Усевшись за столик, Сезар попросил подать им мансанилью – национальный напиток Андалузии, нечто вроде слабого шерри. Его принесли в узких, высоких бокалах с тяжелым донышком из толстого стекла.
Кэтрин жадно выпила свой бокал, и молодое вино слегка ударило ей в голову. Постепенно она перестала смущаться и даже, перехватив в очередной раз дерзкий взгляд Сезара, так открыто и по-детски простодушно посмотрела на него, что он опустил глаза. Темные, длинные ресницы легли ему на смуглые щеки, бросая лиловатые тени и подчеркивая немного горбатый нос. Они чуть заметно затрепетали, и вдруг он так же прямо и открыто взглянул в светло-серые, прозрачные глаза Кэтрин. Оба молчали, но между ними, казалось, протянулись тончайшие, невидимые нити, будто оба стремились проникнуть в душу друг друга.
«Я сплю и вижу сон, – подумала девушка. – В жизни так не бывает. Сейчас проснусь и снова окажусь в монастыре».
Эдвина со стуком поставила стакан на стол и поспешно встала.
– Пора ехать, – громко объявила она, – Эй, вы, двое, проснитесь!
Кэтрин уставилась на изящно изогнутую арку в старинном мавританском стиле, украшавшую дальний конец городской площади. Но темные глаза Сезара по-прежнему были прикованы к ее лицу. В сумерках Кэтрин выглядела еще более юной. Какая она нежная и доверчивая, думал он, совсем не похожая на самоуверенных, нахальных туристок. В ней будто воплотился дух старой Испании, в которой девушка, отгороженная от всего остального мира, невидимая и недоступная для мужских глаз, цвела в своем одиночестве, словно дивный бутон. Но голос Эдвины заставил его очнуться. Вздрогнув от неожиданности, Сезар поспешно поднялся из-за стола:
– К вашим услугам, сеньора Каррутерс, – и, не выдержав, вдруг с любопытством спросил: – Простите, неужели ваша дочь воспитывалась в монастыре?
Эта догадка совершенно неожиданно пришла ему в голову, но объясняла все – только в монастыре современная девушка могла вырасти такой неискушенной.
К его удивлению, ответила Кэтрин.
– Какой вы догадливый! – улыбнулась она. – Да, это так.
– Кит только несколько дней назад покинула его, – с ноткой предупреждения в голосе добавила Эдвина. – Она не имеет ни малейшего понятия об испорченности мира, в котором мы живем. Само собой, добрые сестры из монастыря Божественного Сердца не могли подготовить ее к общению с мужчинами.
– Ну, тогда все понятно! – с улыбкой воскликнул Сезар.
Они двинулись обратно, туда, где оставили машину. Только теперь между Кэтрин и Сезаром шла Эдвина.
– Слушайте, я же не привидение! – с напускным возмущением воскликнула Кэтрин. – Между прочим, я все слышу, что вы говорите. Должно быть, у вас просто разыгралась фантазия от выпитого вина!
Это же вино сделало ее смелее. Она украдкой бросила на юношу взгляд, в котором был открытый вызов. Голова у нее приятно кружилась. Кэтрин чувствовала, что ее душа поет, но виновата в этом была не только мансанилья.
Глава 2
Когда путешественники подкатили к «Каса де Агвилар» в старом квартале Севильи, было уже темно. Кэтрин с удивлением разглядывала выходивший на улицу фасад каменного здания, в котором не было ни одного окна, и невольно поежилась – таким мрачным и угрюмым показался ей этот дом.
– На первый взгляд выглядит довольно угрюмо, – заметил Сезар, словно угадав ее мысли. – В те незапамятные времена, когда он строился, хозяева больше всего заботились о том, чтобы туда не мог заглянуть ничей любопытный взгляд. Поэтому жилище сильно напоминало средневековую крепость. Правда, Сальвадор позаботился провести к ним водопровод, электричество и телефон, но тем и ограничился – он недолюбливает новомодные штучки. До центрального отопления дело так и не дошло...
