— Нет, товарищ Берия, как раз Гитлера я предлагаю пока не трогать. Он противник нам более-менее известный и оттого во многом предсказуемый. Да и вызванный его смертью резонанс в мире я лично просчитать не могу. А вот кое-кого из наиболее опасных и талантливых военачальников и финансовых воротил можно и того. Плюс активизация партизанского движения (или маскировка наших операций под действия местных партизан) на оккупированных территориях. Особенно на Балканах: даже в моей истории тамошние соытия несколько задержали начало войны, а уж если помочь местным бойцам оружием и подготовленными людьми... Думаю, это окажется для Адольфа не самым приятным сюрпризом.
— Гм, интересно, мы с товарищами немедленно все это обсудим. Больше ничего не надумал?
— Если только в плане откровенного бреда...
— Выкладывай. А я уж как-нибудь сам решу, бред это или не бред.
Крамарчук с улыбкой кивнул:
— Когда я по вашей просьбе работал с документами по поднятому эсминцу, обратил внимание, что уцелелонесколько крылатых ракет. Кажется, две штуки. Наверняка сейчас их уже разобрали по винтику в какойнибудь закрытой лаборатории ГАУ, но теоретически их еще можно использовать в качестве оружия устрашения. По меркам нынешнего времени КР «Томагавк» — весьма высокоточное оружие, да и местная противовоздушная оборона ему не страшна. Если убедить противника в наличии у нас подобных ракет, а потом положить одну из них в окно здания Оберкомандования, кое-кто, может, и задумается. Хотя мне этот вариант не слишком нравится. Тут главная проблема в том, что у нас нет координат целей в системе GPS и, скорее всего, нет и оборудования для загрузки этих самых координат в систему наведения ракет. Хотя, если подсветить цель, хоть тот же мост или здание, лазером — с этим, думаю, любая из наших разведгрупп справится, — то можно и попытаться. А лазерные целеуказатели среди «трофеев», насколько помню, были.
— «Положить в окно», — ворчливо повторил нарком. — И тем самым подарить немцам для изучения обломки сверхсекретной ракеты? Этому, как ты говорил — «фон Брауну», да?
— Ну, если взрыватель нормально сработает, мы им ничего, кроме мелких фрагментов корпуса и остатков двигателя, не подарим. А вот если она не взорвется. … тогда да, может возникнуть проблема. Хотя, как вариант подстраховки, — заранее удалить все американские маркировки с корпуса и внутренних деталей, гм, или, наоборот, не удалять. С другой стороны, я ведь сказал: Мне этот план очень не нравится. Если фон Браун в начале сорок первого получит практически неповрежденный образец твердотопливной ракеты, то... лучше не стоит и пробовать. А вот на самого Вернера стоит всерьез обратить внимание. Впрочем, я об этом уже писал.
— Ладно, оставим это пока. И за фон Брауна не переживай, им уже занимаются. А за совет спасибо. Подумаем. Насчет игры не волнуйся, товарищ Крамарчук, мы тебя в любом случае прикроем. Но и ты уж постарайся наше доверие оправдать. До свидания. — Берия подал руку.
Наркомат обороны был похож на потревоженный муравейник. Командно-штабная игра шла четвертый день, и четвертый день из кабинета в кабинет, порой буквально сталкиваясь в дверях, перемещались посредники и порученцы «синих» и «красных», держа в руках вороха карт, вводных и прочих документов. По личному указанию Сталина на игру были приглашены все командующие и начальники штабов округов и армий, члены военных советов, начальники академий, руководящий состав Генштаба и даже некоторые члены ЦК и Политбюро, чего ранее не наблюдалось. По окончании КШИ планировалось провести совещание высшего командного состава армии. Хотя большинство присутствующих и не принимали в игре прямого участия, они имели возможность, как на шахматном турнире, наблюдать за ходом событий из специально оборудованного зала.
Сегодня в наркомат приехал сам Сталин в сопровождении наркомвнудела. Сначала он посетил штаб «синих», пообщавшись с генерал-майором Василевским, а затем больше часа, медленной походкой из угла в угол прохаживался по кабинету, где располагался штаб «красных».
Первое время всех входящих в кабинет порученцев и посредников брала оторопь при виде Вождя, о прибытии которого они и понятия не имели, но со временем работа взяла верх над чувствами, и порой казалось, что на Сталина никто и вовсе не обращает внимания. Ситуация у «красных» была критической, поскольку после первых наступательных действий со стороны штаба Василевского группа войск под командованием Жукова оказалась в полном окружении.
Более всего Георгия Константиновича выводило из себя то, что условия уже в начале игры были созданы неравные: «синие» имели качественный перевес в мотопехоте и авиации. Кроме того, по мнению Жукова, посредники явно подыгрывали «синим». Ну как можно объяснить, что при вылетах авиации максимальные потери несла именно его сторона? И что еще в первый день, по данным тех же посредников, он потерял на земле порядка шестидесяти процентов самолетов? Плюс эта история с танковыми резервами, чуть не заставившая его сорваться. И невозможность — опять же по решению посредников! — пехоты и артиллерии «красных» длительное время удерживать противника на рубежах обороны.
У противника же была весьма эффективная и стремительная тактика. Будь на стороне «синих» он сам, то действовал бы аналогично, ведь именно подобную методу ведения наступательных операций он в последние годы и пытался внедрить в войсках. Но сейчас его били его же приемом, и все попытки стабилизировать ситуацию, в лучшем случае, приводили лишь к полному окружению его войск.
