— Все идет отлично, господин вице-президент. Просто отлично.
— Вы его плохо знаете…
— Напротив, таких, как он, я знаю очень хорошо. Честен, принципиален, благороден — к тому же профессионал высшего класса и влюблен в вашу сестру. Идеальное прикрытие.
— Я не понимаю…
— На карту поставлено очень многое. Если они заподозрят хоть малейший подвох — все сорвется. Но если в момент захвата рядом с вашей сестрой будет этот цепной пес… Все будет выглядеть более чем натурально.
— Он будет драться за нее…
— Как лев! И это нормально. Это логично и не выпадает из картины реальности. Согласитесь, куда больше их насторожило бы отсутствие охраны или ее смена накануне похищения. А он ведь мог и просто умыть руки. Уйти — но не участвовать в заговоре.
Сергей суетливо переложил бумаги на столе и поднял голову, впервые посмотрев Полянскому в глаза.
— Слушайте, а Лиза… Ей действительно ничего не грозит? Вы ведь знаете, в детстве ее уже похищали, она уже была заложницей…
— Насколько мне известно, тогда действовал одиночка. Его останки обнаружили после захвата. А она была слишком мала, чтобы испугаться по-настоящему.
— Да, наверное… Полянский, вы мне скажете, когда… ну…
— Ни в коем случае! Многая знания — многая скорби. Все должно выглядеть абсолютно естественно. Не волнуйтесь. Через неделю, максимум — десять дней все закончится. Ваше дело — выполнять все условия бандитов. Мы полностью контролируем ситуацию.
Эдик танцевал отвратительно. К тому же у него были мокрые ладони, чего Лиза не переносила органически. И еще ее мучила совесть. Лиза была в сущности доброй девушкой и ненавидела ставить людей в неловкое положение, а именно в нем и окажется Эдик, когда она ему скажет, что они должны остаться просто друзьями.
Это нужно сказать именно потому, что Эдик — хороший человек и мухи в жизни не обидел. Скорее всего, он их боится, мух-то…
Выйдя вместе с Катериной обратно в сад, она поискала взглядом Волкова, но он, как и следовало ожидать, смылся. Вместо него в небольшом отдалении маячил Валера, заместитель Волкова, здоровенный парень с задумчивым и неумеренно добродушным лицом. Понятно, ее сдали с рук на руки. Ничего, она потерпит. Главное, не упустить идею. Озарение уже совсем близко, не спугнуть бы…
Эдик настиг ее у стола с пирожными и пригласил на танец, что для Эдика было равносильно приглашению прыгнуть с крыши дома или нырнуть в Марианскую впадину без акваланга. Лиза танцевать не хотела, но упомянутые угрызения совести ей мешали. Как назло, чертов Гленн Миллер писал на редкость длинные композиции…
Эдик что-то блеял, Лиза, как Винни-Пух, по очереди отвечала «Да-да» и «Нет-нет», а сама думала о своем. Если точнее — о своем поцелуе с Волковым. В самый разгар этих мыслей у нее появилось ощущение, что ей в спину уперли что-то тяжелое и горячее. Она знала, что это. Это Волков вернулся и смотрит на нее из каких-нибудь кустов.
Сейчас было бы просто отличненько поцеловать Эдика нежно и одновременно страстно, и положить голову ему на плечо, и заворковать, подобно голубке, и пострелять глазками — пусть капитан Волков сгрызет кусты до основания. Но ведь нельзя же сначала все это с Эдиком проделать, а потом сообщить ему, что они останутся просто друзьями? Лиза вздохнула и брякнула очередное «нет-нет». Эдик кротко поморгал белесыми ресницами и с легким укором поинтересовался:
— Ты меня совсем не слушала, да, Лизонька?
— С чего ты взял? Я тебя слушаю очень внимательно, я вообще люблю с тобой общаться…
— Но я спросил, будет у Сережи и Кати мальчик или девочка…
— Ну, я и имела в виду, нет-нет, они не знают… Эдик, не придирайся к словам.
Эдик всполошился.
