Пока Митяй рассматривал ледник, у него снова сыграло очко и он резко обернулся. Примерно в километре от вездехода он увидел, что с наветренной стороны к ним подкрадывается, прячась в густой, высокой траве, какое-то зверьё, но не стал рисковать понапрасну, а сразу же вихрем слетел с крыши будки, забрался в кабину и громко крикнул:
– Крафт, ко мне! Быстро!
Пёс не заставил себя долго ждать и через несколько секунд с разбега запрыгнул в кабину и уставился на него внимательным, но вместе с тем лукавым взглядом. От этого доброго взгляда у него сразу же сделалось теплее на душе. Митяй захлопнул дверцу и, заводя мотор, объяснил своему четвероногому другу:
– Кажется нами кто-то решил пообедать, Крафтуля. Делаем ноги отсюда, пока нам очень сильно не поплохело.
Неведомые охотники приближались к ним справа и сзади, но Митяй, как-то очень уж быстро смирившийся со своей незавидной участью, решил не штурмовать водную преграду, а поехать вверх по течению реки в направлении Нефтегорска, хотя тот ещё и не появился на карте. Его интересовали две вещи: в честь чего это Голышка сделалась такой полноводной, а также есть ли в Нефтегорске автозаправочная станция. Разумеется, если он действительно провалился в палеолит, хорошо бы хоть в верхний, то «Лукойл» ещё не начал торговать бензином, но нефти здесь и в то время хватало и в некоторых местах она даже выходила по трещинам в горных породах на поверхность самотоком, вместе с водой. Во всяком случае севернее от Нефтегорска, в Асфальтовой Горе он её точно найдёт, да, и вокруг самого Нефтегорска на месте некоторых скважин когда-то били из земли родники с немалой примесью нефти, а стало быть он сможет, при желании, собрать её, чтобы потом получить соляру для «Шишиги» и прямогонный бензин для «Ижа» и трёх японских, халявных бензопил, специально заточенных под российское гарево. Тогда лет двадцать, если не больше, ему точно будет на чём ездить и чем валить лес.
Митяй медленно поехал вдоль берега, внимательно всматриваясь в траву и вскоре они увидели тех охотников, которые их решили схарчить. Ими оказалась стая махайродов и он даже вздрогнул, увидев, какие эти кошки огромные. Крафт немедленно залаял, а те в ответ остервенело зарычали, но на машину бросаться не стали. Наверное им не понравился её запах и Митяй, прибавляя газу, насмешливым голосом сказал:
– Да, Крафт, это котики, но не те, за которыми ты привык гоняться. Эти тебя самого слопают за милую душу и костей не выплюнут, так что гавкать гавкай, но лучше держись от них подальше, если не хочешь сделать меня полным сиротой.
Вскоре Митяй ехал вдоль левого берега Голышки и только диву давался, та текла по сути дела в прежнем русле, так как ландшафт, судя по всему, мало изменился с тех далёких пор. По мере продвижения вперёд, он сразу же подметил одну характерную особенность, если справа в реку впадали полноводные ручьи, то слева лишь хилые, жалкие ручейки, которые он преодолевал на автомобиле «Газ-66» играючи. Всё встало на своё место тогда, когда он доехал до Нефтегорска и увидел, что на его холмах лежит и медленно тает громадная глыба льда высотой метров в четыреста, похоже, накрытая сверху толстым слоем чего-то тёмного, скорее всего вулканического пепла, поверх которого пышно зеленела растительность. Пепел, наверняка, сюда занесло во время извержения Эльбруса, после которого он стал двуглавым и вряд ли это был один единственный осколок ледникового периода в предгорье Большого Кавказского Хребта. Возле этого миниатюрного, но тем не менее всё равно громадного, ледника, было ощутимо холоднее и потому трава рядом с ним росла хилая, низенькая. Тая, именно этот ледник питал собой ставшую невероятно полноводной Голышку. Доехав почти до её истока, Митяй повернул направо, к речке Тухе, в его времена славящейся на редкость обрывистыми берегами, которая, можно сказать, текла в каньоне.
