— Товарищ майор, — внезапно сказал Трошин, — а не обойти ли нам Раков с запада? Вот здесь — через Выгоничи… — и он показал на карте.
— Какие твои резоны?
"Хм, а чего это Саня с ним советуется, да ещё так подробно?" — до этого ничего такого я не замечал.
— Во-первых, вот здесь — и палец Славы снова упёрся в карту, — бывшая погранзона, где населённых пунктов значительно меньше, чем в других местах. А если таковые и имеются, то они… Как бы это сказать? Во! Хозяйственно не развиты, и немцев пока мало интересуют. Так?
— Резонно, — согласился с этим доводом командир. — Ещё?
— Во-вторых, — уверенно продолжил Слава, — вот эти дороги, — его палец снова заскользил по карте, — проходят через лесные массивы, и значит, спрятаться нам там будет легче.
— А вот это спорно… — возразил Фермер.
"Да что тут у них, командно-штабные учения что ли? Ничего не понимаю!"
— Отчего же? С одной стороны, да, действительно, наша колонна заметнее, чем в непрерывном потоке войск, но, с другой — внешняя маскировка у нас на уровне, а вот документов немецких у нас нет, да и языка многие просто не знают, — продолжил свои объяснения Слава.
— Молодец, всё правильно обрисовал! — похвалил его Люк.
"Так это они его проверяют! — дошло до меня, — Экзамен на, так сказать, тактическую зрелость и диверсионное мышление!"
— Ну, значит так и "сыграем", — подвёл итог Фермер. — Через две минуты — по коням! А я пойду, последний обход сделаю… — и с этими словами он направился к зданию мастерских. За ним пошёл и Трошин, что-то горячо объясняя на ходу. Что именно, я не расслышал, но, судя по жестикуляции и выражению лиц речь велась, скорее всего, о судьбе Марины.
***
В дороге особых происшествий не было, так, пару раз встречали одиночные немецкие машины. Через пять с небольшим часов мы, наконец, добрались до шоссе, подходившего к Ракову с запада. Судя по карте, мы находились сейчас на восточном краю Налибокской пущи, и, наверное, в силу близости этого огромного лесного массива, движение по дороге было вялым. За те полчаса, что мы, замаскировав транспорт в зарослях, наблюдали за трассой в бинокли, по ней прошло хорошо, если десяток машин. Да и то, это были две небольшие колонны. И ещё один момент, на который обратил внимание Люк — за тридцать минут по дороге не проехало ни одной крестьянской подводы, и не прошёл никто из местных жителей! Более чем странно, особенно если учесть, что пока мы выдвигались в этот район, местные жители нам попадались весьма часто.
— Так, Саня и Тоха… Возьмите по паре ребят и пробегитесь по окрестностям. В конце концов, запас времени у нас есть. Ты, Антон, работаешь в районе моста — других вариантов перебраться через Ислочь у нас практически нет. А ты, Саня, аккуратно работаешь вдоль шоссе и проверяешь вот эти три деревушки, — и командир показал районы на карте.
…
В разведку я взял Юрина и Кудряшова. Конечно, с большим удовольствием я бы взял с собой Славу, но его новый статус не позволял мне сделать это.
До моста мы дошли за полчаса.
"Ого! Похоже, у нас проблемы!" — подумал я, разглядывая в бинокль мост.
Несмотря на то, что место было глухое — даже деревушки у переправы не было, мост охраняли весьма серьёзно. Через оптику я засёк никак не меньше взвода, да ещё и пару миномётов срисовал. К тому же, сразу за шоссе у моста начинался густой лес, и о том, сколько там народу может прятаться, приходилось только догадываться. И подобраться поближе было невозможно — нас и мост разделяла река с её высокими и обрывистыми берегами, а брод располагался всего в сотне метров от немецкого поста.
Выйдя на связь, я обрисовал Фермеру ситуацию.
— Хреново дело… Так… Полежите там ещё часок… И, прикинь, что они сторожат? Туда, оттуда или просто место? Понял?
