Мы едем еще какое-то время, и красивый пейзаж остается позади, прежде чем я понимаю, что мы уже паркуемся, и Харлоу выключает двигатель.
— Тогда оглянись и посмотри, как солнце приветствует нас.
Я смотрю вперед и показываю на 43-футовый дизель у причала.
— Мы пойдем на нем?
— Так точно, Капитан.
Я смотрю на нее игриво-строгим взглядом и спрашиваю:
— Ты готова расставлять ловушки, Печенька?
Она смеется и бросает ключи в сумку.
— Я готова ко всему, что у тебя есть, Солнышко.
Глава 11
ХАРЛОУ
Наше судно кажется невероятно огромным , но Финн поднимается на нее, как на изящную лодочку. Мне кажется, или на палубе он смотрится выше? Я глазею на него, пока он разговаривает с капитаном, и непроизвольно поглаживаю пальцем нижнюю губу, вспоминая его дразнящие покусывания у Оливера два дня назад.
Клянусь, мой пульс так и не успокоился с того дня, потому что то это был не просто поцелуй, а признание. Тот поцелуй поведал, что не я одна вошла на территорию чувств. И теперь мой мозг просто взрывается от непривычных мыслей: если мы оба что-то чувствуем, решимся ли попробовать, чтобы это переросло в отношения? Финн отмел все мои идеи по спасению его семейного дела, но если он подпишет контракт с телеканалом, мы не сможем быть вместе. А если он откажет телеканалу и все потеряет, ему точно будет не до отношений.
Когда завели двигатели, и мы отошли от пристани по направлению к открытому морю, мой мозг был в полном беспорядке, а тело горело от вида этой горячей рыбацкой версии Финна (что не особо отличалась от каждодневного Финна)… и я понятия не имею, как обращаться с огромной удочкой, что он для меня приготовил.
Он молча передает ее мне, покровительственно погладив по голове, и мы подошли ближе, чтобы послушать правила поведения и безопасности на лодке вместе с десятками других туристов, собравшихся на палубе. Я ожидала, что Финн молча отойдет в сторонку или будет осматривать лодку самостоятельно, но он кажется таким сосредоточенным. Словно выясняет, чем спортивная рыбалка отличается от профессиональной, или же просто оченьсильно любит рыбачить, мне сложно сказать. Но больше всего мне нравится, что не притворяется, будто ему интересно. Он в восторге даже от этой поездки на полдня.
Когда капитан Стив закончил свою болтовню, мы находим место в дальнем углу лодки, и Финн молча работает, пока ветер прижимает его кофту к груди. Он устанавливает наши удочки, проверяет мою леску и катушку и уходит, оставляя меня со словами, чтобы я никуда не отходила. Через пару минут возвращается, держа с одной руке сапоги, а в другой бейсболку с логотипом лодки.
— Скоро тут будет грязновато, — говорит он. Он подает мне сапоги и надевает кепку, аккуратно пропуская сзади мой хвост и шепчет: «Так лучше», когда она полностью надета. Его карие глаза смотрят на мои губы, будто он решает, поцеловать ли меня еще раз, но когда он моргает, этот взгляд исчезает. — Готова?
— Готова ли я надрать тебе задницу в рыбалке? — спрашиваю я, опускаю кепку пониже и переобуваюсь в сапоги. — А то.
Он смеется и качает головой.
— Ладно, ты слышала все, что говорил капитан, хотя уверен, в этот момент ты думала либо о моем голом теле, либо о новой краске для волос, поэтому я тебе еще раз напомню: на таких лодках ловят в основном палтуса и морского окуня. Палтус может быть достаточно крупным, но ты не переживай, — он победоносно улыбается. — Если что, я тебе помогу его вытащить.
— Чтобы ты знал, я с регулярно хожу на занятия по кикбоксингу, — говорю ему, изображая оскорбление. — И занимаюсь серфингом.
