– Ясно. Я бы еще съездила к тому заброшенному дому, в котором мы со Стасом останавливались на ночлег. Вдруг Валерия добралась до него. И поспрашивала бы жителей в окрестных деревеньках…
– Само собой, – кивнул Егор, не отрывая взгляда от дороги. Немного помолчал и задал вопрос, который уже давно вертелся у него на языке: – Скажи, ты ведь согласилась поехать со мной не только из-за пропажи Леры, но и из личного интереса. Так ведь?
– Не буду обманывать. История с уничтоженной рукописью, смерть моего друга от сердечного недуга, которым он не страдал, похожая смерть Стаса – все это не дает мне покоя. Хотелось бы узнать об этом больше, только с какого краю начинать – не знаю. Была зацепка – баба Акулина, да и та померла.
– Можно поискать тех, кто ту бабку знал. Ваш друг ездил к ней? Если так, то его приезд не остался незамеченным.
– Дело в том, что я не знаю, ездил Эдичка к Акулине или нет. Но было бы неплохо вновь съездить в Лески и расспросить жителей. К сожалению, в первую мою поездку не представилось возможности поговорить с местными, я ничего не рассказала Стасу о своем интересе, мы выполняли лишь редакционное задание. Да и, если честно, не думала, что история получит такое продолжение.
– Возможно, мы съездим в ту деревню, в которой проживала нужная тебе бабка, – согласился Егор.
– Но, конечно, на первом месте – поиски Леры, – поспешно вставила Ника. Не хотелось бы, чтобы он подумал, что отправилась она в поездку лишь из любопытства.
* * *
Ему никогда не было так больно… Так больно, как сейчас, когда он вглядывался в любимое лицо, пытаясь узнать в этих чужих острых линиях знакомые черты – плавные переходы, нежные изгибы, наивную мягкость. Когда пытался в потухших глазах найти прежний живой блеск. Когда мысленно молил истончившиеся и потрескавшиеся губы о мимолетной улыбке. Когда, прикоснувшись к желтой пергаментной коже, не ощутил под пальцами персиковой бархатистости. От нее прежней осталось только имя. Но когда он позвал ее, в ответ услышал еле различимый шепот:
– Меня зовут не Мишель…
Ему никогда не было так больно – ни физически, ни морально. Даже когда в шестнадцать лет его избили на ночной улице до полусмерти какие-то отморозки. Сломанные ребра срослись, раны затянулись, гематомы рассосались. Ему не было так плохо и больно даже тогда, когда умерла мать, хоть ему в тот момент и казалось, что на него обрушилось небо. Но и эти два самых худших события в его жизни, даже объединившись, проигрывали тому отчаянию, которое овладевало им при мысли, что он вскоре может остаться один, без Мишель.
Он смотрел сейчас на другую девушку и ненавидел ее уже за то, что она была так непохожа на Мишель. За то, что жизнь в ней играла красками. Ему были противны до отвращения здоровый румянец на щеках девушки, фарфоровая гладкость ее кожи, холеный блеск ее волос. Она из другой жизни, не той, что Мишель. Не знала ни взлетов, ни падений. Она – пустая кукла, тогда как Мишель – ангел, пусть и падший, познавший вместе с поцелуями жизни и ее оплеухи. Чем эта кукла заслужила то, что жизнь ее баловала, сыпала милости, как новогоднее конфетти? Ведь ей не сравниться с Мишель, их даже сравнивать смешно. И уже за то, что эта кукла так вызывающе, так несправедливо избалована жизнью, она заслуживает смерти. Ее смерть в обмен на жизнь Мишель.
Старик отказывает ему в помощи? Что ж, он и сам справится!
* * *
Они прибыли в районный город тусклым, припорошенным сумерками утром и, не привередничая, выбрали для отдыха и завтрака первое встретившееся на пути кафе. В этот ранний час других посетителей, кроме них, не было, но в воздухе уже витали запахи кофе и чего-то жареного. Едва присев за столик, проголодавшаяся Ника схватила меню и, не листая его, сразу остановила выбор на оладьях. Егор же решил просто выпить чаю.
Невыспавшаяся официантка приняла их заказ в хмуром молчании и поплыла к стойке с такой ленивой неторопливостью, что Ника заранее настроилась на то, что завтрак придется ждать долго, кофе подадут остывшим, а оладьи окажутся резиновыми.
