Оглядывая просторную каюту, она увидела свое красно-коричневое бархатное платье, вычищенное и аккуратно повешенное на спинку кресла. Рядом с ним маленькой стопкой лежали ее чулки и рубашка. Девушка с радостным восклицанием схватила одежду и стала осторожно натягивать ее на себя, стараясь, чтобы ткань не царапнула спину, которая все еще оставалась весьма чувствительной.
Она уже возилась с пуговицами на спине, когда за дверью послышались шаги. Мереуин быстро повернулась, дверь отворилась, и на пороге возникла башнеподобная фигура мужчины – того самого, с кем она столкнулась только раз в жизни и с удовольствием вычеркнула бы эту встречу из своей и его памяти, будь это возможно. В проницательных серых глазах мужчины отразилось удивление, когда он увидел ее горделиво вздернутый подбородок, ниспадающие до тонкой талии пышные золотые волосы и негодующий румянец на щеках.
– Вы не считаете нужным стучать? – поинтересовалась Мереуин дрожащим, несмотря на независимый вид, голосом.
Иен Вильерс, маркиз Монтегю, ответил не сразу. Он уже дважды видел ее, и оба раза в невыгодном, мягко говоря, свете, но, хоть и подозревал, что острая на язык замарашка, которая набросилась на него в замке, хороша собой, никак не предполагал, что она настолько очаровательна. Тяжелые испытания заострили прелестное личико, от чего только выиграли четко очерченные скулы и огромные темно-синие глаза, чуть приподнятые уголки которых придавали некую восточную таинственность ее утонченному облику. Бархатное платье облегало стройную фигурку, сделав ее воздушной, и, когда девушка шагнула к нему, Вильерсу вдруг показалось, что она в любой момент может улететь прочь.
– Я спрашиваю, вы не считаете нужным стучать? – повторила Мереуин нежным голосом с оттенком превосходства, которое он всегда приписывал лишь женщинам старшего возраста.
Чувственные губы маркиза тронула улыбка, и он насмешливо проговорил:
– Прошу прощения, мисс, никак не ожидал, что вы уже встали. Не забывайте, пожалуйста, последние несколько дней вы были глухи к окружающему миру и не высказывали возражений против моих незваных визитов.
Легкий румянец окрасил запавшие щеки девушки, она посмотрела на него снизу вверх, так широко раскрыв глаза, что он отчетливо разглядел поблескивающие в их глубине золотые искорки.
– В-вы ухаживали за мной, пока я была больна? – Мягкий голос звучал теперь неуверенно, без тени высокомерия.
Лорд Монтегю вошел и встал перед Мереуин, слегка расставив ноги и скрестив на широкой груди сильные руки.
– А вам приятно так думать?
– Нет, конечно! Я надеялась, что мне только пригрезилось ваше лицо после… – Слова замерли, а прелестные черты на мгновение исказило страдание.
– Рад видеть, что ваша отвага нисколько не пострадала от экзекуции, – небрежно бросил лорд Монтегю, пытаясь вернуть девушке прежнее расположение духа и отвлечь от тяжёлых воспоминаний. Заметив, как угрожающе блеснули ее синие глаза, он спокойно добавил: – Во время нашей первой встречи вы продемонстрировали темперамент старой мегеры. И на сей раз я вижу то же самое.
Маркиз сделал несколько шагов в глубь комнаты. Мереуин быстро повернулась, чтобы не выпускать его из поля зрения, и солнечный свет зажег золотом ее волосы.
Мрачное выражение ее лица не изменилось, и он счел нужным сообщить:
– За вами ухаживала миссис Дженет Маккрэри. Обрабатывала раны и все прочее. У вас была лихорадка, и весьма, сильная.
Мереуин тряхнула головой:
– Кто такая миссис Маккрэри? Женщина с другого судна?
– Это жена хозяина гостиницы.
Ее лицо выразило полное недоумение, и лорд Монтегю удивленно спросил:
– Вы что, думаете, мы все еще на борту «Горянки»?
– Нет, я думала… предполагала, по крайней мере… – Она не договорила и в смятении уставилась на него. – Где мы?
– В Бостоне. Почему вы решили, что мы по-прежнему в море?
– Пол качался, когда я проснулась. Мне казалось… – Мереуин опять смолкла, не в силах осознать, что она на твердой земле, да еще и в колониях, ни больше ни меньше.