— Да, но ты же будешь вытаскивать рыбу не ногами, — он хватает мою слабенькую руку и трясет ею, как куриным крылышком, после чего берет мою удочку и закидывает в воду. Наживка на конце издает тяжелый плеск, и Финн с ухмылкой передает удочку мне. — Закрепи ее. Иначе руки быстро устанут, если ты все время будешь бороться с течением, пока мы идем.
Сделав, как он сказал, я наблюдаю, как он забрасывает свою удочку. Он выглядит таким счастливым, а я просто разрываюсь между ожиданием, ну когда же вся Америка увидит этовыражение его лица на больших экранах, и желанием, чтобы вся его радость оставалась принадлежащей ему.
— Как думаешь, тебя будут сильно раздражать камеры? — спрашиваю я.
Он пожимает плечами.
— Не так сильно, как то, что шоу будет не о рыбалке
— А если только о ней? — интересуюсь я. — Что, если это будет твоим условием?
Он снимает бейсболку, проводит рукой по волосам, почесывая голову.
— Да я не знаю.
Думаю, никто из нас после этого уже не хочет обсуждать эту тему, поэтому мы молча стоим, глядя на воду, птиц и по большей части друг на друга.
* * *
Похоже, рыба не подозревала, что Финн намного быстрее ее, и уж куда проворней меня, поскольку он успел поймать три рыбины (двух окуней и одного огромного палтуса), а я только забросила. Я бы солгала, сказав, будто опозорилась и переживаю из-за того, что он меня обставил. Нет ничего лучше, чем наблюдать, как Финн вытаскивает на палубу двадцатикилограммовую рыбину.
Вру, конечно. Секс с Финном на этой же самой палубе может быть гораздо лучше… Но только слегка. Уже пригрело солнце, отражаясь от воды, и он снял свою кофту; вид его загорелых предплечий, которыми он тянет и наматывает леску… это… Это может привести меня к неконтролируемому оргазму.
— Будет так странно уезжать, когда я прожил тут пару недель, — не обращая внимания на вожделение на моем лице, говорит он и снова забрасывает удочку.
Моргнув, я отвлекаюсь от похотливых мыслей о Финне и жду его пояснений. Глядя на него сегодня, я заметила, насколько сильно ему хочется вернуться в родную стихию.
— В смысле, странно?
Он удивляет меня, ответив:
— Мне не нравится мысль, что у меня не будет возможности видеть тебя в любое время.
Я не ожидала такого. Думала, он скажет, что ему будет недоставать погоды Южной Калифорнии, мексиканской кухни или возможности потусить с Оливером и Анселем. Теперь я еще больше хочу броситься к нему, взять его лицо в ладони и целовать, как никогда и никого раньше, с облегчением думая, что он само совершенство.
Вместо этого я заявляю:
— Вчера я мастурбировала, думая о тебе.
Он сгибается пополам, заливаясь смехом. Наконец, немного успокоившись, он говорит:
— Что, правда?
— Абсолютная.
Когда он выпрямляется, я вижу, что он немного покраснел, и это едва заметно из-за тени от козырька бейсболки. Что-то новенькое.
— Я тоже, — признается он.
— Да ладно?
— Ага.
— Я была бесподобна?
— Ты мастерски отсосала у меня, Имбирная Печенька.
— Да, я бы так смогла, — гордо вздернув подбородок, говорю я.
Он подтянул пару метров лески на катушку своей удочки.
— Смогла бы.
Я всегда думала, что, когда влюблюсь, буду чувствовать волнение, неуверенность или потрясение. Но я и не ожидала, что полюблю того, с кем буду себя чувствовать комфортно. Я хочу ему сказать: «Думаю, я люблю тебя», потому что подозреваю — на мое признание он мягко и с сочувствием вздохнет, но согласится, что сейчас не самое удачное время.
Я смотрю на него, на его угловатую небритую челюсть, длинную загорелую шею и руки, в которых я чувствую себя странно защищенно, в чем, я и не подозревала, как нуждалась. Правда нуждалась? Я привыкла, что только папа был моим постоянным защитником, стеной и спасителем. Неужели я жаждала именно такого мужчину в своей жизни?