Когда он доехал до неё, то увидел на редкость полноводную реку и когда поехал вдоль неё, то километров через пять нашел то, что искал – маслянистую нефтяную плёнку, причём вдоль правого берега, по которому двигался. Митяй остановил машину, внимательно огляделся, хотя трава здесь и росла повыше, никакого опасного зверья он не обнаружил, что и понятно. Вряд ли животные приходили сюда на водопой. Он вышел из машины, подошел к берегу и принялся рассматривать нефтяную полосу шириной метров в шесть. Плёнка нефти оказалась довольно толстой, миллиметра в полтора и глинистый берег от неё сделался чёрным. От речки уже метров за пятьдесят разило нефтью, так что с открытым огнём к ней лучше не соваться. Хотя Митяй и нашел то, что искал, настроение у него было поганое и он во весь голос, матом, проклинал всё и вся на свете. Однако, делать было нечего и ему нужно было подумать о том, где встать на постой.
Впрочем, думать особо не приходилось. Туха, как и Голышка, впадала в Пшеху, а та, как он уже успел убедиться, оказалась на редкость полноводной рекой и на своей «Шишиге» он её просто не переедет. Таким образом Митяй оказался как бы заперт между тремя реками – Пшехой, Голышкой и Тухой на довольно большом пространстве и решил вернуться почти туда, откуда выехал, то есть в Апшеронск и поехал вдоль нефтеносной реки, хотя та и изрядно петляла. Нефтяная плёнка, между тем, не иссякала и её полоса даже становилась шире, так что рыбу в Тухе ему лучше не ловить. Зато выяснилось, что почти пригород его родного города и вся его окраина поросли высоким смешанным лесом и он увидел в нём не только дубы, но также громадные берёзы и сосны. Митяй доехал до места слияния двух рек, примерно начиная от улицы Тихой, леса не было вовсе, хоть бери и строй город, а затем поехал вдоль берега Пшехи и вскоре, ещё засветло, остановился на самом высоком месте, на пологом и широченном холме, поросшем одной только высокой травой. До воды там было добрых пятнадцать метров по вертикали и берег спускался к реке, шумевшей менее, чем в сотне метров, довольно полого.
Как только Митяй выехал на это невысокое травянистое плато, плавно понижающееся к северо-востоку и увидел, что за ним, на северо-западном склоне, со стороны Тухи, рядом, буквально в сотне шагов, растут высоченные сосны, он сразу же решил, что поселится именно здесь. Правда, в его сознании ещё не угасла надежда, что всё это лишь действие гипноизлучателя, скоро его выключат и он поедет домой, он так и подумал: – «Всё, ну его к лешему этот кордон! Как только эти уроды перестанут меня обрабатывать, еду к Вартанычу, разгружаюсь и домой. Денег он мне не заплатил ещё ни копья, всё его барахло лежит в будке в целости и сохранности, так что никаких претензий он мне предъявлять не станет, а если и предъявит, то получит от меня в бубен и на том всё и закончится.» С такой думкой он вышел из машины и выпустил прогуляться Крафта, строго велев тому находиться рядом. Хотя тот парень, у которого он купил этого пса, его особенно ничему не учил, Крафт являл собой образец собачьего послушания и понятливости. Достав из будки две полиэтиленовые, сорокалитровые канистры, с помпарём за спиной, он сходил к реке и набрал из неё на редкость чистой и вкусной воды.
После этого он насыпал Крафту полную миску сухого собачьего корма и они принялись ужинать. Митяй мамкиными пирогами, а кавказец педигришным кормом. Его поражала, в первую очередь, просто невиданная красота, чистота и невероятная, яркая и пышная, словно на картинке, зелень этих до боли знакомых ему с детства мест, хотя, как эколога, его и бесило, что нефть из-под земли шурует прямо в Туху. Правда, запах нефти до холма не доходил и хотя он всё же надеялся, что завтра утром, с первыми же лучами солнца всё это наваждение развеется и он вздохнёт с облегчением, но в глубине души уже понимал, что ничего этого точно не произойдёт. Ну, а если он действительно угодил в прошлое, то нефть это круто, особенно для него, ведь у Митяя помимо очень надёжного армейского вездехода и просто неубиваемого мотоцикла, имелось целых три профессиональных, промысловых, японских бензопилы, изначально переведённых на русский бензин, два небольших, но мощных, японских генератора с дизельными движками и ещё фактически два двигателя в запасе, газоновский и ижевский. Да, и вообще нефть, как топливо, гораздо предпочтительнее дров и даже угля, а при наличии слесарного инструмента, отличного настольного токарного станка и полуфрезерного сверлильного станка, всё это Митяй взял с собой в горы, чтобы рукодельничать, он сможет изготовить много чего такого, что сделает его жизнь в каменном веке гораздо приятнее.