Сезар взбежал по каменным ступенькам крыльца и потянул за шнурок железного колокольчика. Кэтрин проводила его взглядом. Глаза ее слипались. В темноте фигура Сезара вдруг показалась ей неправдоподобно высокой и немного мрачной. Он до странности соответствовал сейчас этому дому – угрюмому и суровому, похожему на тюрьму. В ее душе внезапно возникло странное отвращение к этому месту, а при мысли о том, что сейчас придется выйти из машины и переступить порог, ей еще больше стало не по себе. Наконец дверь отворилась, и пожилой слуга проводил их внутрь, в огромный холл, пол которого был выложен плиткой, а сам отправился к машине за их багажом. Кэтрин с любопытством огляделась. Чудовищных размеров вестибюль тянулся через весь дом. В противоположном его конце виднелась полуоткрытая дверь, судя по всему ведущая во внутренний дворик – патио. Падавший из окон свет мягко золотил листья растущих в нем апельсиновых деревьев, а струйка воды, бьющая из мраморного фонтана, сверкала, будто россыпь бриллиантов. Широкая мраморная лестница вела из холла на второй этаж. Толстые каменные стены старинного особняка надежно укрывали его обитателей от любого уличного шума. Но и внутри было удивительно тихо. И вообще, казалось, время здесь остановилось. Девушка зябко поежилась – ей почудилось, что она вдруг попала в какую-то арабскую сказку.
Однако вскоре тишину нарушил стук высоких женских каблучков. Затем из примыкавшего к холму бокового коридора донесся радостный возглас, и к ним навстречу бросилась дона Луиза де Агвилар. Лицо ее сияло, но одета она была во все черное – траур по умершему много лет назад мужу, который эта женщина поклялась соблюдать до своей кончины. Приземистая и пухленькая седовласая дама повисла на шее Эдвины.
– Дорогая моя, добро пожаловать! А это, наверное, твоя дочка, о которой ты нам столько рассказывала? Ну вот, наконец-то мы встретились!
Кэтрин была почти на голову выше почтенной доны Луизы, но та, ничуть не смутившись, привстала на цыпочки, чтобы ее поцеловать, и смущенная девушка была вынуждена подставить ей сначала одну, а затем и вторую щеку.
– Сезар, ну что же ты стоишь?! – вдруг воскликнула дона Луиза. – Беги скажи сеньору, что гости приехали! Он ждет не дождется!
Юноша молча повернулся и исчез в одном из коридоров. А дона Луиза обратилась к приехавшим, немного понизив голос:
– Увы, годы берут свое. Сальвадор уже совсем не тот, что был раньше, хотя все еще молодец, по-прежнему неукротимый! – По-английски она говорила хоть и свободно, но с сильным акцентом.
Насколько дона Луиза правильно подобрала слова, рассказывая о свекре, Кэтрин поняла тотчас же, как только на пороге появился хозяин дома. Не очень высокий, как и большинство испанцев, не более пяти футов с небольшим, он тем не менее выглядел на редкость внушительно. Может, причиной тому была гордая посадка седой головы и то, как прямо он держался. Из-под его лохматых, белых как лунь бровей сверкали удивительно живые темные глаза. Кэтрин даже невольно поежилась – казалось, ничто не могло укрыться от их проницательного взгляда. Подбородок дона Сальвадора украшала небольшая, аккуратно подстриженная эспаньолка. Он тоже был весь в черном, если не считать белой словно снег, накрахмаленной рубашки и такого же пояса-шарфа поверх старомодного длинного сюртука.
Взяв руку Эдвины, старик церемонно поднес ее к губам, потом ласково сжал пальчики Кэтрин – она уже знала, что незамужним девушкам в этих краях не положено целовать руку, – и приветствовал их на безупречном английском.
– Мой дом – ваш дом.
Между тем сбежалась прислуга – судя по всему, хозяева дома не испытывали в ней недостатка, – чтобы проводить дам в отведенные им комнаты. Сказав, что с радостью будет ждать их, чтобы лично проводить к обеду, Сальвадор ласково позвал с собой Сезара и удалился.