— Понял тебя. Но придётся поближе подобраться — от нас до моста метров триста.
— Хорошо. Действуй. Отбой.
Я достал из кармана карту.
— Так, Кудряшов, слушай приказ! Ты остаёшься здесь и наблюдаешь за мостом и дорогой. Вот тебе бумага и карандаш — будешь фиксировать в с ё, — я голосом выделил это слово, — что увидишь. На бинокль. Если на дороге никого не будет, постарайся зарисовать расположение постов охраны. Задание ясно?
— Так точно.
— И не бойся, мы скоро вернёмся. Тут ещё один мост в трёх километрах западнее есть.
Я снова вызвал Фермера и сообщил ему о своём решении, но командир приказал мне оставаться на месте, поскольку, по его мнению, проще было перенаправить к тому мосту группу Люка. Что и было сделано, благо и командир и обе группы «сидели» на одной частоте.
Пришлось мне отменить свой приказ и самому заняться рисованием.
… Минут через двадцать, когда все видимые позиции противника уже были зарисованы и составлена схема постов охраны, на дороге показалась небольшая колонна. Три мотоцикла и четыре крытых грузовика медленно ползли к мосту со сторону Ракова.
"Кого это черти несут?" — спросил я сам себя и поднёс к глазам бинокль. Особенно меня интересовало, как «гости» будут взаимодействовать с охраной.
— Люк вызывает Фермера! — внезапно раздалось в наушнике.
— Фермер на связи!
— Командир, осмотрели три деревни. Одна, та, что к нам поближе — Пережиры называется, забита немцами. Мы туда не лазали, но в оптику всё внимательно рассмотрели. Около роты там тусуется, самое малое — два взвода. А вот две другие деревни вообще пустые. Ни одного человека! Мы в эту, как её… — Саня, видимо, разглядывал карту, — Ляскувку зашли тишком, так там даже собак нет. И пара домов сожжена. Как понял?
— Понял тебе хорошо. Как мост увидите — выйди на связь! Хотя, чует моё сердце, и он тоже под охраной.
Пока шли все эти разговоры, «моя» колонна доползла до моста. Мотоциклы остановились перед небольшой будочкой, а из кабины головного грузовика вылез какой-то тип в фуражке. Я поднёс к глазам бинокль.
"Что за чёрт?!" — на мужике был камуфляж! Быстро поменяв увеличение на восьмикратное, я стал пристально вглядываться в происходящее.
Вот он подходит к посту и, в ответ на козыряние часового вскидывает руку в нацистском салюте. Потом протягивает караульному какие-то бумаги. Тот быстро просматривает их и вытягивается по стойке «смирно», а «камуфляжный» с важным видом уходит к машине. Минута — и колонна въезжает на мост. Что интересно, два мотоцикла так и остались у него. Возможно — они просто сопровождали грузовики до места.
"Итак, что мы имеем? «Камок», если мне память не изменяет, у немцев в начале войны носили только эсэсовцы. Они же, кстати, почти никогда не использовали традиционное воинское приветствие, заменяя его партийным… То есть, только что в охраняемую зону проехало, если судить по размеру грузовиков, не меньше двух взводов эсэсманов. Херовенько, особенно если вспомнить сообщение Люка о пустых деревнях. А не рано? Вроде партизан в округе ещё нет, если только нас не учитывать".
Я нажал тангенту:
— Фермер, ответь Арту!
— В канале.
— Командир, здесь эсэсовцы, проехали на четырёх грузовиках. Машины тентованые — точно сосчитать не удалось, но никак не меньше полсотни.
— Как определил?
— Грузовики трёхосные, скорее всего — пятитонки. Прикинь, сколько в каждую солдат влезет.
— Так, ждём доклада от Сани.
— Понял. Отбой!
Пока мы лежали, глядя на реку и пустую дорогу, я вспомнил забавную историю, приключившуюся с неделю назад.
…Это случилось ещё до того, как мы нашли бомбардировщик. Как-то утром, когда я хромал по направлению к ручью, меня окликнул Тотен.
— Тох, постой! Дело есть. На миллион рублей!
