* * *
Взгляд со стороны. Тотен.
Проводив взглядом удаляющегося Антона, Тотен осмотрелся. Не увидев достойного местечка для наблюдательного поста, и решив подобраться поближе к деревне, он сместился на пару сотен метров вдоль опушки в сторону села. Там обнаружилась небольшая ямка, прикрытая кустарником. Алик распластался по дну ямы, выставив винтовку в сторону дороги. Аккуратно пообломав ростки, загораживающие обзор, Тотен принял позицию для стрельбы лежа и остался удовлетворен результатом: позиция была скрыта кустами и в то же время с нее открывался обзор на ближайшие пару домов и дорогу, подходящую к селу.
По дороге шел Антон. Со стороны он выглядел беззаботным, но Тотену было прекрасно известно, что Арт уже успел осмотреться и проанализировать обстановку.
Отложив винтовку, Алик вытащил из кармана часы. Электронные с подсветкой, секундомером и прочими «приблудами», а потому снятые с руки во избежание недоразумений. Впрочем, сейчас не до временных соответствий. Нажав на пару кнопок, он запустил секундомер и надел часы на руку. Снова взял винтовку, прикинул расстояние и выставил прицел.
Тотен видел, как Антон подошел к первому дому. Безрезультатно. Со вторым домом тоже неудачно. Третье домовладение с позиции Алика почти не было видно. Угол забора, да пара садовых деревьев – вот и все, что доступно. Ни калитки, ни собственно дома. Антон пропал из виду и это Тотена сильно напрягало. «Как можно страховать, если «объект» не виден? Черт!» Алик решил подойти ближе. Если Антона не пустят еще в пару домов, его будет видно на улице.
Тотен встал и снова двинулся к селу вдоль опушки. Пройдя шагов пятьдесят, он понял бесполезность затеи. Опушка поворачивала, из-за чего поле зрения сужалось еще более. Вдруг на забор третьего дома, который все еще был виден, вскочил какой-то «гарный хлопец» и принялся размахивать светлой тряпкой. «Мать трулялять!» – подумал Тотен – «похоже мы вляпались в историю». Он вскинул винтовку, прицелился. Пока мушку с целиком совмещал, «хлопец» уже спрыгнул с забора (видимо, там какое-то строение за ним). «Да, не быть мне чемпионом по практической стрельбе в ближайшее время» грустно улыбнулся Тотен и снова принялся искать местечко для засады. Упав под ближайшим пеньком, Алик бросил взгляд на часы, оставалась пара минут. Тотен вытянул правую руку вперед, пальцы подрагивали. Он закрыл глаза и сделал несколько глубоких вдохов-выдохов. Напряжение немного отступило, руки перестали дрожать. Взгляд на часы. Время. Решив не тратить патрон понапрасну, Алик приглядел дерево, сел, прицелился, выстрелил. Пуля вошла ниже дупла, в которое он метил. «Нужно будет чуть повыше брать» – подумал Тотен, снова поворачиваясь в сторону дороги. «Уходить на сто метров вглубь леса, ага. А тот хлопец наверное пчел призывал, Копатыч недобитый. Сейчас прилетят пчелки». Мысли неслись вскачь, тело начала пробивать легкая дрожь, смесь страха и возбуждения. «Если Тоху запалили, и этот пенек деревенский сигналил гансам, то хреново дело. Махал он в мою сторону, значит и поедут оттуда. Стало быть сваливать отсюда резона нет. Заберут и повезут обратно.» Послышался шум мотора, через минут показался мотоцикл. Трое немцев. «Если сниму водилу на обратном пути, у Тохи будет время свалить. Он быстрый, сможет».
Мотор заглушили почти сразу, как только мотоцикл скрылся из виду. «Точно за Тохой приехали» подумал Тотен не вдаваясь в детали, почему за одним парнем пригнали целый расчет.
