Он потянулся к паре резиновых тапочек и поскреб. Красная краска быстро поддалась, и оттуда выглянула надпись: «ГОСТ» и цифры, уходившие под синь рыбьего плавника.
Павел оторопело смотрел и молчал.
— До свидания. Не жалей стольника. Я спасла тебя от неприятностей большего размаха.
Она вышла и закрыла за собой дверь.
Еще недавно то, что Лиза сейчас проделала с Павлом, ей бы и в голову не пришло. Она проконсультировала бы его бесплатно, а потом мучилась своей несостоятельностью — ну какой из нее делец? Неудобно, свои... Но, слушая Славика и наблюдая за тем, как идут его дела, Лиза сказала себе: прежние правила игры остались в прошлом.
Что сделала она сейчас? Продала свои знания. Павел заплатил за них. А сам он продаст то, что она оценила, как качественные вещи. Получит за это деньги, к нему не будет претензий. Значит, ее знания помогут ему заработать. Все правильно.
Лиза выехала со двора и на Ордынке угодила в пробку. Перед ней стояли машины, в спину дышали машины... Но на своем «Паджеро» она чувствовала себя, как в броне. Не то что в «семерке», в правый бок которой въехала «Газель». Но, как говорят, всякий опыт полезен, кроме смертельного.
Тогда Лиза обнаружила удивительное свойство японского языка — он помогает выжить всегда и везде. Ей не забыть этого мужчину в коричневой кожаной кепке и через сто лет. Выскочив из «газели», он заговорил. Лиза, потрясенная, не могла понять ни слова. Казалось, он говорит на иностранном языке, которого она не знает. Но внезапно, сами собой, с губ сорвались японские слова:
— Асоко-э-ва икитаку аримасэн.
В общем-то ее ответ попал в точку. «Туда я идти не хочу», — означала эта фраза.
Трудно сказать, как перевел ее для себя «газелянин», но он потерял дар речи.
Лиза произнесла еще одну:
— О-таноми-ни наттэмо, муда дэс, — что означало: «Не просите, никак не могу».
Мужчина поднял руки.
— Все, все девушка. Согласен, согласен. ГАИ. Ожидаем...
Ту машину она продала и пересела на «Шкоду-фелицию». Красную, тихую машинку-мышку, но уж какую-то слишком робкую на вид. Ее Лиза быстро поменяла на старый рыдван, как говорил Славик. Этот рыдван назывался «геленваген» восемьдесят третьего года. Завидев его, все расступались. В нем наконец Лиза нашла свой тип машины — джип. И тогда к ней пришел «Паджеро-пинин».
Выехав на мост напротив кинотеатра «Ударник», Лиза решила прокатиться в свой любимый магазин на Смоленке. Она давно собиралась купить стринги черные и белые, чтобы надевать под брюки. Решила, что деньги, заработанные столь непривычным для нее способом у Павла, потратит так же лихо. Отдаст их без сожаления за узкие полосочки эластичной ткани, затейливо соединенные итальянцами.
Славик ушел. Лиза стояла на балконе двадцать второго этажа и смотрела в бинокль, как муж выходит из подъезда. Он был с непокрытой головой, светлые волосы недавно подстрижены и не колышутся под весенним ветром. Ему под ноги метнулась кошка, он пропустил ее, потом похлопал в ладони, как мальчишка, и животное, перемахнув через лужу, скрылось в кустах снежноягодника, которые высадили прошлой осенью вдоль газона, прямо с белыми плодами.
Вокруг пустых еще цветочных клумб стояла вода, но газон зеленел идеально ровный. Его уже подстригали косилкой мужчины в рыжих жилетах, и вся округа напитывалась запахом свежескошенной травы.
Когда Славик скрылся за поворотом, Лиза обшарила взглядом стоянку машин внизу и увидела свой зеленый джип.
Потом оглядела дальний лес, красные крыши коттеджей. Ладно, сказала она себе, кончай. Пора садиться за компьютер, сделать то, о чем просил Славик. Чтобы получить за работу «мужскую» ставку. Он совершенно прав. Есть женские ставки и есть мужские.