К величайшему своему облегчению, Кэтрин обнаружила, что их с Эдвиной поселили рядом. Узкое окно ее огромной комнаты открывалось прямо на балкон, который выходил в патио. Мебели было совсем немного – туалетный столик, исполинских размеров гардероб, большая старомодная высокая кровать и один-единственный стул. Блестящие полированные доски пола прикрывали несколько ковров. На белых оштукатуренных стенах не было ничего, если не считать небольшой картины, изображающей Пресвятую Деву Марию с младенцем на руках, которая висела в изголовье постели.
Через несколько минут появилась Эдвина, чтобы помочь Кэтрин выбрать платье для предстоящего обеда. Ее выбор остановился на длинном, до пола, туалете из бледно-голубого шифона, в котором девушка стала похожей на сказочную принцессу.
– Не удивляйся, что все, кроме нас с тобой, будут в черном, – предупредила тетка. – В этом доме строго соблюдаются традиции. На Страстной неделе принято носить траур.
– А много будет народу? – с тревогой в голосе спросила Кэтрин. Если бы не терзавший ее голод, она охотнее отправилась бы не к столу, а в постель. От усталости перед глазами все плыло, ноги дрожали. Девушке казалось, что день этот тянется бесконечно.
– Если честно, дитя мое, я не знаю. Наверное, обе девочки и, конечно, Хосе. Но сколько еще родственников съехалось в дом на праздники, понятия не имею.
Чувствуя себя под крылышком Эдвины уверенно, Кэтрин вошла вслед за ней в гостиную, где собралась вся семья в ожидании обеда. По старинным традициям он никогда не подавался раньше десяти часов, а часто и позже. Начались поцелуи, радостные слезы, объятия. Инесс де Агвилар, невеста, оказалась темноволосой пухленькой девушкой с очаровательными бархатными глазами. Ее брат Хосе, с каштановыми волосами и нервным лицом, был мало похож на испанца. Зато младшая из сестер, Пилар, оказалась истинной уроженкой Кастилии. Кэтрин даже немного смешалась – контраст белокурых, отливающих золотом волос и бархатных карих глаз в первое мгновение производил ошеломляющее впечатление. Пилар можно было бы смело назвать красавицей, если бы не надутые губы и не выражение недовольства на лице. Вопреки ожиданиям Эдвины, гостей в доме не было, если не считать жениха Инесс Рикардо Ларалде – невысокого, полнотелого мужчины с сальными волосами. Но его уже тоже можно было считать членом семьи.
Хосе с изысканной вежливостью на безупречном английском принялся расспрашивать женщин о путешествии. Не успели они ответить, как в разговор без малейшего стеснения вмешалась Пилар:
– Ах, как я вам завидую, сеньорита, – проехать одной через всю Испанию! Увы, такой свободой пользуются только английские девушки. Для нас, испанок, это невозможно.
– Но сеньорита Каррутерс ехала не одна, – напомнил ей брат, – с матушкой.
Пилар бросила косой взгляд в сторону Эдвины, которая в этот момент беседовала с доном Сальвадором и не слышала, о чем говорили молодые люди.
– Ну, она-то ничуть не похожа на наших испанских матушек! И все равно, надо иметь большую смелость, чтобы проехать всю страну вдвоем, без мужчины! Говорят, что в горах возле Бургоса по-прежнему полно волков!
– Честно говоря, мы не видели ни одного, – усмехнулась Кэтрин. Слава Богу, она узнала об этом только сейчас! – Самое страшное, что нам пришлось пережить, так это небольшой снегопад.
– Снегопад?! Он бывает в тех местах, дай Бог, раз в пятьдесят лет! Ах, сеньорита, какая вы счастливица! Как бы я хотела тоже посмотреть мир! – Темные, взволнованные глаза девушки остановились на смущенном лице Кэтрин. – Мама отказывается даже шагу ступить из Севильи. Мне придется ждать, пока я выйду замуж, а потом... Господи помилуй, могу себе представить! Тогда будет еще хуже! Придется всю жизнь просидеть в четырех стенах, плодя детей!