Потом пошли на лоджию, которая до моего появления явно служила рабочим кабинетом самому Валерке. Но он и там продолжал размышлять, запрокинув голову к потолку, будто дата намалевана именно на нем, только очень неясно. Не выдержав, я посоветовал ему взять стремянку, потому что отсюда плохо видно, или включить свет. И вообще, прежде чем уйти в себя, надо оставлять записку, чтобы знали, где искать. Он вначале не понял, но потом улыбнулся и сказал, что все в порядке и расчет им уже сделан, хотя и не очень точный.
— Беда в том, что государей с именем и отчеством Иоанн Васильевич у нас на Руси было две штуки — дед и его малахольный внук,— пояснил он.— К тому же оба правили достаточно долго. Но, как мне кажется, речь шла о втором по счету. Большой подонок был. Чикатило — щенок перед ним. Да что там Чикатило, когда Гитлер со Сталиным и те отдыхают, — сообщил он и хитро посмотрел на меня, ехидно осведомившись: — Ты как, еще не передумал туда прокатиться?
— Шестой раз спрашиваешь. Отвечаю: не передумал,— буркнул я.— Ты лучше другое скажи, мне этот Васильевич зачем? Я с ним целоваться не собираюсь.
— Ну, целоваться ты будешь с другим человеком, малость посимпатичнее, чем этот козел, но об этом времени, как мне кажется, кое-что знать тебе надо. Иначе попадешь ты, Костя, аки кур в ощип.
— Да мне бы только с ней встретиться и все,— возразил я.
— А дальше? — хладнокровно осведомился Валерка.
Я задумался. А правда, что дальше-то? Хотя...
— Найду опять эту пещеру... Место приметное. Старица, это даже я помню, уже тогда была, а уж от нее как-нибудь доберусь.
— Хорошо, добрался,— охотно согласился Валерка.— Но ты уверен, что пещера существовала в те времена?
— То есть как?! — возмутился я,— Должна была существовать, куда же ей деться?!
От такого заявления меня даже дрожь прошибла. Ох и мастак мой бывший одноклассник вгонять своих друзей в холодный пот. Ух, язва! Хорош друг. Ну ничего, я тебе тоже устрою. Погоди-погоди, придет мое время. Потом. А пока... Ладно, пока мы потерпим.
— Ты, Костя, на меня волком не гляди, я ж тебе добра хочу, чтоб ты был готов к любым гадостям судьбы,— заметил Валерка,— Неужто ты думаешь, что я расстроюсь, если у тебя все пройдет как надо и ты снова окажешься здесь, да еще не один, а с юной невестой, хотя в голове это у меня до сих пор не укладывается? Ну а если нет пещеры? Или так — пещера имеется, а эта Серая дыра отсутствует. И придется тебе доживать свой век именно там, в шестнадцатом столетии. А что ты о нем знаешь?
— Иоанна Грозного,— бодро начал я.
— Пусть,— согласился он,— Теперь изложи основные вехи его царствования.
— Ну это...— замялся я, но вовремя вспомнил бессмертную гайдаевскую комедию.— Значит, так, Казань брал,— и деловито загнул палец,— Астрахань брал...
— А Шпака не брал,— догадался об источнике моих гигантских познаний Валерка и категорично заявил: — Не пойдет.
— Что не пойдет? — перепугался я.
— С такими знаниями до своей Машеньки ты точно не доберешься — сгоришь на первом же бдительном стрельце или подьячем Разбойной избы. А если ты хоть раз назовешь свою фамилию...— Валерка выразительно закатил глаза к потолку.
— И чего? — совсем растерялся я.
— Да ничего. Как я понял, Ливонская война в разгаре, так что шпиономания там в самом соку. Если уж безвинных людей почем зря записывают в изменники, то с тобой, парень, как обладателем польской фамилии, столь же нерусской прически и иноземных манер, беседовать станут, исключительно когда ты будешь находиться в подвешенном состоянии, то бишь на дыбе. И поверь, что это весьма больно. Так вот тебе, милый, надо на этот случай придумать легенду, потому что если ты скажешь правду, то за нее угодишь на костер, будучи к тому времени с переломанными ребрами, ногами, вывихнутыми суставами рук и раздавленными пальцами с торчащими из них иголками. Хотя нет, иголки вынут,— милостиво «успокоил» он меня,— Все-таки казенное имущество, жалко,— И почти ласково пропел: — Теперь ты понял, что эти дни тебе надо сидеть и усиленно читать соответствующую литературу, а уж потом с воплем «Любовь моя!» кидаться в этот загадочный кисель?