Однако, вопреки ее опасениям, завтрак не разочаровал. Официантка, все так же не проронив ни слова, поставила перед ней чашку с обжигающим кофе, оказавшимся на вкус совсем недурственным, и тарелку с по-домашнему пышными и румяными оладьями.
– Между прочим, очень даже ничего, – похвалила Ника, попробовав принесенное. – Может, тоже закажешь?
– Нет аппетита, – признался Егор.
– Если тут всё так готовят, как оладьи, неплохо бы взять это кафе на заметку и пообедать здесь.
– Мы еще не знаем, где можем оказаться в обеденное время, – хмуро обронил Егор.
– Что будем делать дальше? – поинтересовалась Ника, обмакивая кусочек оладьи в густой клубничный джем.
– Послушаем, что интуиция подскажет, – ответил он, чем немало удивил девушку. Она считала, что у Егора все должно быть просчитано на несколько ходов вперед. И тут – «что интуиция подскажет». Ника даже опустила поднесенную ко рту вилку с наколотым на нее кусочком оладьи и изумленно посмотрела на своего спутника, попивающего чай с самым невозмутимым видом. Он что, не шутит? Полагаться на интуицию – это все равно что следовать за ветром. Не предугадаешь, когда сменится направление и в какую сторону ветер задует вновь.
Егор не смог сдержать усмешки, заметив, какое растерянное выражение приняло лицо девушки. Она, похоже, всерьез полагала, что сейчас он выложит перед ней разбитый на пункты и подпункты план поиска Валерии.
– Чему ты усмехаешься? – спросила она обиженно, чем лишь подтвердила его догадку.
– Забавно выглядишь. Ладно, доедай свои оладьи, и поедем объезжать гостиницы.
Он оглянулся, чтобы подозвать сонную девушку и расплатиться за заказ. Но та уже отошла к столику в самом дальнем углу, который занял мужчина в кепке и кожаной куртке. Не заглядывая в меню, новый посетитель сделал заказ и, когда официантка отправилась его выполнять, развернул газету и углубился в чтение.
Пока Ника торопливо доедала оладьи, Егор расспросил закончившую обслуживать нового клиента официантку о количестве гостиниц и больниц в городе. Выяснилось, что в городе всего одна гостиница (в которой в прошлый приезд останавливалась Ника) и один госпиталь.
– Тем лучше, быстрее закончим, – провозгласил он, когда официантка, получив расчет и чаевые, удалилась.
Ника с удовольствием задержалась бы в этом теплом кафе, выпила еще кофе и, может, заказала бы еще и пирожное, но она понимала, что приехали они не отдыхать, а искать пропавшую сестру Егора и что малейшее промедление может дорогого стоить.
Они быстро выяснили, что Лера не останавливалась в городской гостинице. Забронировав на два дня вперед два одноместных номера, они отправились в госпиталь. Но и его посещение также ничего не дало. В списках поступивших за последние двое суток фамилии Сосновских не значилось, и ни одна из больных не попадала под описания Лерочки. В качестве посетительницы Валерию тут тоже никто не запомнил.
– Похоже, ее действительно тут нет. То ли она так и не доехала до города, то ли решила не задерживаться здесь и двинулась дальше, – задумчиво проговорил Егор, когда они с Никой спускались по ступенькам высокого крыльца госпиталя.
– Позвони ей еще раз, – предложила девушка, хоть и предчувствовала, что очередной звонок на мобильный Валерии вряд ли что-то изменит. Егор звонил сестре каждые полчаса и каждый раз натыкался на механический голос, безжалостно повторяющий, что абонент временно недоступен.
Он, однако, спорить не стал. Вытащил телефон и, потыкав в кнопки, приложил его к уху. Немного послушал и опустил руку.
– То же самое, – с горечью произнес он.
– Егор, я верю, что с Лерой не случилось ничего страшного! Может, у нее и впрямь батарея разрядилась?
