлось уничтожить несколько русских офицеров и солдат. Другого выхода у меня не было. Но мы получили сведения о месторасположении передовых частей 48-й армии. С этого часа пошли сплошные преследования. Крупный бой выдержали у Буды-Кошелево. Я докладывал в донесении. Работа Абвера никуда не годится. Чудом выскользнули из ловушки русского СМЕРШа. Чуть не погибли по милости лейтенанта Эберта. Пришлось его наказать. Кстати, где он, сейчас, этот мерзавец. Оставил меня с русским солдатом, а сам трусливо бежал.
Генерал Вейдлинг внимательно слушал Франца, не перебивая его, но после упоминания Эберта нервно скривился. — Это опасный человек, Франц. Позже поговорим об этом. Продолжай, я слушаю тебя внимательно. Главное – ты жив.
— А дальше была жестокая схватка с танками генерала Горбатова. Нам удалось их заманить в ловушку. Около десятка танков мы подожгли, и практически вырвались из окружения, если бы не их авиация. «Летающие крепости» русских Ил-2 смешали с землей всех. Страшное побоище было, дядя Гельмут. Не пожалели даже свои тяжелые танки «Иосиф Сталин». Остался невредимым только экипаж моей «Пантеры», и то потому, что мы успели спрятаться в зарослях кустарника, — Франц тяжело вздохнул и замолчал.
— Это война, мой мальчик, — генерал похлопал Франца по руке. — Держись, тебе не привыкать.
— Да, не привыкать. Вы правы. То, что мы сделали, то, что добыли должно лечь в анналы разведывательной школы Вермахта. Но зачем эти жертвы, если нам не поверили, дядя Гельмут? — Франц приподнялся на кровати. — Зачем эти лишения?
Вейдлинг посуровел, сжал зубы, осмотрелся как бы в поисках коньячного бокала, затем выдавил. — Я сделал, Франц, все что мог. Ты мне должен верить.
Франц молчал, находясь еще под впечатлением своих воспоминаний.
— Кое-что мне удалось, — продолжил генерал. — Здесь заслуга не только моя, но и бывшего командующего армии Харпе. Он встречался с Гудерианом, когда тот инспектировал его 4-ю танковую армию. Рассказал о тебе, о полученных разведданных. В главном штабе сухопутных сил ему пошли навстречу. Мой корпус укрепили 20-й резервной танковой дивизией, чему я несказанно рад. Также выделено несколько дивизионов гаубичной и зенитной артиллерии. Так что мы дадим русским серьезный бой.
— Но это полумеры, дядя Гельмут! — воскликнул Франц. — Танковые дивизии остались на Северной Украине.
— Да, Франц, это полумеры, но фюрер не поверил твоим донесениям, как и фельдмаршал Буш. Кстати, он собирается в отпуск в конце июня.
— Вот потеха, — усмехнулся Франц. — Русские только этого и ждут. 24-25 июня, через месяц будет предпринято небывалое по масштабам наступление русских по всей линии обороны Центральной группы войск. А ее командующий собирается в отпуск. Это крах для него. Странно, что фельдмаршал Буш не понимает этого.
— Время для принятия мер еще есть. Наш корпус, если то, что ты говоришь – правда, даст достойный отпор русским. Но скажи мне, Франц, — генерал Вейдлинг придвинулся ближе к кровати и пристально посмотрел в глаза молодому человеку. — Откуда у тебя такая информация? Откуда ты взял эти данные о начале наступления русских, о готовящемся двойном ударе по 9-й армии 1-м Белорусским фронтом? Ты не предоставил ни одного документа, указывающего на эти сведения. Вот в чем проблема. Пойми. Поэтому твои разведданные взяты в Генеральном штабе под сомнение. Как ты ответишь на мой вопрос? Я слушаю тебя, — генерал был как никогда строг и внимателен.
Франц внутренне напрягся, потер лоб, раздумывая, что ответить командиру корпуса. Как доказать генералу свою правоту. Задача была не из легких. «Пусть генерал примет твои сведения пока без подтверждения и готовится к обороне, — приплыла вдруг неожиданно мысль от Клауса, — а когда через два месяца Центральная группа войск развалится как карточный домик, предложи встретиться вновь и поговорить дальше по вопросам будущего Германии. Я думаю, это поражение на Восточном фронте будет серьезной встряской для него, да и для уцелевших генералов тоже. Тогда и обо мне расскажешь. Он будет готов поверить в любые твои предсказания. Понял? Держись, не унывай, Франц. Я рядом с тобой. Скоро повеселимся в отпуске».
«Спасибо за помощь друг», — улыбнулся Франц и мысленно пожал Клаусу руку.
— Чему ты улыбаешься, Франц? Я жду ответа, — Вейдлинг был недоволен затянувшейся паузой.
— Вы верите в предвидение, в предсказания будущего, дядя, — наконец, обратился Франц к генералу. В его голосе чувствовались твердость и уверенность в себе. От него исходила внутренняя сила.
Генерал вскинул от удивления брови. — Почему ты меня об этом спросил? Не хочешь ли ты этим сказать, что стал прорицателем?
— Да, дядя Гельмут. Вы угадали. Я стал предсказателем.
— Но в это трудно поверить. Это за гранью науки, Франц. Хотя, говорят, предсказания Нострадамуса сбываются. И давно это у тебя появилось, — генерал спросил серьезно, без усмешки.
— Три месяца назад, после февральской контузии.
— И многое ты можешь предсказать? — уже недоверчиво посмотрел Вейдлинг на Франца, в своем ли он уме.
— Практически все события вплоть до 2010 года.
У генерала полезли глаза на лоб. Он привстал и открыл рот, глотая воздух. Он все мог услышать от Франца, но не такие вещи.
— Ты не болен, мой мальчик? У тебя с головой все в порядке? — генерал наклонился и дотронулся до лба Франца ладонью. — Две контузии ведь перенес.
— Дядя Гельмут, — Франц отстранился возмущенно, — не надо. Я понимаю, что в это трудно поверить. Но давайте остановимся на следующем варианте, чтобы вы не посчитали меня проходимцем. Мои донесения возьмите за математическую аксиому, то есть примите их без подтверждений и доказательств. И готовьтесь основательно к обороне. Это вам поможет выстоять и не попасть в окружение и в плен как многие генералы. В их числе генерал Гольвицер, обороняющий Витебск. А после этих событий мы продолжим наш разговор. Вы согласны со мной?
Сейчас задумался Вейдлинг. Он видел, что Франц в своем уме. Контузиями, возможно, его состояние объяснишь, но говорит он серьезно и предложения делает вполне обоснованные. Тем не менее, мозг генерала отказывался верить Францу на слово и принимать решения слету.
— Хорошо, мой мальчик, я подумаю, над твоим советом, — вышел из положения генерал, — но позже. Пока ничья. Давай поговорим о других более приземленных и конкретных вещах, — Вейдлинг, в эту минуту пожалел, что не взял с собой коньяк. Придется на сухую говорить с Францем о его личной жизни. — Расскажи, Франц, только не обижайся, — немного смущаясь, произнес он, — что тебя связывает с поселком Поляниновичи?