— Извините, — прошел к мойке. Я слезла с подоконника и поспешно ретировалась с кухни.
Таню провожали долго и упорно, с неоднократными возвращениями к столу, чуть ли не с песнями-плясками… Наконец мужики пошли усаживать ее в вызванное такси. Ну все — если ее еще пару раз поцелуют на прощание — девушка будет счастлива все выходные… Я поглядела на напевавшую Галочку. А мы-то что? Двое на двое? Я вообще-то на такой расклад не рассчитывала — несмотря на все мое уважение к нашим начальникам.
— Галь, — сказала я осторожно. — А тебе домой не пора?
— Не-а… у меня дома ни-ко-го!
— У меня, в общем-то, тоже… — пробормотала я. — Но мне пора.
С трудом разыскала свою сумку. Так, а где зонтик? Надев плащ, я бродила по глебовским хоромам в поисках где-то оставленной косметички, а нашла вернувшегося хозяина. Глеб окинул меня скептическим взглядом. Судя по его ясности, большую часть тостов шеф все-таки умудрялся пропускать — несмотря на всю бдительность Бурова.
— Наташа? — спросил спокойно.
— Я домой.
Он помолчал.
— Вас ждут?
— Нет.
Он кивнул и спокойно забрал у меня сумку.
— Снимайте плащ.
— Глеб…
— Я все понял. А теперь снимайте плащ и идемте обратно к столу. Мы с Сергеем мужики умные.
Звучало это, конечно, очень… успокаивающе.
— Ничего себе сексодром!
Мы разглядывали спальню, которую Глеб определил под 'девичью'. Галочка со знанием дела подпрыгивала на кровати, я просто бродила, открыв рот, туда-сюда, дотрагиваясь до стен, штор, мебели, кровати. Мимоходом приоткрыла ящик прикроватной тумбочки, заглянула и быстро задвинула. А ты что ожидала там увидеть? Сказки Андерсена?
В дверь постучали.
— Войдите! — радостно вскричала Галочка. Заглянул Глеб.
— Не спите? Полотенца и халаты в ванной. Зубные щетки в шкафчике. Если что-то будет нужно…
— Да, Глеб, я хотела спросить… — Галочка махом оказалась возле двери, шагнула, увлекая хозяина в коридор. Как это она быстро опустила 'вы' и отчество… Я весь вечер на этом спотыкалась. Я оглянулась со вздохом. Ну что, время умываться и спать? И какого лешего осталась? Людям только мешаю… Вернулась напевавшая Галочка, взяла сумочку и пошла в ванную. Так, это наверняка надолго, я пока полежу…
Среди ночи жутко захотелось пить — объелась соленого. Я посидела на кровати, прислушиваясь. Сквозь плотные шторы пробивался шорох не прекращавшегося дождя и сочился слабый свет фонаря. Тихо посапывала Галка. Из комнаты 'мальчиков' доносился чей-то звучный храп. Ну ладно. Я натянула свитер и, утопая подошвами в ворсе, двинулась в ночной поход. Падающий откуда-то неяркий свет — ночник? — не дал мне заблудиться. Я посидела в туалете, разглядывая потолок — со шваброй в руке не допрыгнешь… Так, а здесь, кажется, нужно завернуть налево и будет кухня. Я завернула налево и вросла в пол.
На кухне, удобно устроившись на низком диванчике под мягким светом лампы, сидел Глеб и с карандашом в руке изучал какой-то журнал. Он поднял голову и молча посмотрел на меня. Чувствуя себя ужасно неловко, я пробормотала:
— Я… пить…
И еще пару раз для верности махнула рукой в сторону раковины, словно он был глухонемым или иностранцем. Глеб мягко поднялся, молча налил стакан воды из белого матового кувшина. Пока он это проделывал, я спешно пыталась натянуть на колени свитер — он всегда казался мне длинноватым, но не теперь… Глеб протянул мне стакан, не трогаясь с места. Пришлось все-таки перешагнуть порог кухни. Пока я пила, Глеб прислонился спиной к столу. Я скосила глаз — он смотрел на стакан, будто считал глотки. Я немедленно поперхнулась, закашлялась и зажала себе рот, услышав, как в соседней комнате смолк храп Бурова. Кивая и утирая выступившие слезы, вернула стакан Глебу.
