Я положила трубку. Нина Дмитриевна, уже давно делавшая мне призывные знаки, уставилась на меня, как на приговоренную.
— К начальнику…
Я съежилась. Отдел следил за мной с любопытством и опаской. Торопливо причесываясь и подкрашиваясь, я попыталась вспомнить все свои грехи и сбилась со счету.
— Ни пуха ни пера! — сказал Буров, не сводя глаз с экрана.
— К черту! — прошипела я, хлопая дверью.
Лифт, похоже, разгоняется в течение дня — утром, когда я опаздываю, еле плетется, а сейчас и вздохнуть не успела, как очутилась в приемной.
Высокая эффектная секретарша, уже перевесившая плащ через руку, нетерпеливо щелкала замком сумочки. Сказала раздраженно:
— Наконец-то!
Нажав кнопку, сообщила волшебно переменившимся голосом:
— Васильева пришла, Глеб Анатольевич!
— Пусть войдет. Можете идти, Лена.
— До завтра, Глеб Анатольевич.
И, небрежно ткнув пальцем в дверь, пронеслась мимо, едва не хлестнув меня полой плаща. До свиданья, милое созданье, подумала я кисло и посмотрела на дверь. Она открылась.
— Ну что вы? — нетерпеливо спросил шеф. — Входите.
Неохотно переставляя ноги, я забрела вслед за ним. Остановившись у кресла, он энергично надевал пиджак.
— Садитесь! — бросил через плечо.
…Я присаживаюсь на край стола, мои голые коленки на уровне его лица, тушу длинную сигарету в привезенной неведомо откуда пепельнице и говорю тягучим голосом: 'Милый мой…
Воображение меня всегда губило. Я поспешно сморгнула. Глеб смотрел на меня в ожидании. Я обнаружила, что изо всех сил вцепилась в свою сумку, представила, какой у меня сиротский вид и неожиданно разозлилась. Промаршировала к столу и села в кресло — нога на ногу. Присев на широкий подоконник, шеф снял очки в тонкой оправе и потер переносицу. Когда он отнял руку, глаза его были прицельно-острыми, и я невольно опустила ноги по стойке смирно. Скорее всего он носил очки не по необходимости, а из желания придать своему резкому лицу побольше интеллигентности…
Глеб смотрел на меня так долго, что я превратилась в бездыханную лягушку: то ли думает, как меня лучше препарировать, то ли вообще о своем замечтался. Я осмелилась шевельнуть пальцем, и, похоже, это его разбудило: он открыл рот и произнес совсем не то, что я ожидала.
Он сказал:
— Что вы делаете сегодня вечером?
На какой-то дикий миг почудилось, что мне собираются назначить свидание. Он поспешил вернуть меня к нормальному мироощущению.
— Вы можете оказать мне большую услугу.
Я сидела, проглотив язык. Похоже, Дима сегодня отпадает. Не мог, что ли, Бурова попросить просчитать? Он уже устал ждать ответа, когда я, наконец, обречено осведомилась:
— А что надо сделать?
— Составить мне компанию.
Еще одно кино? Начальник оторвал свой сухопарый зад от подоконника и непринужденно уселся на угол стола, покачивая ногой.
— П-пожалуйста…
Он поднял ровные брови.
— Вы так уверены, что я не предложу вам ничего неприличного?
— А… э… ну, я на это надеюсь.
Не успела я договорить, как поняла, что фраза прозвучала двусмысленно. К счастью, слегка улыбнувшийся шеф не стал углубляться.
— У моей мамы сегодня день рождения.
— Поздравляю!
— Спасибо. Вечер ожидается сугубо семейный: родственники, всякие там пары с детьми. И я.
Он сделал паузу, а я уже прикидывала — не собирается ли он проконсультироваться насчет подарка. Понятия не имею, чему обрадуется мать состоятельного джентльмена.
— Ну вы знаете родителей, как всегда начинают: 'А ты опять один? Сколько ж можно? Не пора ли остепениться?
Я сочувствующе кивнула: любимая песня моей мамы.