Я, почесав в затылке и уныло прикинув, что в словах и доводах Валерки, леший его задери, безупречная логика, от которой, к сожалению, и впрямь никуда не денешься, молча кивнул. К занятиям пришлось приступать практически сразу же после опрометчиво данного мною согласия.
— Жене я все сам потом расскажу,— коротко сказал Валерка, притащив первую порцию книг и приняв у Алены, стоящей позади, вторую не менее увесистую пачку,— Чтоб она не очень удивлялась твоему загадочному поведению.
Честно говоря, я не пришел в восторг — мне только расспросов не хватает, но Валерка, уловив некоторое смущение на моем лице, пояснил:
— Ей можно. Она у меня та еще дама, и как друг, и как человек, так что с глупыми вопросами приставать не станет, ахать и охать тоже. Скорее уж наоборот, создаст такую обстановку, чтоб тебе оставалось лишь выйти поесть да еще кое-куда.— Он усмехнулся и подытожил: — Если твоя Машенька по характеру и красоте похожа на мою Алену, то я бы на твоем месте тоже полез за ней хоть к черту на рога.
При этих словах Алена засмущалась, проворчав: «Болтун — находка для шпиона», но очень ласково. В подтексте явно звучало поощрение типа: «Знаю, что врешь, но все равно приятно. Ты продолжай, продолжай, милый».
— А когда расскажешь-то? — осведомилась она.
— А вот обеспечу этого гаврика работой и тут же приступлю,— пообещал он, после чего приволок еще одну пачку.
Мне оставалось только печально вздохнуть и приступить к изучению. Правда, поначалу вид пачек, особенно той, где громоздилось с десяток большущих томов, которые из-за их солидных размеров очень хотелось назвать как-нибудь высокопарно, вроде фолиантов, поверг меня в шок.
— И все это одолеть за три дня? — пролепетал я.— Тут табуну лошадей не справиться. Даже если они все Пржевальские.
— А что тебя смущает? — невозмутимо спросил Валерка и весело хлопнул меня по плечу.— Да ладно тебе. Расслабься. В каждом торчат закладки, и на них отмечено, до какой страницы читать. Осваивай и помни: там тебе это обязательно понадобится. Пусть не все, но на три четверти — железно. Давай действуй... Савраска.
Я усердно читал, а сам все думал о вероятности Валеркиного промаха. Вдруг он ошибся и надо читать совсем иное и о другом времени? Не удержавшись, спросил его об этом, когда он, не выдержав, вышел якобы перекурить и попутно узнать, как движутся мои дела.
— Исключено,— мотнул он головой.— Помнишь, что говорила та чернявая твоей Маше? Что напрасно ее батюшка отказался от людишек князя Владимира Андреича Старицкого.
— Да этих князей в то время как собак нерезаных,— возразил я,— Плюнуть некуда — в князя попадешь.
— Может, оно и так,— не стал спорить Валерка,— Но князь Владимир Андреич Старицкий, ты уж поверь мне, один-единственный. Это может быть только двоюродный братец Иоанна Грозного. Получается, что он еще жив. Значит, ты оказался там, самое позднее, весной тысяча пятьсот шестьдесят девятого года. Ливонская война, как я понял, не просто началась, а уже в разгаре, поскольку Полоцк царем давно взят. А это тысяча пятьсот шестьдесят третий год. Вот и выходит, что диапазон времени, в котором ты оказался, совсем небольшой — всего пять-шесть лет. Уразумел?
Я неопределенно пожал плечами. Получалось и впрямь логично, не придерешься. Правда, разные нюансы вполне возможны, но, скорее всего, дело обстоит именно так, как сказал мой друг.