Руки у Митяя росли не из задницы, да, и скудоумием он не страдал. Наоборот, любил мастерить всякие поделки из чего не попадя, хотя больше всего тяготел к работе с металлом и работы, даже самой тяжелой, не боялся. К труду его приучили дед с бабушкой, родители и дача с участком в сорок пять соток, а также его любимый учитель труда в школе, мужик, мастер на все руки. Митяй очень любил природу родного горного края и она не являлась для него местом выживания. Наоборот, лет с четырнадцати он совершенно спокойно жил в этой природе и даже самостоятельно стал неплохим охотником. Росточком Бог его не обидел, метр восемьдесят шесть, как-никак, силушкой тоже, ну, а то, что Митяй привык жить по принципу «Бей первым, Фредди», так это ведь и неплохо, ведь благодаря такой его привычке он и сам остался в живых, пройдя Африку, да, и очень многим своим парням-контрактникам, которыми командовал, жизнь спас. В общем он точно знал, что не пропадёт в этом чёртовом каменном веке, куда его, скорее всего, занесла нелёгкая, но, тем не менее, чуть ли не выл от тоски, то и дело шипел, как кот, и цедил сквозь зубы матерные слова и попадись кто сейчас под руку, точно убил бы.
Однако, не смотря на дикую злость и обиду, Митяй стал прикидывать, что ему делать завтра. Носиться по окрестностям на тяжело груженой «Шишиге» в поисках первобытных людей будет полной глупостью. Какая бы она не была прочная, всё равно и её можно запросто расколошматить. Поэтому самым правильным будет построить себе капитальное жильё, как он собирался сделать это на кордоне Дальнем, в верховьях реки Цицы, за хребтом Нагой-Чук. На настоящий, капитальный дом из камня сил у него точно не хватит, хотя он и видел вдоль берега галечники. Поэтому нужно будет на первых порах обойтись чем-нибудь попроще, вроде полуземлянки, но обязательно просторной, с большим складом и капитальной, чтобы спокойно перезимовать в ней. Помимо этого ему нужно было сразу же начать думать над тем, как наладить гончарное производство. Так ему будет проще всего сварганить из больших керамических цилиндров самовар для перегонки нефти в прямогонный бензин и соляру, да, и дом на следующий год лучше сложить из кирпича. Ещё ему нужно построить примитивную лесопилку и столярную мастерскую, инструмент, слава Богу, электрическая циркулярка и электрофуганок и у него с собой имелись. В общем работа предстояла очень большая, если он не хочет зимовать в будке «Шишиги». Как знать, может быть зимы здесь сибирские.
Понимая, что фронт работ очень велик, а у него всего две руки, Митяй сразу же стал прикидывать, какие средства малой механизации он может себе изготовить. Перекидывая на «Ижаке» звёздочки и используя подручные материалы, а также то железо, что взял с собой, он мог кое-что соорудить. Ещё в детстве, бегая на Пшеху купаться, он часто находил на берегу тяжелую, коричневую гальку. Относительно неё дед Максим сказал, что это гематит, железная руда. Если гематит попадался ему в двадцать первом веке, то он никуда не делся и в каменном, а раз так, то ему нужно будет обязательно построить доменку и начать выплавлять железо. Инструкции на счёт того, как это сделать, он наверняка найдёт в большой коробке с лазерными DVD-дисками и внешними дисками памяти для «Тошибы». Да, там он найдёт для себя много чего полезного, как и на берегу реки Пшехи, ведь она мало того, что текла издалека, так в неё ещё и впадали другие горные реки, Цица, Пшехаха, Хахопсе и все они размывали на своём пути горы и несли вниз обломки самых разнообразных минералов, а не один только гранит, да, базальт. Поэтому на счёт руд он мог особенно не беспокоиться, Кавказ на них был очень богат и чего только не найдёшь на галечниках, если у тебя есть под рукой электронный справочник по минералам. Хоть это немного успокаивало Митяя и он даже облегчённо вздохнул.