— Что ты, что ты! Просто… я же чувствую, что ты со мной танцуешь — а сама где-то далеко отсюда. Лиза… я хотел спросить…
Мыслями она на самом деле была не так уж и далеко — в своей комнате. Только не одна, а с Волковым. В позиции, которую трудно назвать целомудренной. И дело дошло уже до того — мысленно, разумеется, — что как бы не начать стонать и охать, что Эдика, несомненно, убьет.
— Эдик, я тебя внимательно слушаю, тем более что я и сама хотела тебе кое-что сказать.
— Я… Лиза, ты только не перебивай… я сам собьюсь… В общем… ты не хотела бы уехать сегодня со мной… ко мне… в общем, мы могли бы провести этот вечер у меня дома, послушать музыку и…
К своему изумлению, Лиза покраснела. А потом остановилась и осторожно высвободила руки.
— Эдик, ты прости… но это невозможно.
Ох, ужас какой! Все равно что у ребенка конфету отобрать.
— Да, конечно… я все понимаю… я тороплю события, но понимаешь, я, мне кажется, тебя…
— Эдик, я очень тебя уважаю и ценю, но к тебе не поеду. Ни сегодня, ни в другой день. Я ужасно легкомысленная и взбалмошная, я задурила тебе голову и ты совершенно не виноват, но… Одним словом, у нас с тобой ничего не получится.
Эдик повесил свой длинный нос и запечалился. Потом поднял голову и жалобно улыбнулся.
— Но я хоть попробовал, правда? Знаешь, Лиза, а это даже хорошо, что ты так прямо и сказала… Я ведь ужасный тюфяк, мне все это говорят. Ты бы приехала — и я так и не решился бы ни на что… серьезное.
Лизе вдруг стало его ужасно жалко — до слез. Она схватила мокрую Эдикову ладошку и с жаром прижала к своей бурно вздымающейся груди, отчего Эдик аж побурел.
— Эдик! Ты никакой не тюфяк, ты замечательный, очень добрый и тактичный! И не слушай ты никого, ради бога! Вот увидишь, все у тебя будет хорошо, и девушку ты встретишь хорошую, серьезную, и она тебя полюбит, и вы будете в гости ко мне приезжать, честное слово! Ведь мы же друзья?
— Да. Конечно. Лиза?
— Что?
— А ты… ты влюбилась, да? В Георгия, я имею в виду?
Лиза опять вспыхнула.
— С чего ты взял? Он мой охранник…
— Перестань. Я же не идиот. Ты так на него смотрела, когда вы с ним… Ох, я не то говорю…
В этот патовый для обеих сторон момент Волков стремительно вышел из кустов и остановился прямо перед ними. Эдик немедленно смылся, а Лиза даже заробела — таким неукротимым и мрачным пламенем пылали серые глаза ее телохранителя.
— Вы закончили? Мне нужно с тобой поговорить.
— Ну и говори. Ты зачем Эдика напугал, терминатор?
— Елизавета Игоревна, мне надо с тобой ОЧЕНЬ серьезно поговорить. Прямо сейчас и желательно — наедине.
— Пошли в сад…
— В саду сейчас под каждым кустом толпа народа. Пошли к бабке Шуре.
— Ты ж наедине хотел?
— У нее нет камер и жучков, это я точно знаю. Кроме того, у нее есть курятник на заднем дворе. ТУДА уж точно никто не сунется.
— Правильно, я тоже туда не пойду, там воняет так, что аж глаза слезятся…
— Лизка! Шагом марш вперед, я сказал!
И с этими словами он на глазах всего, можно сказать, бомонда отвесил ей звучного леща по заднице, причем никакой игривости в его суровом лице не наблюдалось. Ошеломленная Лиза повернулась и едва ли не бегом припустила в сторону флигелечка, в котором обитала баба Шура.
Однако самое большое потрясение ожидало ее в том самом курятнике. Баба Шура выжидательно уставилась на неожиданных гостей, Лиза боялась поглядеть Жоре в глаза, а сам Жора Волков вдруг брякнул:
— Дело в следующем. С сегодняшнего вечера я буду жить с тобой в одной комнате…
5
У Лизы красиво округлились глаза, зато баба Шура набрала воздуха в грудь и выдала все, что думала по этому поводу. Волков давно подозревал, что баба Шура — переодетый шпион, потому что уж больно разнообразна была у нее речь. Тут вам и «охальник проклятушший», и «зенки бесстыжие», и «паралик тебя дери» — но одновременно и «надо же было набраться такой наглости», «совершенно не умеешь себя вести» и «как тебе это только в голову пришло». Ничего особенного — но по стилю не сочетается. Жора устало дождался, пока у бабы Шуры закончится воздух в легких, после чего кротко поинтересовался:
— Баба Шура, ты шпион?