– Это, конечно, от головокружения, – заключил он. – Мы уже три дня как в Бостоне.
Голосок Мереуин совсем стих, она пошатнулась, оглядываясь вокруг, словно в поисках опоры.
– Я н-не понимаю. Просто ничего не понимаю.
При виде ее трогательной растерянности сердце маркиза переполнилось жалостью. Что же должно было произойти, гадал он, чтобы самое огневое и страстное существо, с каким он когда-либо сталкивался, стало таким чувствительным и ранимым? Однажды ей уже удалось размягчить его своей беззащитностью, и в результате он так разозлился, что едва справился с искушением как следует наказать ее за ту боль, какую причинила ему маленькая, обутая в башмак ножка.
– Может быть, я смогу объяснить, – любезно предложил маркиз, и Мереуин немедленно перешла в наступление.
– Кто вы такой? – подозрительно спросила она, игнорируя его предложение. – Я даже не знаю, как вас зовут.
Он адресовал ей дерзкую улыбку, весело поблескивая серыми глазами.
– Иен Вильерс, мисс, маркиз Монтегю.
– Не может быть! – выдохнула Мереуин, повторяя те же слова, которые твердила себе много дней назад, когда он изо всех сил тряс ее, грязную и промокшую.
– Но это правда. Мой дядя Эдвард скончался в марте после падения с лошади. Я оказался единственным его наследником.
– Так это вы закрыли нам путь по реке! – закричала Мереуин, и все, наконец, встало на свои места.
Маркиз пожал могучими плечами:
– Это было последним распоряжением моего дядюшки, и я использовал его как разумную меру предосторожности, пока не выяснил, что представляют собой Макэйлисы как партнеры. – Он невозмутимо ухмыльнулся. – Эдвард мне много чего наговорил про всех вас, но я сразу решил, что он несколько предубежден в своих суждениях. Не надо убивать меня взглядом, мисс. Вспомните, я ведь снова открыл реку, не подняв цену за пользование дядюшкиным отводным каналом.
– Так это вы, – дрожащим голосом повторяла Мереуин, словно не слышала ни одного сказанного им слова, – вы задумали полностью отстранить Александра от управления прядильнями! Теперь я понимаю, что он пытался сказать мне в тот день! – Синие глаза обвиняюще смотрели на маркиза. – О, как ловко вы заморочили ему голову своей показной искренностью и предложением забыть прошлое!
Ясно, зачем вы меня отыскали! Конечно же, чтобы объявить своей невестой и совсем взять верх над Алексом. Уверяю вас, сэр, я скорее отдам себя на съедение акулам!
Она повернулась к маркизу спиной и неожиданно услышала позади громкий, раскатистый хохот.
– Постойте, моя дорогая, – проговорил он, направляясь к ней, – прежде всего вам следует научиться как следует одеваться. У вас пуговицы не застегнуты.
– Не прикасайтесь ко мне, – грозно сказала Мереуин, поспешно поворачиваясь к нему лицом и запрокидывая голову, чтобы смотреть ему в глаза. Почему он такой… такой дьявольски длинный?
– Я не причиню вам никакого вреда, – заверил маркиз с равнодушным видом. – Ведь вам самой не справиться. Позвольте мне.
Она нехотя подставила ему спину, приподняла тяжелую массу волос и услышала, как он тихонько присвистнул, разглядывая красные полосы.
– Очень страшно? – пробормотала Мереуин, покраснев от смущения.
Он ответил каким-то странным нежным голосом:
– Вовсе нет. Кажется, травяные мази миссис Маккрэри прекрасно действуют.
Мереуин молча ждала, пока он застегнет платье, вздрагивая от прикосновения сильных пальцев, умирая от стыда и проклиная его за то, что он заставляет ее чувствовать себя такой беспомощной. Как только все было кончено, она вновь откинула волосы и отошла подальше, неприязненно поблескивая синими глазами.
– Стало быть, вы в самом деле маркиз Монтегю. Хотела бы я знать это в тот день, когда пришла повидаться с вами. Я вонзила бы дирк прямо в ваше черное сердце.
– До чего же злющее маленькое чудовище! – ответил маркиз, продолжая улыбаться, – Зачем, скажите на милость, вы поехали в Глазго? Вас обманом заставили подписать контракт и утащили на «Горянку».