У меня заболело в груди от мысли, что надежный, страстный и верный Финн именно тот мужчина, которого я надеялась найти.
Прищурившись, он смотрит на воду, и мне становится интересно, о чем он сейчас думает. С глубоким вдохом его грудь поднялась, а на выдохе он закрыл глаза. Кажется, он находится в таком же раздрае, в каком себя ощущаю и я.
Знаю, что попала в точку, когда он открывает глаза и смотрит на меня. И это пугает, потому что я знаю свое сердце, и если я впускаю туда человека, то это серьезно и навсегда.
Только я открываю рот и что-то сказать — хотя понятия не имею, что именно из меня вырвется, когда эти искренние эмоции поднимаются вверх по горлу — моя удочка резко дергается и сильно наклоняется к воде.
— Ого, так, спокойно, — с восторгом в глазам восклицает Финн, подходит ближе и берет мою удочку. — Смотри, ты что-то поймала.
Рыбалка с папой на реке в Северной Калифорнии, когда я была маленькой, никак не подготовила меня к вытаскиванию рыбы из океана. Когда это двадцатисантиметровая форель, и поплавок прыгает в воде, то, нагнувшись, своей худенькой рукой в свои двенадцать лет я с легкостью наматывала леску и доставала ее из реки. А тут приходится напрягать каждую мышцу в борьбе с этим плавающим монстром. Я держу леску и начинаю ее подтягивать, и каждый сантиметр — как маленькая победа. Финн позади кричит и охает, словно я вытаскиваю белую акулу. К нам подходят двое мужчин, и начинают меня подбадривать.
— Давай, помогу? — кричит Финн среди всеобщего ликования.
— Отвали!
Теперь я понимаю, почему он снял кофту; я вспотела, и уже начала ругаться, с чего это идея поехать на морскую рыбалку показалась мне удачной. Но увидев первые очертания палтуса — с шипами вдоль позвоночника и его огромныйразмер — я забыла обо всем.
— Моя рыба намного больше твоей! — ору я.
Сзади встает Финн, чтобы помочь вытащить, после того как в течение десяти минут борьбы мои руки начали дрожать и неметь. Снова и снова мы вместе тянем, и наконец из воды показывается великолепный палтус. Когда он падает на палубу, начинается сама противная часть, но Финн, удерживая его, что-то делает — так быстро, что я не успеваю заметить — и палтус замирает. Рыба была такой холодной от воды, когда он передал ее мне, чтобы я взяла за жабры и сфотографировалась.
Мне пришлось держать ее обеими руками, потому что она была огромной. Это самая большая рыбина из всех нами пойманных, и чувство было просто потрясающим, но, конечно, не таким захватывающим по сравнению со взглядом Финна на меня, когда он потянулся за телефоном.
— Держи ее, малышка, — тихо говорит он, и его глаза блестят от гордости. — Дай я тебя сфотографирую.
Мои руки дрожат от тяжести, но я держу ее, чтобы ему было видно. Он делает снимок и подходит ко мне, забирает палтуса и передает его Стиву, чтобы он сохранил его для нас.
— А мы обсудим, что ты только что назвал меня малышкой? — спрашиваю я, когда он наклоняется, чтобы насадить новую наживку на моей удочке.
Я скорее чувствую, нежели слышу его тихий смех, когда он встает и целует меня в макушку.
— Нет.
Я пытаюсь собрать волю в кулак, чтобы сдержать расплывающуюся глупую улыбку. Но это очень тяжело. У меня кружится голова, и я готова разразиться диснеевскими песнями прямо здесь, на лодке, полной потных стариков.
* * *
Когда мы вернулись на пристань, я извинилась и ушла в туалет, но на самом деле я хотела позвонить и спросить, как дела у мамы. Мы почти полдня были вне зоны доступа. Это было волшебное и страшное время одновременно. А вдруг что-то случилось?
Папа отвечает уже после первого гудка, его голос спокойный и расслабленный.