Лиза вернулась в комнату и услышала голос из радио.
— Завтра открывается японский салон... Прикладное искусство... — Дальше — хорошо знакомые фамилии. Тех, кто сделал себе имя за последние годы.
Поработать на подобных салонах Лизу Соломину приглашали еще в прошлом году. А в этом — нет. Ясное дело, ее исключили из круга. Точнее, поспешила поправить себя Лиза, она сама выпала. Что ж, так и должно было произойти. И теперь, чтобы войти в него, ей пришлось бы трудиться гораздо упорнее, чем прежде. Хотя тогда она разве что не ночевала на работе.
Но разве он ей нужен, этот круг, поспешила Лиза унять возникшее неудовольствие. Она не для того его покинула, чтобы рваться обратно.
Да, но ей даже не прислали гостевого приглашения, и она почувствовала легкий укол. Как будто комар засунул жальце в шею. Не получила даже самого обычного, которое присылают для создания приятной и значительной толпы.
Это тоже понятно — в старое дело пришли новые люди, они не знают ее имени. Лиза поморщилась. Да о чем она? И без того утомилась от приемов, на которые ходит со Славиком. Но терпит, это — для общей пользы...
— Ты уж постарайся, — говорил он ей совсем недавно.
Она старалась. Ради Славиной славы. Старайся, Лиза-подлиза. Таким, как ты, своей славы не видать. Только чужую.
Но Славик-то — ее? Значит, его успехи — это ее успехи. А его... работа — ее работа? Похоже, так.
Лиза положила бинокль на полку, оптика переливалась сиреневым светом. И эта вспышка высветила момент, когда Славик весьма грациозно указал ей на их нерасторжимое единство.
— Я хочу, чтобы ты надела это, — он протянул Лизе свою рубашку в красно-синюю клетку.
— Зачем? Она мне велика.
— Мне нравится старинный японский обычай, — говорил он, набрасывая на плечи Лизы рубашку. — Обменяться одеждой с возлюбленной в знак верности и любви.
— А как ты наденешь мою? — она засмеялась. — Ты в нее не влезешь.
— Но я забираю ее себе в собственность, — сказал Славик, взял с дивана белую рубашку, которую она носила дома, завязал узлом на животе. — Теперь и она моя тоже... Как ты.
Лиза надела его рубашку.
— Запомни, ты не можешь ее вернуть и не можешь забрать свою, — говорил Славик. — Потому что, по японским обычаям, вернуть подаренную одежду всегда означает полный разрыв. Поняла? — Он наклонился и поцеловал Лизу. Потом жестом фокусника из-под белой рубашки вынул стопку листов. — Я дарю тебе и вот эту работу. — Славик засмеялся. — Ты так здорово переводишь...
— Ага, и я не могу ее тебе вернуть, потому что запрещает древний японский обычай?
— Ты у меня очень сообразительная. — Он обнял ее и крепко прижал к себе.
Лиза взглянула на бинокль, поморщилась и унесла его в другую комнату, а вместе с ним и воспоминания.
Потом вернулась на кухню и подставила чайник под кран. Для вдохновения, а точнее, для того, чтобы смириться с жизнью за компьютером, она хотела выпить чаю.
Зазвонил телефон. Лиза поморщилась и сняла трубку.
— Алло? — бросила ровным, пустым голосом. Каким-то стерильным, как сама оценила бы его.
— Послушай, — голос Славика журчал, как льющаяся вода. Она протянула руку и закрыла кран. — Я забыл свою записную книжку. Найди ее и открой на букву «о»... Олег, без фамилии.
— Хорошо, перезвони. Я поищу. — Лиза положила трубку и пошла в кабинет.
Там внавалку лежали бумаги, книги, альбомы. Она знала, кажется, на ощупь, где находится записная книжка. Лиза стала чем-то вроде третьей руки Славика. Она безошибочно открыла на букву «о», вот нужное имя. Потом, желая освободиться от ожидания звонка, набрала номер мужа и продиктовала. Он, не произнеся ни слова, отключился.
Внезапно Лизе показалось, что вот так будет до конца дней. Но до него еще так далеко, потому что им даже не видна грань, за которой начинаются опасливые догадки — сколько еще осталось?