Адреналин зашкаливал. Держать себя в руках становилось все труднее. Пот, струившийся по лбу, начал заливать глаза. И тут послышались выстрелы. Громкий хлопок «гладкого» и пара коротких очередей.
«Похоже наши сопротивлялись, но не долго» пришла в голову траурная мысль. Тотен решил задержаться, надеясь непонятно на что. Все же мнение о друге и его умениях было настолько высоко, что просто «похоронить» его Алик не мог. «Если я чего решил, выпью обязательно» вспомнилась строчка из Высоцкого. Вжавшись в землю, Тотен внимательно смотрел на околицу, до боли сжимая карабин. Снова завели мотор.
Затвор передернут, патрон в патроннике, палец на предохранительной скобе. Давайте голубчики! Сначала в поле зрения появилась пара бойцов в форме красной армии, а затем мотоцикл. Значит не зря ждал! «План прежний, снимаю водилу, а дальше «Император защитит». Вдох-выдох. Задержав дыхание, Тотен положил палец на спусковой крючок. Внезапно мотоцикл свернул к лесу, прямо на него. Мотоциклистов закрыли бойцы РККА. «Мать!» Стрелять «через» бойцов Тотен не мог, боялся попасть в «своих». «Влево, уходи влево, потом стреляй и снова влево и в лес!». Рывком поднявшись, Тотен пробежал метров сорок, развернулся, присел на колено и, едва прицелясь, выстрелил. Мимо! Черт! Уже дернувшись отходить, Тотен с удивлением увидел, что красноармейцы, вместо того, чтобы разбегаться в разные стороны залегли. «Они что с ума посходили?!» только успел подумать Алик, как услышал оклик Тохи.
* * *
На улице раздались звуки мотоциклетного мотора.
«По нашу душу, соколики прилетели. А что мотоцикл – это есть гуд!» – подумал я, приникая к щели в двери.
«Представитель мелкобуржуазной прослойки» выскочил на двор и пинками погнал «пресловутого Семёна» открывать ворота.
«Ой-ёй-ей» – подумал я, когда на двор въехал мотоцикл с тремя, гордо восседающими на нём, вояками, поблёскивающими горжетками фельджандармерии. Насколько я помнил, эти типы были чем-то вроде нашего ОМОНА: въедливыми и грубыми. Только если наши «правоохранители» возникшие проблемы решали с помощью армейских ботинок сорок-последнего размера, то эти не скромничали, стреляя в каждого, кто им не нравился. Из прочитанного, я помнил также, что полевая жандармерия начала «профилактические» расстрелы практически сразу после начала войны, когда и партизан ещё в помине не было. Эти в сарай не полезут, куркуля, скорее всего пошлют.
Согласно своему первоначальному замыслу, я планировал спрятаться над дверью, но приходилось играть на чистой импровизации.
– Так, план меняется! Я выйду первым, ты лейтенант – валишь этого борова, а ты, пехота, вылетай вслед за мной. Можешь никого не обижать, но отвлеки их. Лады? – в спешке я забыл обо всей вежливости.
Когда заскрипел засов двери, я стоял примерно в метре от выхода, всем своим видом демонстрируя смирение и готовность к сотрудничеству. Как я и думал, первым в проём заглянул «радушный» хозяин:
– А ну! Вылазь, сволота.
– А? Что?
– Вылазь, говорю!
– Да-да, конечно…
Что происходит внутри сарая, этот гад видеть не мог, так как яркое солнце, уже сильно склонившееся к западу, било ему в глаза.
– Вы поесть принесли?
– Ща тебя покормят, убогий! А ну вылазь, кому сказал.
Потирая правую щёку, я выбрался на улицу. Немцы стояли равнобедренным треугольником, основанием которого служил сарай. Продолжая изображать студента консерватории, заблудившегося в славном городе Люберцы году этак в 86-ом, я сделал пару неуверенных шагов по направлению к воротам.