— Я, естественно, завожусь, мама расстраивается, праздник испорчен… Так что — выручите, составьте мне компанию на сегодняшний вечер!
Я продолжала машинально кивать и только потом, расслышав, оцепенела:
— Что?! Я? — спросила с ужасом.
Шеф непривычно — словно неуверенно — улыбнулся.
— А что вы так испугались? Уверяю вас, мои родственники — вполне приличные люди. Большинство не кусается.
— Да я и не сомневалась… Но я…
— Заняты? Вы не можете перенести ваши встречи на другой день? Вы меня очень обяжете.
— Но почему я… У вас же куча знакомых женщин, я думаю, любая с радостью…
Он смотрел на меня с живым интересом:
— Куча женщин? С чего вы взяли?
Вот ненормальный! Другой мужик на его месте немедленно бы поддержал мои слова или начал отнекиваться с таким видом, который только подтверждал обратное…
— Ну… вы такой… — я повертела в воздухе рукой. — Интересный мужчина. И вполне… э-э… респектабельный.
— А что для женщин главное? — осведомился он. — Моя интересная внешность или мой… э-э… кошелек?
— Как для кого, наверное.
— А для вас?
Я беспомощно хлопала ресницами — что я могла ему сказать? Что начальников как мужчин не воспринимаю ввиду полной безнадежности, а содержимое его кошелька меня интересует чисто теоретически, как гимнастика для ума — за какое время я могла бы его потратить?
Шеф сжалился:
— Впрочем, не важно. Едем прямо сейчас, по дороге надо успеть купить подарок.
— Сейчас? — с ужасом спросила я, забыв осведомиться, когда это я успела дать согласие. — Но я же не одета…
— А я и не заметил, что вы голая!
Он подхватил меня под локоть, снимая с кресла, как пушинку с рукава. Я полетела рядом, растерянно слушая его уговоры:
— Выглядите вы вполне адекватно. Я тоже не буду переодеваться.
Я кинула косой взгляд — как будто это ему надо! Он перехватил мой взгляд и, неправильно его истолковав, на ходу расслабил и стянул галстук. Сунул его в карман пиджака, расстегнул воротник рубашки.
— Нормально?
— Д-да… — я уселась в машину, с тоской разглаживая юбку… пятно вот… и голову бы помыть… И вообще.
Шеф сел за руль, увидел, как я тоскливо пялюсь в зеркало. Бодро отрапортовал:
— Помада не съедена, тушь не размазалась, румяна в пределах нормы!
— Интересно, когда вы это только успели заметить, — проворчала я.
— Я вообще замечательный! — охотно согласился шеф.
— Ну да, сам себе рекламу не сделаешь, никто не заметит…
Глеб мельком глянул на меня.
— Ну вы же не замечаете.
Что-то он разошелся. Настроение хорошее? И что я его родственникам должна говорить?
— Какая у нас легенда? — как профессиональный подпольщик осведомилась я.
Шеф пожал плечами.
— Наша сила — в правде. Мы вместе работаем…
— И все? — уточнила я.
— Остальное само собой разумеется. Я здоровый взрослый мужчина с нормальной ориентацией…
Я, как всегда, блеснула своим остроумием. Теперь самое время заткнуться, потому что на язык так и просилось: 'А докажите! Можно ведь было совершенно спокойно и убедительно объяснить, что я на такую ответственную роль не гожусь и скорее испорчу, чем подыму настроение несчастной старушке, наконец дождавшейся заветной кандидатки в снохи…
Шеф вытолкнул меня из-за своей спины, за которой я безуспешно пыталась скрыться.
— Знакомься, мама, это Наташа.
— Здрассьте… — выдохнула я. Не была она никакой старухой — моложавая леди, очень ухоженная и хорошо одетая, выглядевшая лет на сорок с небольшим, хотя даже по самым приблизительным расчетам было ей не меньше полтинника с хорошим гаком…
— Добрый вечер, Наташенька, — сказала она приветливо. — Проходите-проходите, вы совсем замерзли. Ужасная погода, правда?