Телефон зазвонил снова.
— Запиши, пожалуйста, номер, — командным тоном произнес его коллега. — Пускай муж позвонит.
Лиза записала.
Да, вот так все и будет. И, словно желая подтвердить, что она не ошибается, телефонный звонок снова ударил по ушам.
Это был женский голос. Секретарша одного из клиентов.
— Лиза, вы знаете, он просил...
Она опять писала...
Ей захотелось выключить сейчас не телефон, а себя из этой жизни.
Лиза снова потянулась к крану. Она должна выпить зеленого чая. Он всегда примирял ее с жизнью.
Но телефон не собирался отставать.
— Алло? — сухо бросила она.
— Это Лиза Соломина? — низкий женский голос был требовательным и абсолютно уверенным. Настолько уверенным, что Лиза едва не расхохоталась. Обычно люди говорят таким голосом, когда долго готовятся к какому-то серьезному шагу. Она и сама так делает. Даже меняет тембр.
— Да, я Лиза Соломина. А вы кто?
— Не узнаёшь...
— Теперь узнаю, — засмеялась Лиза. — Ты Тамара Николаева.
— Была, — она тоже засмеялась, и Лиза почувствовала, как внутри разливается тепло. — А теперь я Тамара Грандль.
— Ух ты! Немецкоподданная?
— Ага. — В трубке стало тихо.
— Ты куда пропала? — спросила Лиза.
— Лиза, я просто не могу поверить, что нашла тебя.
— А... что тут такого? — насторожилась она.
— Я искала тебя в Австрии.
— Правда? — неуверенно проговорила Лиза. — Но...
— Потому что я хорошо помню — тебя приняли в школу дизайна. В Ферлахе. Я даже ездила туда.
— Ах, ты вот о чем, — Лиза почувствовала что-то похожее на запоздалое разочарование. — Не случилось, — она засмеялась, чтобы не добавлять слова. — А ты, стало быть, тогда уехала в Германию?
— Да, — сказала Тамара. — Я закончила аспирантуру в университете в Мюнхене и каждый день вспоминала тебя. Если бы не твое природное... нахальство, я бы никогда не додумалась и уж тем более не решилась на это. Но... ты, наверно, и в Москве делаешь дела? С твоей энергией и способностями. — В голосе Тамары слышалось неподдельное уважение.
— Ну... Да... В какой-то степени, — бросала в трубку ничего не значащие слова Лиза.
— Твой муж тоже, я слышала, японист?
— Да. Мы вместе работаем, — наконец нашлась Лиза. — А ты что тут делаешь?
— Герхард начинает бизнес с русскими, — сказала Тамара. — Я приехала с ним.
— У вас есть дети? — спросила Лиза.
— Двое. Они в Нюрнберге. У его родителей. А у тебя нет пока, да?
— Ты все про меня знаешь.
— Мне рассказал наш общий друг Павел Лобастов.
— А что он еще тебе рассказал?
— О, что ты рассекаешь на таком джипе... Что ты настоящая покорительница Москвы.
— Рассекаешь, — фыркнула Лиза. — Уже поймала словечко.
— А мне оно нравится. Не расплескивает суть.
— Никогда бы не подумала, что Павлик может так высоко меня оценить, — усмехнулась Лиза.
— Он сказал, что прежде недооценивал, — заметила Тамара. — Но ты ему что-то устроила, и он понял — такие высоко летают.
Лиза расхохоталась. Смех звучал совершенно искренне.
— Томка, если бы он узнал, что я купила себе в память о нашей последней встрече!
— Ты с ним встречалась? — удивилась Тамара.
— Конечно. Он же тебе сказал.
— И... что ты... купила? Он... он дал тебе деньги?
— Он отдал мне деньги, — Лиза подчеркнула слово «отдал». — Сто долларов за полчаса.
— Неплохая ставка, — фыркнула Тамара. — Так что ты купила на них?
— Стринги. Черные и белые.
— Стр... трусы?
— Ну да. Давно собиралась. Да было жалко столько выложить за них.