Когда в кабинет принесли очередную сводку о действиях противника, где в череде потерь кричаще выделялась информация о почти что семидесятипроцентной потере авиаполка, брошенного на прикрытие обороны на северо — востоке, Жуков, забыв о присутствии в кабинете Сталина, вызверился на генерал-лейтенанта авиации Рычагова:
— Павел Васильевич! Смотрите! От вашей авиационной поддержки нет никакого толку. Напрягите свой штаб или сами как-то воздействуйте на ситуацию.
Рычагов уже был готов ответить, но его неожиданно прервал Сталин:
— А почему, товарищ Жуков, вы считаете, что противник побеждает вас в воздухе несправедливо? Я думаю, что здесь не скрывается никакой ошибки. И в работе посредников, и в подсчете очков... не в вашу пока что пользу, да. Давайте спросим у товарища Крамарчука, почему он решил, что в данной ситуации полк понес такие потери?..
Юрия в штаб «красных» вызвали, как только туда прибыл Сталин. Все четыре дня учений он провел в кабинете посредников, где быстро сработался с комсоставом штаба, а за советы, которые он давал опытным военным, вроде бы даже заслужил уважение. По крайней мере, к его вводным стали прислушиваться. Это немного льстило, ведь в первый день, когда он только переступил порог кабинета и его представили как специалиста по военной тактике, генералы и полковники, многие с боевыми орденами, отнеслись к нему как к канцелярской крысе, к тому же одетой в китель со знаками различия капитана ГБ.
Но уже в период подготовки к началу первого дня КШИ он удивил всех, включив в план для предоставления командующему информацию по топографии местности, метеоусловиям в районе боевых действийоценке морально-психологического состояния личноо состава, причем не только своих сил, но и противника, и состоянию транспортной инфраструктуры. На вопросы, возникавшие у коллег-посредников, Юрий давал краткие и четкие разъяснения. Вот и сейчас все обратили взгляды именно на него. Даже операторы, которые неотрывно корпели над картами, нанося оперативную обстановку, на секунду оторвались от планшетов и посмотрели в его сторону. Всем хотелось взглянуть на человека, фамилия которого уже четвертый день упоминалась Жуковым в самых нелестных выражениях.
— Я считаю, товарищ Сталин, что...
Иосиф Виссарионович махнул рукой, останавливая подполковника:
— Вам, товарищ Крамарчук, стоит это объяснить не мне, а товарищу Жукову и товарищу Рычагову. Я уже сделал надлежащие выводы. Прошу вас, не стесняйтесь. Докладывайте свои соображения.
Крамарчук с облегчением выдохнул и обратился к летчику:
— Вот скажите, Павел Васильевич, какие основные составляющие ведения воздушного боя?
— Скорость, боевой порядок, слетанность группы, тактические приемы.
— Спасибо. А скажите, что происходит с самолетом при потере скорости? — взглянув на Рычагова, задал Крамарчук следующий вопрос.
— В штопор сваливается или теряет маневренность, не может догнать противника, выбивается из строя группы.
— Значит, насколько я понял из ваших слов, скорость в воздушном бою имеет большое значение?
— Да, это одна из основных его составляющих, товарищ капитан государственной безопасности.
— Наши боевые порядки состоят из звеньев, а звено из трех самолетов. Вот и получается, чтобы удержаться за ведущим, ведомый, в сторону которого производится резкий маневр, должен сбросить скорость, отчего может сорваться в штопор или отстать от командира. Верно? Здесь его и подлавливает противник. В этом и кроются те тридцать процентов потерь, которые мы учитываем как посредники. Ведь наш противник использует более выгодное тактическое построение — пару. Да и истребители противника вооружены пушками и стопроцентно оборудованы радиостанциям, а наши только порядка двадцати процентов от общего количества имеют пушечное вооружение, а про радиостанции я вообще уже не говорю.
— Думаю, все возникшие вопросы мы обсудим на совещании после завершения игры и сделаем выводы, — прервал его Сталин. — А сейчас, товарищи, давайте послушаем, какие решения по текущей обстановке на сегодняшний день принял товариш Жуков.
Георгий Константинович взял указку, подошел к большой карте с нанесенной обстановкой и начал доклад.
Юрий слушал внимательно, периодически сверяясь с данными, записанными в его оперативной тетради. Из всех присутствующих, казалось, только один Сталин, мерно вышагивающий вокруг стола-планшета с синими и красными фишками, не слушал доклада, а, попыхивая трубкой, был занят своими мыслями. Но это было не так. Когда подполковник начал записывать в своей тетради замечания и поправки, касающиеся действий «красных» по выдвижению резервов, и непроизвольно произнес вслух, ставя жирный восклицательный знак напротив номера резервной танковой бригады, «не дошли!», Иосиф Виссарионович немедленно остановился и, усмехнувшись в усы, взглянул на Жукова.
— То есть как это «не дошли»?! — прервавший доклад Георгий Константинович был откровенно растерян. — Этого не может быть, техника полностью исправна. Товариш Сталин, — он немного успокоился и не собирался отступать, — я лично проверял бригаду три недели назад!
— А две недели назад... — невозмутимо ответил Иосиф Виссарионович, затягиваясь трубкой и выпуская в потолок струйку ароматного дыма, — а две недели назад товарищи из Комитета партийного контроля провели повторную проверку. Вы не обижайтесь, товарищ Жуков, но военные привержены некоторым, гм, ну пусть будет, ритуалам. Поэтому мы решили привлечь совсем другую структуру, по согласованию с товарищем Тимошенко, конечно. И знаете что, товарищ Жуков? Повторная проверка застала бригаду... в интересном положении. Получается, к вашему приезду они подготовились, а вот приезда товарища Мехлиса совсем почему-то не ждали. Наверное, потому, что вас они уважают, а товарища Мехлиса не очень... уважали.