— Ну?
Алик захромал рядом:
— Бритву одолжи. А то скоро на моджахеда буду похож, — буркнул мой друг. — Я зеркало сегодня глянул — чуть от страха не обоссался.
И действительно — лицо нашего жгучего брюнета украшала неопрятная клочковатая бородка.
— А ты что, с собой не взял?
— Да я никогда не беру. У меня до пяти дней щетина нормально выглядит, да и плохо у меня борода растёт.
— Я вижу…
— Ну а мы всего на три дня ехали… Кто же знал, что оно так выйдет… — и голос Алика дрогнул.
Я задумался.
— Понимаешь, у меня только один станок остался… Я, считай, с "батарейной поляны" немецкой опаской бреюсь. А станок берегу на всякий случай. Ну, там если быстро побриться надо будет…
— "Опаской"? А откуда умеешь?
— Отец научил в своё время. Да и ножом я тоже бриться умею — сам знаешь.
— Точно, я даже потом дома попробовал. Тем шведским ножом, что у тебя тогда купил.
— "Мурой"?
— Ага. Только она, вроде, "Мора"… — сказал Тотен с некоторым сомнением.
— Это написано так, а читается, как «у».
— А… Но бритва складная, как её держать?
Я вытащил из набедренного кармана бритвенный прибор, взятый среди трофеев ещё на мосту у Боублей, и достал из него золингеновскую «опаску».
— Вот так держи! — сказал я, открыв бритву.
— Ага, понятно… А попробовать сейчас можно будет?
— Конечно, пока я умываться буду — брейся себе на здоровье
— … есте, моста нет! — оторвал меня от воспоминаний голос Люка, раздавшийся в наушнике.
— Люк, не понял тебя! — откликнулся Фермер.
— Повторяю. Мы на месте — в ста метрах от точки. Моста нет — разрушен. Подходы заминированы.
"Ни хрена себе! Куда же это мы вляпались? Похоже, что немцы заблокировали этот район…"
— Про мины с чего решил? — спросил командир.
— С этой стороны плакаты стоят, а подходы к мосту и броду все в ямках. Я метров с пятидесяти разглядывал в оптику — усики «лягушек» засёк.
Фермер сочно выматерился. Я его понимал — мы сами загнали себе в ловушку.
— Так, Саня, оставь бойцов наблюдать, а сам сюда вали. Ты, Тоха — тоже. Через сорок минут жду обоих у машин.
Проинструктировав бойцов, я взял ноги в руки и был у машин уже через четверть часа, а вот Саню пришлось ждать не сорок минут, а все девяносто.
… Глядя на серое, какое-то осунувшееся лицо товарища мы молча слушали его рассказ:
— женщина легкого поведения, я перед уходом решил эту деревеньку проверить… Как её? Козаки… Пустая она, так я получше хотел разобраться. В общем, все они там… Все… Я, как ближе подошёл, так запах учуял… Только не сразу понял, откуда он мне знаком… Два дома и сарай большой… Всё вокруг утоптано… Барахло какое-то валяется… — казалось, что слова с огромным трудом проходят через Санино горло, что он прилагает огромные усилия, чтобы заставить себя говорить. И тут я понял, что суровый Люк, побывавший в своё время "за речкой", да и в девяностые не на печи лежавший, с трудом сдерживает слёзы!
Я сидел, не понимая, о чём он говорит. "Кто такие эти «все»? И чего это он так расчувствовался?"
— Я… — Люк мотнул головой, словно отгонял докучливую муху, — я… человек шестьдесят там… Из них детей… двадцать… Я не считал… Не смог… Я запаха не выдержал… — и он шмыгнул носом.
От внезапного понимания того, о чём рассказывал Саша, по моей спине будто жидкий азот потёк! Холодная волна прошла вдоль позвоночника, голова стала лёгкой, а грудь сдавил металлический обруч. Лицо и плечи свело судорогой… "Нет, как так? Что? Какие каратели? Партизан же ещё нет!" — словно рой безумных пчёл вился у меня в голове.