— Спасибо, — и остро ощущая его взгляд, отправилась вон. Уже на пороге меня настиг голос Глеба.
— Наташа.
— А?
Он все еще держал стакан на ладони, словно взвешивал.
— Посидите со мной.
Я застряла на пороге. Глеб добавил, ставя стакан на стол:
— Если вы, конечно, не очень хотите спать.
Какой 'спать'! Сна ни в одном глазу и он это видит. Сбежать сейчас — все равно что расписаться в трусости… Я молча повернулась и села на второй диванчик — через низкий стол от Глеба. Снова попыталась натянуть свитер на голые коленки. Глеб взял со своего места плед, передал мне.
— Спасибо.
Он открыл холодильник и уставился внутрь, похоже, пытаясь собраться с мыслями.
— Хотите чего-нибудь?
А как же! Удрать от тебя подальше.
— Нет.
— Может, конфеты будете?
Вот жук! Заметил, как я пожирала его конфеты. Трудно было не заметить…
— Конфеты буду, — обреченно сказала я.
— И кофе, — решил сам для себя Глеб.
— Не уснете.
Он пожал плечами.
— Завтра выходной.
Пока он колдовал над джезвой, я придвинула поближе его журнал и обрадовалась:
— Кроссворд!
Глеб оглянулся, сказал осторожно:
— Так, для отдыха…
— А я люблю! — радостно сообщила я. — У меня даже книжка такая есть: справочник для кроссвордистов.
Глеб с мгновение смотрел на меня, подняв брови. Подошел к дивану и, вытащив откуда-то из его недр пухлую книгу, торжественно вручил мне.
— О! И вы!.. А можно поотгадывать, пока вы кофе варите?
— Ни за что! — сурово сказала Глеб. — Дайте сюда.
— А давайте вслух!
— Сейчас… — Глеб поочередно заглядывал в джезву и в журнал. — Так, где я остановился? Вот… у-гу… пляж?
— Сколько букв?
— Пять.
— Песок. Лежак. Океан.
Глеб заглянул в журнал и перебросил его мне, подхватывая правой рукой джезву.
— Пишите, — сказал обвиняюще. — Вы знали!
— Нет, честное слово! Мне немного…
— Много и не получится. Подождите, осядет… Так. Мэрилин… молчите, сам знаю! Вот эти с шоколадной начинкой.
Я поджала под себя ноги, и, навалившись на стол, заглянула в журнал. Глеб методично заполнял клетки.
— Ну так нечестно! — возмутилась я. — Дайте же мне!
— Я к вам только как к профессионалу…
Он тоже уселся поудобнее, согнув одну ногу и привалившись плечом к спинке дивана.
— Морская птица.
— Альбатрос?
— Пеликан?
— Сами вы пеликан! — сердито сказала я. Глеб тихонько рассмеялся. Я перевернула журнал к себе.
— А вот здесь нужно 'о', а не 'а'.
— Где? Ну нет, я точно знаю, что 'а'.
— А давайте поспорим?
— А давайте!
— А на что?
Я засунула подтаявшую конфету в рот и облизала пальцы. Глеб посмотрел, внезапно протянул руку и провел большим пальцем по моим губам. Вздрогнув, я отдернула голову.
— Шоколад, — спокойно пояснил Глеб. — Так на что спорим?
Мы с затруднением смотрели друг на друга. Глаза у Глеба сейчас казались почти черными.
— Если проиграю, ставлю вам большую коробку конфет. Согласны?
— Ну… да. А я что?
— Если вы — на неделю даете отставку всем своим поклонникам.
Я открыла рот, и Глеб подначивающе засмеялся:
— Сумеете продержаться?
— А вам-то от этого какой прок? Думаете, резко повысится моя работоспособность?
— Думаю, вам стоит отдохнуть. Вспомните, когда вы в последний раз проводили вечер одна?
— Согласна, — деловито сказала я, протягивая руку. — Но только чтобы в коробке не меньше килограмма!