— Потому и закладки я тебе подпихиваю соответственные,— сообщил он,— По всему, что было,— краткие справки, а все, что будет,— по углубленной программе, аж до самой смерти этого кровопийцы. Короче, читай и не отвлекайся.
Он еще раз хлопнул меня по плечу и удалился, а я... со вздохом взял в руки очередной том, на сей раз Костомарова. На третий день я попытался было заявить, что все добросовестно одолел.
— А я тут тебе профессию выбрал,— обрадовал он меня,— Будешь у нас купцом.
— У меня коммерческая жилка отсутствует,— мрачно сообщил я,— А никем иным нельзя?
— На Руси того времени свободных людей практически нет,— пояснил Валерка.— Есть лишь воины и те, кто их кормит, то есть несет тягло и платит подати. Воевать тебя не возьмут — ты и сабли-то в руках не держал. К тому же, как ни крути, это профессия подневольная. Возьмут и пошлют на пару лет в Ливонию. Или еще куда. А отпусков нет — время горячее. И что ты станешь делать? А твою ненаглядную еще найти надо — значит, покататься повсюду. Вот и получается, что тебе обязательно нужна именно бродячая профессия, и купец подходит лучше всего.
— А другой нет? — поинтересовался я,— Ведь проторгуюсь.
— Есть и другие,— пожал он плечами.— Только они еще экзотичнее. Ну, скажем, монах. Эти тоже из вольных пташек. Но ты хоть одну молитву знаешь? То-то. Разве что юродивого изобразишь — лепечи несуразицу и все. Но они предпочитают холостяцкую жизнь. И потом — ты подумал о последствиях своего появления перед Машей в рубище, веригах и босиком? Нет, ноги она тебе, может быть, и омоет — тогда это считалось вполне естественным и даже модным. Но замуж...
Я почесал в затылке. Получалось и впрямь не ахти. Разве что добираться до нее в обличье блаженного, а перед самым домом переодеться в нормальную одежду? Вообще-то можно, но если кто-то застукает, то... Из задумчивости меня вывел голос друга:
— Хотя Библию тебе и впрямь придется подчитать, а то примут за какого-нибудь католика, особенно если начнешь креститься щепотью, а не двумя перстами. Тогда тебе вообще согласно решениям Стоглава — проклятие, анафема и отлучение от церкви. Ни богу помолиться, ни причаститься, ни исповедаться.
Я усмехнулся. Честно говоря, мне было плевать и на то, и на другое, и на третье. Это религиозному человеку стало бы не по себе, а мне как-то... Я эти самые храмы и тут посещал не больно-то. И вообще — может, кому-то и нравится ходить в рабах, пускай и божьих, а меня с души воротит. Кстати, не исключено, что бога тоже... воротит.
— А ты не ухмыляйся,— сурово осадил меня Валерка,— Я о церквях, обрядах, да и о самой Библии тоже невысокого мнения, но там тебе волей-неволей придется со всем этим столкнуться, и лучше подготовиться к этому заранее, иначе живо отволокут на костер.
— У нас же не какая-нибудь Европа! — возмутился я,— И почему ты уверен, что я попаду к староверам?
— Тьфу ты, балда стоеросовая! — даже плюнул с досады Валерка,—Да сейчас на Руси все староверы. Никон только через сто лет раскол учинит. А что до костров, то именно в этом веке на Руси как раз хватало желающих поджарить еретиков, да таких ярых любителей, что зачастую их не могли удержать даже великие князья. Чтоб ты знал, шестнадцатый век в нашей стране начинался именно с разбора так называемой «ереси жидовствующих» и сожжения уличенных в ней, включая высокопоставленных чиновников Иоанна Третьего Васильевича, в железной клетке на Москве. А во времена Иоанна Четвертого в пятидесятых годах состоялся еще один знаменитый процесс по обвинению в ереси некоего Башки на с единомышленниками,— Он тут же исчез, вернувшись минут через десять и держа в руках очередную пачку книг,— Вот, — тяжело бухнул он их на стол передо мной, — Читай. Хотя нет, погоди. Сейчас я тебе закладок навставляю.