– За это время она могла бы зарядить ее в машине несколько раз. Или, если ей это по каким-то причинам не удалось, найти, откуда мне позвонить. Знает ведь, что я волнуюсь. Как бы там ни было, ссорились мы нечасто и наши размолвки не затягивались надолго. Валерия отходчивая, подуется и вскоре забывает об обиде. Нет, с ней что-то случилось! Я чувствую! – Последнюю фразу он почти выкрикнул, и с такой отчаянной горячностью, что Нике захотелось сказать Егору что-то очень теплое, обнадеживающее и даже, может быть, похлопать по плечу, чтобы приободрить. Но ничего из этого она сделать не успела, потому что у нее зазвонил телефон.
– Ника, здравствуй! – услышала она в трубке взволнованный голос Юлия Борисовича. – Я звоню тебе, чтобы сказать, что нашелся конверт с рукописью Эдички!
VIII
После работы, не заезжая домой, Андрей отправился на Никину квартиру – проведать котенка. По дороге он не удержался и заехал в зоомагазин, в котором приобрел раньше кошачье «приданое». Ему казалось, что к маленькому котенку, почти как к новорожденному, неприлично приходить с пустыми руками. «Какая разница – человеческий это детеныш или кошачий, главное, что ребенок», – так думал он, разглядывая витрину с игрушками для четвероногих друзей. Как жаль, что Лилька наотрез отказалась принять котенка в дом. «Вот тебе, получай!» – мысленно добавил он, в каком-то шальном азарте отдавая на кассе значительную сумму за покупки. Будто, потратив часть своей зарплаты на гостинцы котенку, тем самым отомстил жене за ее черствость и любовь к деньгам.
Котенок встретил его требовательным мяуканьем и, пока Андрей снимал куртку, нетерпеливо терся о его ноги.
– Соскучился? – ласково спросил мужчина. – А ну-ка, пойдем! Посмотрим, что я тебе принес! – с этими словами Андрей подхватил Рыжего под живот, взял пакет и отправился на кухню.
Первым делом он сменил воду в пластиковой миске, затем, тщательно вымыв вторую, выложил в нее добрую порцию паштета. И пока котенок с урчанием ел, разбирал сумку, приговаривая:
– Рыбный паштет… Тебе должен понравиться! Паштет с креветками и тунцом… Сам бы съел, так аппетитно звучит. Какие-то витаминные палочки. Пахнут, если честно, отвратительно, но девушка в магазине уверяла, что котятам они нравятся. А вот это – игрушки. Целый пакет! И мышонок, такой же маленький, как и ты, и палочка с веревочкой, и мячик. Как, Рыжий, ты уже все съел?!
Котенок расправился с паштетом за считаные секунды и, подняв на мужчину круглые желтые глаза, требовательно мяукнул.
– Еще хочешь? Какой ты прожорливый! Ладно, дам тебе еще паштета, вот этого, с тунцом… Раз растущий организм требует.
Пока котенок управлялся с новой порцией еды, Андрей убрал баночки с кошачьей едой в кухонный шкаф – к тому пакету с кормом и банками с паштетами, которые там уже были. Затем поменял песок в лотке, разложил на полу новые игрушки и огляделся в поисках, что бы еще сделать. Домой возвращаться совсем не хотелось. Он представил, что приедет к себе, зайдет в темную квартиру, в которой его никто не ждет (Лилька, как обычно, задерживалась), и поморщился, как от зубной боли. Пустая квартира казалась холодной и заброшенной.
Здесь, в чужом жилище, он чувствовал себя куда спокойнее и уютнее, чем дома. Андрей покосился на котенка, доедающего паштет – на этот раз неторопливо, сыто, устало, лишь от нежелания оставлять в миске последние кусочки, – и подумал, что и сам не прочь чем-нибудь перекусить. Вчера он, помнится, не принял всерьез Никино предложение распоряжаться в ее квартире, как дома, но сейчас, чувствуя унылое скуление в голодном желудке, подумал, не воспользоваться ли на самом деле гостеприимным предложением хозяйки. К месту вспомнилось, как недавно он пил чай здесь, на кухне. Горячий ароматный чай с вишневым вареньем, которое действительно оказалось таким вкусным, как его и нахваливала Ника. И ему нестерпимо захотелось налить себе большую кружку чаю, положить в вазочку того самого варенья (интересно, осталось ли оно?) и сделать бутерброд. Неважно с чем, хоть с сыром, хоть с колбасой. А то и с колбасой и сыром.