— Чаво? Дурак ты, Волков, прости, господи! Что случилось-то?
Жора вздохнул.
— Во-первых, я уволился.
— Ой!
— Как! А я?
— А ты, Лизавета, во-вторых. Во-вторых, я остаюсь твоим телохранителем.
— Слава богу! Лизка, рот закрой.
— Погоди, баба Шура. Волков, я не понимаю… Мне что-то угрожает? И почему ты уволился? Вы с Серегой поругались? Я ничего не понимаю…
— Елизавета Игоревна, ты, пожалуйста, не волнуйся и слушай меня внимательно. Ничего такого не происходит и ничего тебе не угрожает. Уволился я потому, что у нас с Сергеем Игоревичем возникли… некоторые разногласия. Он считает, что я должен больше времени уделять безопасности холдинга, а я считаю, что твоей…
— Но почему вдруг?!
— Лиза, никакое не «вдруг»! Все было нормально, потому что я за тобой приглядывал. На самом деле ты всегда будешь в группе риска — потому что ты Волынская. Вот… Короче, меня хотели перекинуть на другой объект, я отказался, после чего просто передал полномочия начальника службы безопасности Валерке и теперь поступаю в твое полное распоряжение.
— Волков, но как же…
— Погоди, касатка! Жорик, а чего это ты про девочкину комнату говорил?
— Это я, баба Шура, фигурально выразился. Спать я буду в гостиной на диване, а через пару дней переберусь в соседнюю комнату в том же крыле дома. Просто… ну, не могу же я занимать прежнее помещение, раз я уволился?
— Можно подумать, тебя оттуда кто-то выгоняет!
— Есть еще кое-что. У меня теперь нет ни помощников, ни подчиненных. Я один. Распоряжения мне может отдавать только Лиза, но и я могу рассчитывать только на себя. В этих условиях мне просто жизненно необходимо оставаться рядом с объектом… то есть с Лизой. С тобой рядом, дошло?
— Волков, ты все-таки редкостный грубиян… Ладно, будем считать, что я все поняла, хоть я ничего не поняла, и идем — куда мы идем? Соблюдать режим, или я могу еще повеселиться?
— Можешь. Только от меня не отходи. Баба Шура, постели мне на диване, лады?
— Постелю. Только, Жорик, ты учти, ежели что…
— Баба Шура!
— Сковородкой отоварю!
— Понял. Иди, стели.
— Иду, стелю. Лизка! В случае чего — кричи.
Волков с укором посмотрел вслед бабе Шуре, потом повернулся к Лизе. Она смотрела на него задумчиво и слегка недоверчиво.
— Волков, что все-таки случилось…
— Лиз, я тебя умоляю! У меня и так денек что надо. С женихом поругался…
— Звучит двусмысленно.
— Тьфу ты! Пошли к гостям. Только постарайся не вредничать и не прятаться от меня по кустам с Эдиками и Вадиками.
— Волков! Я к твоему сведению с Эдиком только что порвала.
— Вот именно. А вдруг он затаил зло?
— Эдик?! Ты в себе?
— А ты уверена, что так хорошо его знаешь?
— Эдик — прекрасный человек!..
— …Которого только что бортанула девушка.
— Волков, ваш экзотический фольклор мне недоступен. Что есть по-русски «бортанула»?
— Кинула. Бросила. Щелкнула по носу. Плюнула в душу. Отвергла. Дала отрицательный реприманд. Хватит?
— Волков…
— Что еще?
— Ты мне должен еще за один вопрос. И тогда останется восемнадцать моих и восемнадцать твоих.
— Иди уже… Любопытная! Лиз?
— А?
— А твоя квартира в Москве… Ты не хочешь там пожить какое-то время?