– Откуда вам это известно? – со страхом спросила Мереуин. Больше всего на свете ей не хотелось, чтобы он узнал, что ее бросили в тюрьму по подозрению в проституции! Боже милостивый, она не переживет, если он начнет отпускать колкости по этому поводу!
Маркиз пожал широкими плечами и внимательно посмотрел на нее, заинтересованный той быстротой, с какой ледяное высокомерие сменили страх и растерянность.
– Догадаться нетрудно. В Глазго вас привез Александр?
Она виновато опустила голову:
– Я приехала одна… Чтобы повидать вас. Я хочу сказать, вашего дядюшку.
Он не скрывал удивления:
– Одна? Почему?
– У меня характер очень вспыльчивый, – честно объяснила Мереуин и заторопилась, не дожидаясь, пока последует неизбежный, по ее глубокому убеждению, язвительный комментарий, – я хотела попробовать покончить со всем этим бредом, на который Александр дал согласие.
– Каким же образом намеревались вы достичь своей цели при встрече с лордом Монтегю? Пинком в мошонку? По-моему, вы знаток именно в этой области.
Золотая головка вскинулась, и Мереуин, окончательно выйдя из себя, бросилась на него, замахиваясь маленькими кулачками.
– Ах в-вы, пес бесстыжий! Кому-нибудь уже давно следовало вышибить из вас самонадеянность!
– И вы, как я полагаю, желаете попытаться? – спокойно уточнил он, с легкостью перехватил мельтешащие кулачки, прижал Мереуин к себе, чтобы она не могла пошевелиться, и на большие глаза девушки навернулись слезы бессилия. – Никак не возьму в толк, мисс, – прогудел ей прямо в ухо низкий голос, – какие из моих качеств внушают вам желание прибегать к насилию при каждой нашей встрече?
– Это еще самое малое, чего вы заслуживаете! – пропыхтела Мереуин, не имея возможности высвободиться. Даже дышать было трудно в кольце могучих рук, прижимающих ее к железной груди. Одна большая рука больно стискивала оба запястья, а другая обхватила талию, оторвав девушку от пола и не позволяя пинаться.
– Пустите меня! – выдохнула Мереуин.
– Не пущу, пока не пообещаете вести себя прилично, – совершенно спокойно отказался Иен, демонстрируя таким образом, что старания утихомирить разъяренную маленькую мегеру нисколько не утруждают его. – Никогда!
– Вам уже следовало бы кое-чему научиться, – напомнил маркиз. – Вы не смогли выйти победительницей из нашей прошлой стычки.
– Но и вам не удалось выйти из нее в целости и сохранности, – парировала Мереуин, откидывая прижатую к тонкой батистовой рубашке голову, чтобы взглянуть на него. Губы девушки приоткрылись, обнажив зубки, на мгновение ее лицо стало похоже на мордочку злобного зверька.
Он и сам не смог сдержать гнев:
– Будь вы мужчиной, я уже бросил бы вам перчатку!
– Вы так уверены, что выиграли бы дуэль? – насмешливо полюбопытствовала она.
Маркиз сердито встряхнул ее. Мереуин закричала, и он увидел страдание в глубине синих глаз, головка опустилась, плечи поникли. Маркиз вспомнил вдруг, что девушка только начала оправляться после жестокой порки, и догадался о боли, которую наверняка причинил ей. Сердце снова кольнула жалость, и он ослабил хватку, встревоженный смертельной бледностью прелестного личика.
– Вам плохо? – окликнул он.
Глаза Мереуин распахнулись, в их темно-синей глубине пылала ненависть, но голосок был дрожащим и слабым.
– П-провались в п-преисподнюю, сассенах п-поганый!
Дверь неожиданно распахнулась, и в комнату властным шагом вошла пожилая женщина с волевым лицом, седеющими волосами, строго зачесанными назад с высокого лба и скрученными узлом на затылке. Блекло-серые глаза женщины недоверчиво уставились на сцепившуюся парочку, поскольку она приняла гнев, сверкавший в глазах башнеподобного маркиза, за страсть – ведь он держал явно обмякшую девушку в объятиях, а алые губки Мереуин приоткрылись, как бы ожидая его поцелуя.