Направляемая ладонью Глеба, я настороженно, как в тыл врага, проникла в глубины квартиры. Старого типа, очень просторная, евро-отремонтирована… Мы были последними, и Ольга Викторовна немедленно начала загонять всех за стол. Похоже, она собиралась усадить нас поближе, но шеф вовремя просек ее маневры, и мы удрали на другой конец стола. Теперь справа у меня был Глеб, за которым я всегда могла укрыться, а слева пожилой мужик, отнесшийся к моему появлению благосклонно, но без особого любопытства. Родственники были разных возрастов, внешностей и комплекций. Я с облегчением убедилась, что большинство обходится без бриллиантов и прикидов 'от Кардена', и что день рожденья обещает быть традиционным — с долгими поздравлениями в стихах, обильным питьем и бесконечной едой…
Я уцепилась за высокий бокал с шампанским и поглядела вверх, на вставшего шефа.
— За тебя, родная! — сказал он просто.
Краткость — сестра таланта. Я махом опрокинула в себя бокал. В пустом желудке сразу потеплело. Шеф методично накладывал в мою тарелку горы салатов.
— Куда мне столько!
— Ешьте, от вас скоро одни глаза останутся!
Ну да, как у подвальной кошки… Салаты в тарелке не залеживались, тосты множились и длились, шеф раз за разом заполнял мой бокал, который я также автоматически осушала. Через некоторое время к моим 'одним глазам' прибавился еще один живот — но зато какого размера!
— Потанцуем?
А что, уже время танцев? Я вытерла рот салфеткой и полезла из-за стола вслед за шефом. У Глеба Анатолича было, похоже, врожденное чувство ритма, и я с удовольствием двигалась вслед за его крепким — ни единой жиринки, позавидуешь! — телом. От него вкусно пахло, и я уже не пыталась придумать тему для разговоров — и без того было неплохо. Когда музыка, наконец, смолкла, я обнаружила, что бессовестно улеглась на широкую теплую грудь шефа, и что он нисколько против этого не возражает.
— Вы замечательно танцуете, — сказал он.
— А где тут у вас можно покурить? — отозвалась я совершенно в тему.
Он увел меня на кухню размером со всю мою квартиру, дал прикурить от газовой зажигалки.
— А вы?
Он пожал плечами, засунув руки в карманы.
— Бросил.
Я выдохнула дым в форточку — да здравствует здоровый образ жизни!
— Да я вообще-то тоже — так, под плохое настроение или под пьянку.
— А в данный момент?
— Нет, что вы, тут у вас хорошо! И родственники хорошие! Я даже не ожидала.
— Думали, будет что-то более ужасное? По мне судили? — засмеялся он, и я слегка на него загляделась — выпивка сделала его более раскованным и симпатичным.
— Нет, по вашему… э-э… положению…
Я не успела договорить, как поняла, что ляпнула что-то не то. Он кинул зажигалку на широкий подоконник.
— Вы хотели сказать — судя по моему кошельку?
Я растерялась — да откуда я знаю, что я хотела сказать? У меня и в трезвом-то виде язык мысли на пять километров обгоняет…
К счастью, в кухню впорхнула его юная мамаша. Окинула нас блестящим взглядом.
— Беседуете?
И непринужденно кинулась споласкивать тарелки. Глеб сморщился:
— Мам, ну зачем? Женщина с бюро…
— Все равно чужие руки! — перебила Ольга Викторовна. — Свои-то надежнее, правда, Наташа?
Я фыркнула:
— Ну не знаю! Были бы деньги — я бы с удовольствием кому-нибудь за мойку-уборку доплачивала!
Глеб подмигнул, засмеявшись:
— Что, мам, тест на идеальную сноху не прошел, а? Не пугайтесь, Наташа, она в каждой молодой женщине видит кандидатку мне в жены!
Ничуть не смутившись, мамаша, продолжая энергично греметь тарелками, кивнула:
— А что делать старухе-матери, когда такой великовозрастный оболтус не может сам найти себе половину!
— Ленится, — сообщила я доверительно. — Или не там ищет.