— Но чтоб ни одного претендента ближе ста метров! — предупредил Глеб.
Мы торжественно пожали друг другу руки и вновь уткнулись в журнал.
— …И что они имели в виду? Чердак? Крыша? А что вам не нравится в мужчинах, с которыми вы знакомитесь? — спросил Глеб так рассеянно, что я машинально заглянула в кроссворд — не следующий ли это вопрос. Глеб поднял глаза, и я автоматически выпалила:
— Раскладушка!
Он, похоже, тоже хотел для верности заглянуть в журнал, но удержался:
— В смысле?
— Ну, в смысле, как у Жванецкого: 'А он ей норовит подножку — и на раскладушку! Почему я должна укладываться буквально с первым встречным? Я же человека для жизни ищу, а не чтобы перепихнуться… Тем более, после этого мужчины почему-то считают, что женщина — их собственность и начинают качать права…
— Но, в принципе, что здесь такого? — сказал Глеб. — Мужчине нравится женщина, он ее желает…
— Это все-таки чердак!
— Почему?
— Потому что здесь явно крыса. Ничего не имею против, но хочется отношений, которые начинаются так… со взглядов. Или вы думаете, если все прекрасно ночью, все будет замечательно и днем?
Глеб хлебнул кофе и заметил:
— Разве нам с вами ночью плохо?
— Увиливаете от ответа?
— Нет, развиваю тему. Честно говоря, надоело уже переворачивать журнал туда-сюда. Может, вы все-таки пересядете? Или мне к вам?
Волоча за собой плед, как шлейф, я перешла на его сторону. Удобно примостилась на толстом диванном валике. Сказала с удовлетворением:
— Вот наконец-то я смотрю на вас сверху вниз!
Глеб откинулся на спинку дивана, поглядывая на меня.
— Вам это нравится?
— Непривычно. А вам?
— Я так на вас смотрю?
— Разумеется. Вы же начальник, я от вас зависю… завишу… ну! испытываю зависимость.
— Лучше бы вы ко мне испытывали привязанность.
— Что, нравится, когда вас любят?
— Хорошо, что вы меня хотя бы терпите.
— Ну что вы, Глеб Анатольевич! — протянула я елейным голоском. — Ну как же вас не любить — с вашим-то ангельским характером!
Шеф одобрительно кивнул и пододвинул мне конфеты.
— Молодец, заслужили!
Мы еще фыркали, когда Глеб проделал некий маневр — мягко сдвинулся влево, обнимая меня за талию и непринужденно положив ладонь на мое колено. Я растерянно глядела на него сверху — плохо у меня с реакцией в последнее время — а шеф уже говорил приветливо:
— Присоединяйтесь, Галя.
Что-то не так у Глеба с этим порогом, просто какая-то геопатогенная зона, все не решаются через него переступить. Сейчас там маялась Галочка. Выглядела она, как всегда, обалденно: макияж как свежий (а может, и свежий?), рубашечка аккуратно расстегнута в стратегических местах — в общем, воплощение женственности и сонного очарования… Я мигом раздумала избавляться от глебовской руки на своем колене. Деловито сунув очередную конфету в рот, кивнула:
— Мы тебя разбудили? Заходи, чего стоишь?
У Галочки в глазах появилось очень странное выражение.
— Да нет уж… простите, что помешала, Глеб Анатолич…
Мы проводили ее взглядами.
— Похоже, она к вам приходила, — шепотом сообщила я без малейшего раскаянья.
Глеб не стал ломаться.
— Похоже.
— Извините тогда.
— За что?
— Ну… помешала.
— Спасли.
Я с интересом посмотрела на него сверху — Глеб водил пальцами по моему колену, но, по-моему, чисто рефлекторно. Где опять этот чертов плед?
— Трудно поддерживать деловую дистанцию с привлекательными женщинами, — объяснил он.
— То-то я смотрю, вы так измучены! — посочувствовала я. — Может, теперь отодвинетесь? Я уже вас спасла.
Он задрал голову.
— Вам неудобно?
— Да. И еще мне пора спать.
— Обиделись?
— Нет. Просто не знаю, что теперь ей говорить.